Взаимосвязь административных правонарушений и преступлений : 

Константинов, П. Ю., Соловьева, А. К.,канд. юрид. 

наук, доц., Стуканов, А. П.,почетный работник 

Прокуратуры РФ, канд. юрид. наук, проф.

Взаимосвязь административных правонарушений и 

преступлений :Проблемы теории и практики /П. Ю. 

Константинов, А. К. Соловьева, А. П. Стуканов.

//Правоведение. -2005. - № 3. - С. 58 - 74

СОДЕРЖ.: Материальный критерий разграничения 

правонарушений -- Критерий наказуемости деяния -- 

Процессуальный критерий.

Библиогр. в подстрочных примечаниях.

АДМИНИСТРАТИВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - 

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ - ИСТОРИЧЕСКИЙ 

АСПЕКТ - КВАЛИФИКАЦИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ - КОДЕКСЫ - 

КОММЕНТАРИИ - ПРАКТИКА[АСПЕКТ] - ПРЕСТУПЛЕНИЯ -

ПРОСТУПОК - ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - УГОЛОВНАЯ 

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - УГОЛОВНОЕ ПРАВО - УГОЛОВНЫЙ 

ПРОЦЕСС 

Материал(ы):

Взаимосвязь административных правонарушений и преступлений : Проблемы теории и практики.

Константинов, П. Ю., Соловьева, А. К., Стуканов, А. П.

Взаимосвязь административных правонарушений и преступлений: проблемы теории и практики

П. Ю. Константинов,[*] А. К. СоловьеваА. К.,[**] А. П. Стуканов[***]

Социальные отклонения — нарушения социальных норм. Они являются выражением негативного отношения индивида или социальной группы к соблюдению действующих законов и норм морали, сложившихся в об­ществе. Социальные отклонения, рассматриваемые как массовое явление, тесным образом связаны с экономическими и политическими процессами, происходящими в государстве. Типология социальных отклонений отражает многообразие этих явлений, дает возможность провести разграничительные черты между ними и выявить особенности их этиологии, которые необходимо учитывать при осуществлении мер борьбы с ними.[1]

Нельзя не согласиться с точкой зрения Д. А. Керимова о том, что судебная практика постоянно сталкивается с ситуацией, когда совершившее преступное деяние лицо не в состоянии объяснить его причины, мотивы, смысл. Но и сам судебный орган нередко бессилен вскрыть глубинные детерминанты такого рода преступления. И тогда проблема решается формально-юридически: налицо все признаки состава преступления, подпадающие под статью уголовного закона, и назначается соответствующее наказание без сколько-нибудь серьезного анализа, в частности его психической стороны. Еще хуже дело обстоит, когда юридическая наука не может объяснить глубинные детерминанты совершенного преступления.[2]

Социальные отклонения можно классифицировать по ряду оснований. Наиболее распространено их деление на различные виды в зависимости от типа нарушаемой нормы. При этом негативные отклонения делятся на преступления и правонарушения (административные, гражданские, трудовые и пр.), а также аморальные проступки.

58

На наш взгляд, деление социальных отклонений на преступления и административные правонарушения весьма условно. Об этом говорит и современная правоприменительная практика, и мировой опыт.

Уголовное и административное право устанавливает ответственность за нарушение норм различных отраслей права: конституционного, административного, гражданского, земельного, финансового, семейного и др. Единство материальной природы объекта преступлений и административных правонарушений ставит перед законодателем, представителями юридической науки и практики проблему разграничения преступлений и административных правонарушений и прежде всего их смежных составов. А в КоАП РФ и УК РФ содержится около 100 таких «пограничных» составов.

Предложенная для рассмотрения тема не является новой для отечественного права.

Первые полицейские наказания, отличные от уголовных и налагаемые без производства следствия и без суда, появились в период царствования Императрицы Екатерины II (например, Устав благочиния от 8 апреля 1782 г., Указ от 1 августа 1782 г. «Об исправлении полицейским наказанием воров, укравших меньше 20 рублей»).[3]

Н. С. Таганцев отмечал спор о делении деяний, запрещенных под страхом наказания, на два вида: уголовные преступления и полицейские нарушения. Стремление предать полицейской неправде самостоятельный характер было присуще немецкому праву и нашло свое отражение не только в германском законодательстве XIX в., но и в Уложении Российской Империи 1845 г. о наказаниях уголовных и исправительных.[4] В нем содержались следующие определения преступления и проступка: «Всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей или же на право или безопасность общества или частных лиц, есть преступление; нарушение правил, предписанных для охранения определенных законами прав и общественной или личной безопасности или пользы, именуется проступком» (ст. 1—2 Уложения).[5] При этом Н. С. Таганцев считал такое деление практически несущественным, поскольку уголовные и полицейские посягательства, по его мнению, представляются особой группой уголовно наказуемых деяний. В качестве наиболее приемлемого критерия разграничения пра­вонарушений ученый называл наказуемость деяния.

В целом можно выделить три критерия разграничения административных правонарушений и преступлений: а) материальный критерий, характеризующий общественную опасность деяния; б) тяжесть наказания за правонарушение или преступление (критерий наказуемости деяния); в) процессуальный критерий, характеризующий процессуальную форму привлечения виновных лиц к юридической ответственности.

Материальный критерий разграничения правонарушений. В современной теории права, а также в теории уголовного и административного права

59

основным критерием разграничения преступлений и административных правонарушений является общественная опасность.[6] «Общественная опасность означает, что деяние вредоносно для общества, иными словами, общественная опасность деяния состоит в том, что оно причиняет или создает угрозу причинения определенного вреда... общественным правоотношениям».[7] Вместе с тем Н. Ф. Кузнецова отмечает, что общественная опасность преступления — исторически изменчивая категория, что обусловлено социально-экономическими процессами, происходящими в обществе.[8] «Соотношение между преступлением и проступком не является раз и навсегда данным, а меняется в зависимости от конкретных исторических ус­ловий развития... государства».[9]

Критерий общественной опасности рассматривается представителями науки административного и уголовного права с трех точек зрения. Первая позиция связана с отрицанием такого свойства административных право­нарушений, как общественная опасность.[10] При таком взгляде на административные правонарушения они оцениваются как общественно вредные, вредоносные. Вторая точка зрения отражает мнение о том, «что одни административные проступки общественно опасны, а другие не имеют этого признака»,[11] поскольку «для проступков такое качество, как общественная опасность, не является обязательным».[12] Сторонники третьей точки

60

зрения признают общественную опасность и за преступлениями, и за административными правонарушениями.[13] Административные правонарушения, однако, характеризуются меньшей степенью общественной опасности по сравнению с преступлениями.[14]

Данная точка зрения представляется наиболее убедительной. Категория общественной опасности отражает сущность правонарушения, поскольку любое правонарушение посягает на общественные отношения, охраняемые нормами различных отраслей права (конституционного, уголовного, административного, гражданского, трудового), препятствует нормальному осуществлению правоотношений, причиняет или создает угрозу причинения вреда правам и законным интересам участников правоотношений.

Разграничение правонарушений по видам должно быть основано на степени общественной опасности деяния, проявлениями которой могут выступать: а) характер общественной опасности деяния; б) объект посягательства; в) неоднократность деяния; г) способ совершения деяния и характер действий виновного лица; д) тяжесть последствий деяния и размер причиненного вреда; е) форма вины лица, совершившего деяние; ж) личность виновного в совершении деяния.

Руководствуясь критерием степени общественной опасности деяния, можно выделить три группы правонарушений: (1) преступления, т. е. деяния, имеющие наибольшую степень общественной опасности; (2) уголовно-правовые проступки меньшей общественной опасности, но не обладающие признаками преступного деяния; (3) административные правонарушения.

Критерий наказуемости деяния. Деление преступлений на виды было проведено и в российском дореволюционном уголовном праве, однако в основу такого разделения была положена тяжесть наказания, предусмотренного за преступление.

Так, в Уголовном Уложении 1903 г. преступные деяния подразделялись на: а) тяжкие преступления, за которые в законе определены как высшее наказание смертная казнь, каторга, ссылка на поселение; б) преступления, за которые устанавливалось в качестве наиболее сурового наказания заключение в исправительный дом, крепость или тюрьму; в) проступки, влекущие за собой наказания, самое суровое из которых — арест или денежная пеня/[15]

Подобное трехчленное деление правонарушений известно и зарубежному законодательству, правовое регулирование ответственности за данные правонарушения осуществляется всецело нормами уголовного, а не административного права.

61

Уголовный кодекс Франции в ст. 111-1 подразделяет уголовные деяния в зависимости от их тяжести на преступления (crimes), проступки (delits) и правонарушения (contraventions). Причем преступления и проступки устанавливаются законодательной частью Уголовного кодекса, а правонарушения — регламентарной частью Кодекса, принятой декретом Правительства Франции (ст. 111-2).[16] За преступления предусмотрены уголовные наказания (тюремное заключение или лишение свободы на срок от 10 лет до пожизненного — ст. 131 -1), за проступки — исправительные (тюремное заключение на срок от двух месяцев до 10 лет, штраф, «штрафной день», работа в общественном интересе и др. — ст. 131-3, 131-4, 131-6), а за правонарушения — полицейские (штраф до 3000 евро, временное прекращение разрешения на управление транспортным сред­ством на срок до одного года, конфискация оружия, лишение права охоты без права возобновления, запрет на использование транспортного средства на срок до 6 месяцев, запрет на срок до одного года на использование кредитных карт и чеков и др. — ст. 131-12, 131-13, 131-14).[17]

Уголовный кодекс штата Нью-Йорк (по состоянию на 1996 г.) в § 55.10 различает четыре вида посягательств: фелонии, мисдиминоры, нарушения, дорожные проступки.[18] Причем фелонии и мисдиминоры относятся к преступлениям, а нарушения и дорожные проступки не являются преступными деяниями. За совершение фелонии налагается наказание в виде тюремного заключения на срок свыше одного года, за совершение мисдиминора — тюремное заключение на срок от 15 дней до одного года, а за нарушения — тюремное заключение на срок до 15 дней или штраф.

По Уголовному кодексу Испании преступные деяния подразделяются на преступления и проступки.[19] Преступления в свою очередь делятся на тяжкие и менее тяжкие. За тяжкие преступления предусмотрены «строгие меры наказания»: лишение свободы на срок более трех лет, абсолютное поражение в правах, лишение права управлять транспортным средством на срок более 6 лет и др., за менее тяжкие преступления установлены «менее строгие наказания»: лишение свободы на срок от 6 месяцев до 3 лет, арест на срок от 7 до 24 выходных дней, штраф, пропорциональный причиненному ущербу, штраф в размере более двух месячных заработных плат и др. «Мягкие меры наказания» введены за совершение проступков: штраф в размере от пятидневного заработка до двух месячных заработных плат, лишение

62

права управлять транспортным средством на срок от трех месяцев до одного года, арест на срок от одного до шести выходных дней и др.

Результатом модернизации административно-деликтного законодательства в странах Прибалтики также стал отказ от системы мер административной ответственности как автономной. Например, в Эстонии меры административной ответственности введены в систему «пенитенциарных наказаний, куда вошли и меры уголовно-правового характера».[20]

Проблема разделения правонарушений на виды не обошла стороной и российскую науку уголовного и административного права.

Используя критерий общественной опасности и критерий тяжести наказания, отечественные ученые-юристы еще в конце 1960-х— начале 1970-х годов предлагали разработать и принять Кодекс уголовных проступков, за которые были бы предусмотрены кратковременное лишение свободы на срок до одного года или наказания, не связанные с лишением свободы. Так, В. М. Дмитрук считал необходимым «большую часть менее общественно опасных деяний, расцениваемых действующим уголовным законодательством в качестве преступлений, исключить из числа таковых, создав категорию уголовно-правовых проступков. При этом следует исходить из того, что проступки — это уголовные правонарушения, тщательно отобранный круг преступлений, имеющих малозначительную опасность».[21]

Н. Ф. Кузнецова даже сформулировала понятие уголовного проступка, понимая под ним «умышленное либо неосторожное малозначительное по характеру и степени общественной опасности деяние, за которое по закону предусмотрено максимальное лишение свободы на срок до одного года либо другое, более легкое наказание, либо в санкции предусмотрена альтернативная форма ответственности: уголовное наказание или меры об­щественного воздействия».[22]

Попытка законодательно закрепить уголовные проступки была предпринята 8 февраля 1977 г., когда Указом Президиума Верховного Совета СССР «О внесении изменений и дополнений в уголовное законодательство Союза ССР» была установлена возможность применения мер административной ответственности за преступления, не представляющие большой общественной опасности.[23] В дальнейшем это нашло отражение в ч. 3 ст. 50 и ст. 501 УК РСФСР.[24]

Идея разработки Кодекса уголовных проступков не нашла всеобщей поддержки в научной среде. И. М. Гальперин, например, считал, что включение

63

«уголовного проступка» в УК означало бы по существу лишь изменение терминологического характера.[25] По мнению В. Ф. Дружининой и А. П. Клюш-ниченко, проблема выделения уголовно-правовых проступков была решена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 февраля 1977 г., а вместо выделения уголовных проступков «можно было бы ограничиться квалификацией деяний как административных проступков при отягчающих обстоятельствах и наложением за них... административных взысканий в повышенном размере».[26]

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 февраля 1977 г. и практика применения ст. 501 УК РСФСР также оценивались неоднозначно. Наиболее точно это выразил Н. А. Беляев.[27] Негативно оценивая от­сутствие в уголовном законе понятия малозначительного преступления, что вызывало трудности и ошибки в правоприменительной практике, Н. А. Беляев предложил выделить все составы преступлений, при совер­шении которых возможно применение мер административного или общественного воздействия, в отдельную группу в виде самостоятельного раздела Уголовного кодекса или в виде самостоятельного Кодекса уголовных проступков, а также выделить в самостоятельную группу нормы уголовно-процессуального права, в которых учитывалась бы процессуальная специфика расследования и рассмотрения данной категории дел.

В современном российском праве проблема разграничения преступлений и административных правонарушений с материально-правовой точки зрения и с позиций наказуемости деяния является весьма острой и не разработанной как в уголовном, так и в административном законодательстве.[28]

Прежде всего, требуется создание единой терминологической основы уголовного и административно-деликтного права. Особенно это касается определения понятий «преступление» и «административное правонарушение».

В соответствии с ч. 1 ст. 14 УК РФ преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания.

Административным правонарушением согласно ч. 1 ст. 2.1 КоАП РФ признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое настоящим Кодексом или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность.

В законодательном определении административного правонарушения отсутствует признак общественной опасности, что является недостатком

64

КоАП РФ. Общественная опасность — материальный признак, характеризующий и преступления, и административные правонарушения. Он не является исключительной чертой преступления, об этом говорит сам Уголовный кодекс РФ (ч. 2 ст. 2), так как «данный закон устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния (курсив наш. — Авт.) признаются преступлениями». Следовательно, существуют иные опасные для личности, общества и государства деяния, не признаваемые преступлениями, например, административные правонарушения.

В уточнении нуждается и понятие малозначительного деяния. В Уголовном кодексе Российской Федерации (ч. 2 ст. 14) малозначительность деяния означает отсутствие его общественной опасности и непризнание этого деяния преступлением. Однако малозначительность с точки зрения уголовного права в некоторых случаях может не означать отсутствие общественной опасности с точки зрения административного права. Малозначи­тельное деяние может содержать признаки административного правонарушения, например, мелкое хищение,[29] мелкое хулиганство, незаконный оборот наркотических средств и др. Из-за неточности критериев малозна­чительности и расширения практики применения КоАП РФ в судебной практике понятие «малозначительное деяние» практически не применяется.

Кроме того, в УПК РФ нет прямых процессуальных оснований для отказа в возбуждении уголовного дела или его прекращения (ч. 1 ст. 24) либо прекращения уголовного преследования (ч. 1 ст. 27) в связи с мало­значительностью деяния.

Введение категории «уголовный проступок» предоставит возможность отказаться от оценочного понятия «малозначительность деяния», тем самым сократив риск субъективных подходов в практике правоохранительной деятельности.

В КоАП РФ понятие малозначительности сформулировано еще менее удачно. В ст. 2.9 Кодекса речь идет не о малозначительности деяния, а о малозначительности административного правонарушения и освобождении от административной ответственности, что не вполне обоснованно. Если деяние является правонарушением, то оно не может быть малозначительным, так как правонарушение всегда общественно опасно. Такое деяние по образцу действующего УК РФ нельзя признавать административным правонарушением. Исправить подобный недочет КоАП РФ попытался Верховный Суд РФ, раскрывая понятие малозначительного административного правонарушения как действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки состава административного правонарушения, но с учетом характера совершенного правонарушения и роли правонарушителя, размера вреда и тяжести наступивших последствий не представляющее существенного на­рушения охраняемых общественных правоотношений.[30] Определение,

65

к сожалению, не способствует уяснению понятия малозначительности, так как само основано на оценочном критерии существенного нарушения охраняемых общественных отношений, что также ставит вопрос об исключении из КоАП РФ понятия малозначительного административного правонарушения.

В уточнении нуждаются оценочные категории, связанные с определением размера и характера последствий противоправного деяния: «существенный вред» (ст. 330 УК РФ и 19.1 КоАП РФ — самоуправство), «угроза причинения существенного вреда», «существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций», «крупный ущерб» (ст. 147 УК РФ — нарушение изобретательских и патентных прав), «значительный ущерб» (ч. 1 ст. 167 УК РФ и ст. 7.17 КоАП РФ).

Судебная практика частично раскрывает данные оценочные понятия. Например, существенный экологический вред применительно к статьям УК РФ об экологических преступлениях, по мнению Верховного Суда РФ, характеризуется возникновением заболеваний и гибелью водных животных и растений, иных животных и растительности на берегах водных объектов, уничтожением рыбных запасов... массовой гибелью птиц и животных... экологической ценностью поврежденной территории т. п., под угрозой причинения существенного вреда понимается наличие конкретной опасности реального причинения вреда здоровью человека и окружающей среде...[31]

Вместе с тем обобщения судебной практики носят фрагментарный характер. В связи с этим очень своевременно предложение А. П. Шергина о необходимости обобщения практики квалификации смежных составов, предусмотренных КоАП РФ и УК РФ в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.[32]

После обобщения судебной практики представляется возможным включение признаков, определяющих степень существенности вреда и тяжесть последствий, в примечания соответствующих статей УК и КоАП РФ. Такими признаками могут быть: нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение материального ущерба, морального вреда, создание препятствия осуществлению права гражданина или юридического лица.

Наиболее разработанным является критерий крупного размера, используемый в Уголовном кодексе Российской Федерации для разграничения преступлений и правонарушений. Например, примечание к ст. 141.1 устанавливает величину крупного размера оказания финансовой поддержки и пожертвований при финансировании избирательной кампании, примечание к ст. 146 определяет крупный размер при незаконном использовании объектов авторского права и др. В УК РФ крупный размер исчисляется в твердых суммах в рублях, что позволяет однозначно оценить размер ущерба. Примечание к ст. 169 УК РФ определяет крупный размер ущерба, дохода либо задолженности для преступлений в сфере экономической деятельности.

66

Крупный ущерб также четко определен в отношении разграничения ст. 228, 228.1, 229 УК РФ и ст. 6.8, 6.9 КоАП РФ, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов.[33]

К наиболее ясным материальным критериям разграничения преступлений и административных правонарушений можно отнести орудие совершения преступления (ст. 213 УК РФ, ст. 20.1 КоАП РФ — хулиганство, мелкое хулиганство), причинение вреда здоровью человека (ч. 1 ст. 143 УК РФ, ст. 5.27 КоАП РФ — нарушение правил охраны труда), неоднократность совершения деяния (ст. 180 УК РФ, 14.10 КоАП РФ — незаконное использование товарного знака), систематичность (ст. 6.10 КоАП РФ — вовлечение несовершеннолетнего в употребление спиртных напитков или одурманивающих веществ, ч. 1 ст. 151 УК РФ — вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий).

Признаки неоднократности и систематичности деяния свидетельствуют о злостном нарушении виновным лицом правовых норм и о повышенной общественной опасности подобных деяний и личности субъекта. Вместе с тем законодатель отказался от административной преюдиции при привлечении лица к уголовной ответственности.

В настоящее время в научной литературе[34] высказываются обоснованные мнения о возвращении административной и судебной преюдиции для законодательного размежевания преступлений и проступков.

Критерием разграничения преступления и правонарушения служит также способ совершения деяния. Законодатель, к сожалению, не всегда раскрывает термины, используемые для описания объективной стороны деяния, что приходится дополнять судьям и правоприменителям. Например, неповиновение законному распоряжению сотрудника милиции (ст. 19.3 КоАП РФ) является смежным составом с такими преступлениями, как применение насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ) и оскорбление представителя власти (ст. 319 УК РФ), и судьи не всегда могут определить пределы неповиновения.[35]

При разграничении смежных составов правонарушений и преступлений суды не всегда правильно оценивают конкуренцию уголовно-правовых и административно-правовых норм, например, судья федерального районного

67

суда неверно квалифицировал продажу видеокассет порнографического содержания по ст. 14.2 КоАП РФ (незаконная продажа товаров, свободная реализация которых запрещена).[36] Однако в действиях виновного налицо признаки состава, предусмотренного ст. 242 УК РФ (незаконное распространение порнографических материалов), а уголовно-правовая норма является специальной по отношению к административной. Правила конкуренции норм также можно было бы обобщить в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Другой не менее важной проблемой является уточнение объектов посягательства смежных составов УК РФ и КоАП РФ. Названия глав в Кодексах, куда входят смежные составы, часто не совпадают. Например, нарушение авторских и смежных прав (ст. 146), а также изобретательских и патентных прав (ст. 147) в УК РФ включено в главу 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина», а в КоАП РФ данный состав помещен в главу 7 «Административные правонарушения в области охраны собственности», что представляется более оправданным. В КоАП РФ нет специальной главы для правонарушений против несовер­шеннолетних, как это сделано в УК РФ (глава 20), хотя целый ряд составов описывают деяния против несовершеннолетних (ст. 5.35—5.37, 6.10, 20.22 КоАП РФ), но разбросаны по различным главам КоАП РФ.

Для улучшения практики применения УК РФ и КоАП РФ было бы целесообразно уточнить объекты посягательства в уголовном и административном законодательстве и привести в единую систему названия глав Кодексов, которые служат для определения родовых объектов противоправных деяний.

Научно-практическое исследование видовых объектов посягательства также будет способствовать различию преступлений, проступков и правонарушений. Двуобъектные административные правонарушения по степени общественной опасности превосходят однообъектные правонарушения и вполне могут образовать группу уголовных проступков. Примерами таких правонарушений являются: мелкое хулиганство, сопровождающееся уничтожением или повреждением чужого имущества либо сопряженное с неповиновением законному требованию представителя власти (ст. 20.1 КоАП РФ); нарушение требований пожарной безопасности, повлекшее возникновение пожара без причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека либо без наступления иных тяжких последствий (ст. 20.4 КоАП РФ); нарушение Правил дорожного движения или правил эксплуатации транспортного средства, повлекшее причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего (ст. 12.24 КоАП РФ); и др.

Предложения реанимировать понятие «уголовный проступок» и сблизить в этой части уголовное и административно-деликтное право звучат сегодня со стороны представителей науки как уголовного, так и административного права.

Например, Н. Ф. Кузнецова, оценивая семилетнюю практику применения УК РФ по-прежнему поддерживает идею выделения таких деяний, как уголовные проступки.[37]

68

А. П. Шергин особо подчеркивает проблему разграничения смежных составов преступлений и административных правонарушений и выделяет два направления исследования проблемы.[38] Первое — это научная разработка вопросов криминализации и декриминализации общественно опасных деяний, включая вопросы дальнейшей интеграции уголовного и административно-деликтного права; второе — выработка научно обоснованных рекомендаций по разграничению смежных составов преступлений и административных правонарушений.

Рациональность данных предложений очевидна с момента вступления в силу УК РФ 1996 г. и АПК РФ 2001 г. Законодатель неоднократно изменял пограничные составы преступлений и административных правонаруше­ний, например, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, хулиганством, таможенными правилами, хищением чужого имущества.

Безусловно, при введении административной или уголовной ответственности за какие-либо деяния следует соблюдать баланс интересов государства, личности и общества. Новые общественные отношения в сфере экономики, общественной безопасности, прав граждан, безусловно, требуют административно- или уголовно-юрисдикционной защиты. Однако в процессе криминализации и декриминализации деяний существует двойственная проблема: с одной стороны, «угроза необоснованного увеличения количества административных запретов для организаций и граждан, вводимых по инициативе органов исполнительной власти»,[39] с другой стороны, необоснованная гуманизация уголовного законодательства.

Введение в систему правонарушений уголовного проступка поможет решить эту проблему. Уголовный проступок не имеет степени общественной опасности, характерной для преступлений, поэтому его нельзя отно­сить к преступным деяниям. Однако квалификация деяний, близких к уголовным преступлениям, как уголовных проступков, а не административных правонарушений позволила бы подчеркнуть степень значимости данных отношений для личности, общества и государства и способствовала бы предупреждению преступлений. Совершение уголовных проступков должно влечь более суровые наказания, чем предусмотренные КоАП РФ, но менее репрессивные, чем в УК РФ (например, более высокие штрафы, чем в КоАП РФ, обязательные работы, лишение специального права, дисквалификация, лишение свободы на срок до одного года). Следует поддержать мнение о необходимости перехода к административным штрафам, исчисляемым в рублях,[40] кроме того, представляется возможным введение градации штрафов в зависимости от их размера и субъектов, к которым они применяются.

К уголовным проступкам могут быть отнесены следующие виды административных правонарушений:

69

а) двуобъектные административные правонарушения, посягающие на права, свободы, здоровье человека, безопасность личности, общества и государства:[41] например, хулиганство с уничтожением имущества (зако­нодатель необоснованно назвал его мелким), правонарушения против безопасности дорожного движения, связанные с причинением вреда здоровью человека, управление транспортным средством в состоянии опьянения, экологические правонарушения,[42] правонарушения против несовершеннолетних, правонарушения, связанные с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, и иные правонарушения в сфере здравоохранения и санитарно-эпидемиологической сфере;

б) правонарушения, совершенные неоднократно (административная и судебная преюдиции).

в) правонарушения с материальным составом. Для квалификации таких деяний было бы целесообразно разработать шкалу размеров ущерба: особо крупный и крупный (для преступлений), средний (для уголовных проступков), малый имущественный ущерб или его отсутствие, либо создание угрозы причинения ущерба среднего размера (для административных правонарушений).

Выделение категории уголовного проступка неизбежно поставит вопрос об ответственности юридических лиц за совершение таких деяний, что, безусловно, вызовет споры в юридической, прежде всего уголовно-правовой, литературе. Данный вопрос должен решаться постепенно с учетом зарубежного и отечественного опыта в сфере административно-деликтного и уголовного законодательства. В связи с этим возникнет проблема соотношения уголовного проступка и налогового правонарушения. На наш взгляд, следует согласиться с теми авторами, которые предлагают отказаться от самостоятельности налоговой ответственности.[43] Налоговые правонарушения в зависимости от наличия и размера ущерба могут быть перераспределены между административными правонарушениями и уголовными проступками.

Административные правонарушения (в собственном смысле) должны охватывать противоправные деяния, содержащие нарушения именно правил и норм, установленных в сфере государственного управления и исполнительной

70

власти. Соответственно, необходимо дополнить КоАП РФ главой о правонарушениях против государственной и муниципальной службы, предусмотрев в качестве специальных субъектов государственных и муниципальных служащих; уточнить понятие «должностное лицо», связав его исключительно с государственными органами; ввести понятие лица, выполняющего управленческие функции в коммерческих и некоммерческих организациях.

Процессуальный критерий разграничения административных правонарушений и преступлений связан с процессуальным порядком рассмотрения административных и уголовных дел. Первые рассматриваются по правилам административного процесса, вторые — по правилам уголовного судопроизводства. При этом в литературе всегда подчеркивается как существенное отличие между преступлениями и административными правонарушениями исключительный судебный порядок привлечения к уголовной ответственности и оперативность процедур применения административной ответственности.[44]

В КоАП РФ существенно расширен перечень административных дел, подведомственных судьям. Однако следует отметить, что при производстве по делам об административных правонарушениях судья (а не суд) реализует нормы административного процесса, он не осуществляет правосудие, выступает как должностное лицо — субъект административной юрисдикции.[45]

Процесс сближения уголовного и административно-деликтного права неизбежно будет сопровождаться изменениями в процессуальном порядке рассмотрения дел. В первую очередь это затронет вопросы подве­домственности рассмотрения дел об административных правонарушениях и уголовных проступках.

Рассмотрение дел об административных правонарушениях должно быть подведомственно только должностным лицам, органам исполнительной власти, а также таким квазисудебным органам, как административные комиссии и комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. В качестве адми­нистративных наказаний, применяемых данными органами и должностными лицами, следует предусмотреть предупреждение и штраф. Подобное закрепление компетенции в сфере административной юрисдикции позволит обеспечить полное соответствие внесудебного процессуального порядка привлечения к административной ответственности ее названию и специфике.

Привлечение к ответственности за уголовные проступки должно быть передано мировым судьям.[46] В уголовно-процессуальное законодательство

71

целесообразно включить специальный раздел о судопроизводстве по делам об уголовных проступках, которое должно осуществляться в форме правосудия, но более упрощенной и оперативной, чем судопроизводство по делам о преступлениях.

Необходимо также пересмотреть подсудность дел об административных правонарушениях федеральным районным судьям, функции по выдворению иностранных граждан и лиц без гражданства, а также дела, по кот