Арбитражный процессуальный кодекс РФ в международно-правовом
измерении: достижения и упущения
· Арбитражный процессуальный кодекс РФ в
международно-правовом измерении: достижения и упущения (Г.В Игнатенко, И.В.
Федоров , "Журнал российского права", N 7, июль 2003 г.)
Каждый вновь принятый и вступивший в силу кодекс порождает
комментарии и размышления, затрагивающие различные аспекты взаимодействия
федерального законодательства и международных договоров Российской Федерации.
Новый Арбитражный процессуальный кодекс РФ*(1)
привлекает в этом контексте особое внимание, поскольку его текст включает в
себя около тридцати норм, содержащих ссылки на международно-правовые акты (к
ним можно добавить ряд статей с так называемыми подразумеваемыми отсылками).
Такое внимание к международным договорам значительно превосходит их восприятие
в нормах Гражданского процессуального кодекса РФ*(2),
хотя имеются в виду, как правило, родственные по предмету регулирования
отношения. Иначе говоря, некоторые существенные вопросы процессуального
характера, решаемые в АПК РФ с учетом международного права, ограничиваются в
ГПК РФ исключительно внутригосударственной правовой регламентацией.
В новом АПК сохранена двуединая характеристика приоритетной
роли международных договоров РФ в ситуациях несогласованности с ними правил
российского законодательства. Такой подход был выражен в прежнем АПК 1995 г.*(3) (ч.3 ст.3 и ч.3 ст.11), а позднее
был воспринят в ГПК РСФСР в редакции Федерального закона от 7 августа 2000 г.*(4) (абз.4 ст.1 и абз.3 ст.10) и
воспроизведен в ГПК РФ 2002 г. (ч.2 ст.1 и ч.4 ст.11). Имеются в виду
предписания, ориентированные на процессуальные и материальные аспекты
судопроизводства.
В части 3 ст.3 АПК 2002 г. сформулировано следующее
положение: "Если международным договором Российской Федерации установлены
иные правила судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законодательством
Российской Федерации о судопроизводстве в арбитражных судах, применяются
правила международного договора".
В части 4 ст.13 сказано: "Если международным договором
Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены
законом, арбитражный суд применяет правила международного договора".
В первом случае прямо указаны процессуальные нормы - правила
судопроизводства. Во втором случае четкий ориентир не выражен. Подобной
недомолвкой страдал и тезис ч.3 ст.11 АПК 1995 г. Между тем имеются в виду уже
не правила судопроизводства, а материально-правовые предписания, определяющие
нормативное содержание соответствующего предмета регулирования. Трудно
объяснить, почему разработчики АПК не воспользовались опытом подготовки и
включения изменений и дополнений в ГПК РСФСР в редакции Федерального закона от
7 августа 2000 г. Если формулировки процессуального аспекта в обоих кодексах не
имеют существенных отличий, то смысл материально-правового компонента выражен в
ГПК (имея в виду и ГПК РФ 2002 г.) с большей определенностью, поскольку
приоритетное применение правил международного договора здесь непосредственно
связано с рассмотрением и разрешением гражданского дела. Такое взаимодействие в
АПК может быть выявлено посредством общего толкования ст.13, имеющей достаточно
определенное наименование ("Нормативные правовые акты, применяемые при
рассмотрении дел") и включающей в первой же части международные договоры
РФ в перечень актов, на основании которых арбитражные суды рассматривают дела.
Обращаясь к ст.3 АПК, хотелось бы отметить, что в ее рамках
законодатель несколько искусственно ограничил применение международно-правовых
норм, посвященных вопросам судопроизводства, исключительно коллизионными
ситуациями, в отличие от универсальных возможностей использования арбитражными
судами международных правил материального характера (ст.13 АПК). Между тем
отдельные нормы раздела V "Производство по делам с участием иностранных
лиц" предусматривают самостоятельное либо совместное применение
международных договоров при разрешении ряда процессуальных вопросов. Обратимся
к ст.256:
"1. Арбитражный суд исполняет переданные ему в порядке,
установленном международным договором Российской Федерации или федеральным
законом, поручения иностранных судов и компетентных органов иностранных
государств о выполнении отдельных процессуальных действий (вручение повесток и
других документов, получение письменных доказательств, производство экспертизы,
осмотр на месте и другие).
... 4. Арбитражные суды могут в порядке, установленном
международным договором Российской Федерации или федеральным законом,
обращаться к иностранным судам или компетентным органам иностранных государств
с поручениями о выполнении отдельных процессуальных действий".
Президиум ВАС РФ еще в период применения АПК 1995 г. в
Постановлении от 11 июня 1999 г. "О действии международных договоров Российской
Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса"*(5), обращая внимание арбитражных судов прежде всего на ч.3
ст.3 АПК (см. п.1 Постановления), вместе с тем далее практически во всех
разделах Постановления рассматривал ситуации совместного применения
внутригосударственных и международно-правовых процессуальных норм. Например, в
п.9 было сказано: "При наличии соглашения спорящих сторон о передаче
разногласий на разрешение третейского суда арбитражный суд вправе рассматривать
подведомственный ему спор с участием иностранного лица и в том случае, если иск
предъявлен в надлежащий арбитражный суд субъекта Российской Федерации и
ответчик не заявляет ходатайства о передаче спора в третейский суд до своего
первого заявления по существу спора (п.2 ст.87 АПК РФ; п.1 ст.VI Европейской
конвенции о внешнеторговом арбитраже, 1961)".
В пункте 15 было предусмотрено самостоятельное применение
международных процессуальных норм: "Иностранные лица из государств -
участников соглашения "О размере государственной пошлины и порядке ее
взыскания при рассмотрении хозяйственных споров между субъектами хозяйствования
разных государств" (Ашхабад, 1993) уплачивают госпошлину в порядке,
предусмотренном этим соглашением.
Расходы, связанные с конвертацией национальных валют при
уплате госпошлины в рублях при рассмотрении хозяйственных споров между лицами
государств - участников СНГ, следует рассматривать в качестве убытков,
возникающих дополнительно из-за невыполнения ответчиком основного обязательства
(решение Экономического суда СНГ от 7 февраля 1996 г. N 10/95/С-1/3-96)"*(6).
Одно из принципиальных замечаний касается трактовки в новом
АПК РФ обязательности судебных актов. Нас интересует, естественно, формулировка
ч.4 ст.16: "Признание и обязательность исполнения на территории Российской
Федерации судебных актов, принятых иностранными судами, иностранных арбитражных
решений определяются международным договором Российской Федерации, федеральным
законом".
По предмету регулирования этот тезис однороден с положением
Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской
Федерации"*(7). Но в этом Законе
(ч.3 ст.6) упомянуты и постановления международных судов:
"Обязательность на территории Российской Федерации
постановлений судов иностранных государств, международных судов и арбитражей
определяется международными договорами Российской Федерации"*(8).
Указанное предписание способно породить предположение, что
для арбитражных судов акты международных судов лишены значимых юридических
последствий. Ошибочность такого суждения становится очевидной при его
сопоставлении с практикой Высшего Арбитражного Суда РФ. Например, в п.12
информационного письма от 25 декабря 1996 г. N 10*(9) Президиум ВАС при рассмотрении вопросов о конвертации
валюты при уплате госпошлины ссылается на решение Экономического суда СНГ от 7
февраля 1996 г. N 10/95/С-1/3-96; в информационном письме от 20 декабря 1999 г.
N С1-7/СМП-1341*(10) Президиум ВАС
предлагает арбитражным судам принять во внимание положения, применяемые
Европейским Судом по правам человека при защите имущественных прав и права на
правосудие; в информационном письме от 4 февраля 2000 г. N НА-5-2*(11), разъясняя применение Соглашения
между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики
Белоруссия о принципах сотрудничества и условиях взаимоотношений в области
транспорта от 20 июня 1992 г.*(12),
Президиум ВАС приводит решение Экономического суда СНГ от 28 сентября 1999 г. N
01-1/3-99*(13).
Но не только арбитражная судебная практика свидетельствует о
пробеле, допущенном в тексте ч.4 ст.16 АПК*(14).
Весомым аргументом служит предписание самого АПК, содержащееся в ст.311
"Основания пересмотра судебных актов по вновь открывшимся
обстоятельствам". Здесь в перечне таких оснований в п.7 названо
"установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений
Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным
судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель
обращался в Европейский Суд по правам человека". Очевидно, в контексте
юридических последствий для российских арбитражных судов в этой формулировке
значимо признание обязательного характера постановления Европейского Суда по
факту нарушения Конвенции и предписание относительно пересмотра национального
судебного акта*(15).
Вместе с тем формулировку ст.311 вряд ли можно признать
безупречной. Прежде всего следует заметить, что не все постановления
Европейского Суда по правам человека, в которых устанавливается нарушение
арбитражными судами РФ положений Конвенции, могут являться основанием для
пересмотра вынесенного арбитражным судом решения. В частности, едва ли можно
предположить, что установленное Европейским Судом по правам человека нарушение
требований ст.6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод*(16) о разбирательстве дела в разумный
срок может быть оценено как основание для пересмотра дела по вновь открывшимся
обстоятельствам. Кроме того, мы полагаем, что закрепленная в данной статье
связка "рассмотрение арбитражным судом конкретного дела - обращение
заявителя в Европейский Суд только в связи с этим делом" не совсем удачна.
При буквальном прочтении складывается впечатление, что арбитражный суд
пересмотрит по вновь открывшимся обстоятельствам только дело того лица, которое
обратилось в Европейский Суд, в отношении же других дел, при разрешении которых
были допущены аналогичные нарушения, процедура пересмотра по вновь открывшимся
обстоятельствам не будет использована.
Несколько удивляет и то, что в рамках ст.311 речь идет о единственном
международном судебном органе, чем, очевидно, исключается возможность
применения в качестве оснований для пересмотра по вновь открывшимся
обстоятельствам решений иных международных судов*(17). Кстати, аналогичный подход использован и в УПК РФ*(18). В статье 413 "Основания
возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся
обстоятельств"*(19) (п.2 ч.4) к
новым обстоятельствам отнесено "установленное Европейским Судом по правам
человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод
при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанное с:
а) применением федерального закона, не соответствующего
положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод;
б) иными нарушениями положений Конвенции о защите прав
человека и основных свобод".
Можно с сожалением констатировать и отсутствие в АПК в связи
с нормой ст.311 конкретизирующих решений подобно тому, как это сделано в УПК,
где вслед за положениями ч.4 ст.413 предусмотрены реальные действия, связанные
с пересмотром приговора, итогом которых являются осуществляемые Президиумом
Верховного Суда РФ отмена или изменение судебных решений по уголовному делу в
соответствии с постановлением Европейского Суда по правам человека (ч.5 ст.415
УПК).
В ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации"*(20) предписание об обязательности на
территории РФ постановлений международных судов сопровождается ссылкой на
международные договоры РФ, в связи с чем можно говорить об обусловленности
суждения о юридической силе этих актов формулировками соответствующих
международных договоров.
Хорошо известна ст.46 Конвенции о защите прав человека и
основных свобод, имеющая заголовок "Обязательная сила и исполнение
постановлений" и содержащая обязательство государств исполнять
окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами,
что в содружестве с установленными самим Судом нормами прецедентного права
определяет совершенно четкие юридические последствия для компетентных органов
заинтересованных государств, в том числе для судов. Естественно, применительно
к правовой системе РФ имеются в виду все установленные Конституцией РФ
компоненты судебной власти, включая арбитражные суды.
Мы не видим пока оснований для привлечения норм Статута
Международного суда ООН и его практики в качестве юридических оснований для
характеристики арбитражного судопроизводства, хотя и не исключаем такую
перспективу. Во всяком случае, дела, рассмотренные Международным судом в
последние годы, и его постановления от 27 июня 2001 г. и от 14 февраля 2002 г.
свидетельствуют о нетрадиционных тенденциях в определении юридических
последствий отдельных решений для национальной правовой системы, для
внутригосударственных органов, должностных лиц и индивидов*(21).
Следует иметь в виду связь практики арбитражных судов России
с деятельностью Экономического суда СНГ и обусловленность их решений в
определенных ситуациях постановлениями этого Суда.
Характеризуя отдельные положения нового АПК, целесообразно
затронуть другой вопрос, относящийся к одному из аспектов процедуры судебного
разбирательства - гласности.
Конституционное предписание в лаконичной форме декларирует
открытое разбирательство во всех судах, допуская вместе с тем слушание дела в
закрытом заседании в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч.1 ст.123
Конституции РФ, ст.9 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации").
Ссылки на федеральный закон получили воплощение в нормах
процессуальных кодексов. Однако нельзя игнорировать то обстоятельство, что
проблема гласности (публичного разбирательства) является предметом
международно-правового договорного регулирования (п.1 ст.14 Международного
пакта о гражданских и политических правах*(22),
п.1 ст.6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, п.1 ст.6 Конвенции
СНГ о правах и основных свободах человека)*(23).
Так, в Европейской конвенции в числе факторов, обуславливающих
отказ от публичного разбирательства дела ("пресса и публика могут не
допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его
части"), названы защита частной жизни сторон и интересы правосудия
"при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы
правосудия".
Как отразились договорные нормы на формулировках
процессуального законодательства? Если обратиться к соответствующим статьям АПК
и ГПК, то практически никак. Только в УПК (причем здесь регламентация гласности
почему-то перенесена из основных положений в главу об общих условиях судебного
разбирательства, находящуюся в разделе IX "Производство в суде первой
инстанции") даны ссылки на сведения об интимных сторонах жизни участников
уголовного судопроизводства либо сведения, унижающие их честь и достоинство, а
также на интересы обеспечения безопасности участников судебного
разбирательства, их близких родственников или близких лиц (ч.2 ст.241).
Ничего подобного мы не обнаружим в АПК, в тексте ст.11
которого проявилось почтительное отношение лишь к государственной тайне, а
также к коммерческой, служебной или иной охраняемой законом тайне. Спасительным
компонентом выглядят слова "в иных случаях, предусмотренных федеральным
законом" (п.2). Но не полезнее было бы заменить такую неопределенную
отсылку точным предписанием об основаниях разбирательства дела в закрытом
судебном заседании, обеспечив оптимальную согласованность нормы АПК с
формулировками международных договоров?
Представляется очевидным, что и в арбитражном судопроизводстве
вполне реальны ситуации, учитываемые в Международном пакте о гражданских и
политических правах и в конвенциях о правах человека. И в арбитражном
судопроизводстве возникают потребности защиты частной жизни лиц, прежде всего
при реализации права на судебную защиту в арбитражном суде гражданами, в том
числе иностранными. При особых обстоятельствах, как это оговорено в
международно-правовых актах, в качестве основания разбирательства дела в
закрытом судебном заседании в рамках арбитражного судопроизводства возможно
предотвращение нарушения интересов правосудия.
Включение в текст ст.11 АПК предписаний, скоординированных с
договорными нормами, предпочтительнее использования в необходимых случаях
спасительной формулы о применении правил международного договора при
несогласованности с ними правил, предусмотренных законодательством РФ, о
судопроизводстве в арбитражных судах.
В новом АПК существенно расширен круг норм, регламентирующих
производство по делам с участием иностранных лиц. Имеются в виду специальные статьи
об исключительной компетенции арбитражных судов в РФ по делам с участием
иностранных лиц (ст.248), о соглашении относительно определения компетенции
арбитражных судов (ст.249), а также особая глава (гл.33) об особенностях
рассмотрения дел с участием иностранных лиц (прежде в этом контексте
рассматривались лишь процессуальные права иностранных лиц).
Кодекс воспроизводит традиционное для нашего процессуального
права положение, согласно которому иностранные лица пользуются процессуальными
правами и несут процессуальные обязанности наравне с российскими организациями
и гражданами. Как известно, такая квалификация имеет и международно-правовое
обоснование, воплощенное в двусторонних и многосторонних договорах (конвенциях)
о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным
делам*(24).
Одной из новелл АПК можно считать возможность предоставления
иностранным лицам процессуальных льгот, если они предусмотрены международным
договором РФ (ч.1 ст.254).
Нельзя не обратить внимание на некоторые уточнения в
характеристике ответных мер, которые могут быть установлены Правительством РФ в
отношении иностранных лиц отдельных иностранных государств. Имеются в виду и
использование в скобках общепризнанного термина "реторсии", и замена
формулировки: речь теперь идет о государствах, в которых введены ограничения в
отношении российских организаций и граждан (ч.4 ст.254), а в прежнем кодексе
говорилось о государствах, в судах которых допускаются специальные ограничения
процессуальных прав организаций и граждан РФ.
В новый АПК включена специальная глава, посвященная
признанию и приведению в исполнение решений иностранных судов и иностранных
арбитражных решений (глава 31). Здесь в целом сохранены традиционные для
российской правовой системы подходы в области признания и исполнения
иностранных судебных решений. Такой вывод позволяет сделать сопоставление
положений АПК и норм Указа от 21 июня 1988 г. Президиума Верховного Совета СССР
"О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и
арбитражей"*(25). Указ
сохраняет свою силу в части, не противоречащей законодательству РФ, в том числе
АПК. В частности, можно презюмировать, что продолжают действовать правила п.10
Указа, касающиеся признания решений иностранных судов, которые не подлежат
принудительному исполнению (в АПК отсутствует специальное регулирование
признания таких решений).
Очевидно, продолжают действовать и положения Указа
относительно приложения к ходатайству о разрешении предварительного исполнения
документов, предусмотренных международным договором, а если это не
предусмотрено договором, - документов, перечисленных в абз.5 п.3 Указа. В АПК в
ч.3 ст.242 дан закрытый перечень документов без специальной оговорки о
возможности иного регулирования в рамках международных договоров. Такое
указание содержится лишь применительно к признанию и исполнению иностранных
арбитражных решений в ч.4 ст.242.
Предложенная в АПК формулировка устанавливает несколько иные
приоритеты, нежели ранее в Указе: правоприменитель должен прежде всего
применять нормы национального права и лишь в случае их несоответствия правилам
международного договора - международно-правовые нормы. Кроме того, в АПК
отмечается, что иностранные судебные и арбитражные решения признаются и исполняются,
если признание и приведение в исполнение таких решений предусмотрено
международным договором РФ и федеральным законом (ч.1 ст.241). В Указе же
обозначены только международные договоры (соглашения). Законодатель ранее
исходил из определяющей роли международно-правового регулирования при
разрешении вопросов о признании и исполнении иностранных судебных и арбитражных
решений. Это проявлялось не только при формулировании правил, касающихся
перечня документов, представляемых в судебные органы, но и, в частности, в
указании на специальные положения отдельных международных договоров в рамках
Указа (например, абз.2 ст.11 на ст.IV и V Конвенции ООН о признании и
приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г.*(26)). В современном арбитражном
процессуальном законодательстве, видимо, приоритеты изменились -
правоприменитель ориентирован на использование главным образом национального
процессуального права даже в тех случаях, когда имеется в виду судопроизводство
с иностранным элементом.
В новом АПК существенно изменился подход к пониманию
судебного иммунитета, которому посвящена ст.251. Впервые в российском
процессуальном законодательстве проведено разделение между
государственно-властной и коммерческой деятельностью носителей государственного
судебного иммунитета, хотя в статье специально обозначена только первая. Во
всяком случае, можно утверждать, что судебный иммунитет в рамках новой редакции
АПК жестко привязан к действиям государства в качестве суверена. Ранее подобное
разграничение проводилось только в рамках судебной деятельности. В частности, в
Обзоре практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой
иностранных инвесторов*(27), в
разделе 1 "Режим иностранных инвестиций и статус сторон инвестиционного
спора" Президиум ВАС закрепил в качестве общего правила, соблюдение
которого было необходимо для применения ст.213 "Судебный иммунитет"
АПК 1995 г., требование установления судом целей деятельности на территории РФ
иностранного государства, выступающего стороной в инвестиционном споре:
"Арбитражный суд прекращает производство по делу об
инвестиционном споре, ответчиком по которому является иностранное государство,
выступающее в качестве суверена: При отсутствии данных об отказе от судебного
иммунитета арбитражному суду предложено, учитывая, что посольство вело
строительство в целях осуществления публично-представительской, а не
коммерческой деятельности иностранного государства в РФ, рассмотреть вопрос о
применении п.1 ст.213 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации
(прекращение дела в связи с судебным иммунитетом иностранного
государства)".
Анализируя положения ч.1 ст.251 АПК 2002 г., очевидно, можно
презюмировать, что в случаях, когда иностранное государство выступает не в
качестве носителя власти, оно не обладает иммунитетом в судопроизводстве и
иммунитетом от предварительного обеспечения иска. Вместе с тем в АПК
устанавливается специальный режим для иммунитета от принудительного исполнения.
Речь идет об абсолютном иммунитете с отдельными изъятиями - согласие
государства либо наличие специальных правил в международном соглашении или
федеральном законе России. Наличие такого иммунитета, вероятно, создаст
значительные трудности на практике, так как фактически лишает истца возможности
реально исполнить вынесенное в его пользу судебное решение.
Г.В. Игнатенко,
главный редактор
"Российского юридического журнала",
профессор Уральской
государственной юридической академии,
доктор юридических
наук,
заслуженный деятель
науки РФ
И.В. Федоров,
преподаватель Уральской
государственной юридической академии,
кандидат юридических
наук
"Журнал российского права", N 7, июль 2003 г.
| 
