К вопросу о природе права на патент /
Волынский, М. Г. К вопросу о природе права на патент /М. Г. Волынский. //Правоведение. -2002. - № 2 (241). - С. 209 - 221
ЧАСТИЧНОЕ СОДЕРЖ.: Материальное право на патент -- Процессуальное право требовать выдачи патента. Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ПАТЕНТНОЕ ПРАВО - ПАТЕНТЫ - ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ - ПРАВО НА ИЗОБРЕТЕНИЕ - СУДЕБНАЯ ЗАЩИТА - КОММЕНТАРИИ - ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ Материал(ы): К вопросу о природе права на патент. Волынский, М. Г.
К вопросу о природе права на патент
М. Г. ВОЛЫНСКИЙ*
Поводом для написания данной работы послужило суждение классика, а может быть, и основоположника российского патентного права Александра Александровича Пиленко, высказанное им в его фундаментальном труде «Право изобретателя». Суждение это состоит в том, что право на патент является публичным. В качестве посылки отправного пункта своих рассуждений А. А. Пиленко пишет: «Право из патента есть цивильное право, и сущность его заключается в том, что носитель права из патента может запретить всем третьим лицам: 1) подражать патентованному изобретению, 2) самостоятельно выдумывать то же изобретение, и 3) заявлять таковое к патентованию. Ни единого из этих правомочий не имеется у изобретателя до выдачи патента: ** следовательно, эти права создаются выдачей патента; следовательно, до выдачи патента имеется какое-то иное правомочие, ничего общего с правомочием послепатентным не имеющее; следовательно, два правомочия, а не одно».1 Продолжая свои рассуждения и споря с выстроившим довольно своеобразную и, видимо, ошибочную конструкцию Колером, он замечает: «Не эмбрион, не неполное право даем мы изобретателю в допатентный период. Кристально ясное и отчетливое требование по отношению к органам власти присваиваем мы ему. Нужно только отрешиться от мысли, что патентное право с момента изобретения и вплоть до истечения срока патента является единым правомочием...».2 Но, во-первых, мы вовсе не утверждаем, что создание разработки означает появление патентного права у ее автора, а, во-вторых, различия в правах творца и патентообладателя вовсе не означают, что обе эти группы прав не могут быть правами гражданскими. Далее у Пиленко следует непродолжительная дискуссия с Гирке,3 итогом которой стало указание на то, что право на патент не имеет собственного цивилистического содержания, поскольку то, что Гирке называет таковым, не является содержанием, специфичным для прав творца вообще и изобретателя в частности, а само рассматриваемое право вполне может быть защищено общегражданскими способами. Тут мы вынуждены остановиться и задать вопрос. Разве для того, чтобы содержание права признавалось цивилистическим, необходимо, чтобы это содержание было каким-то «специфичным»; разве само то обстоятельство, что право защищается общегражданским способами, не говорит о том, что это право является правом гражданским? Из вполне логичной приведенной выше посылки А. А. Пиленко делает довольно неожиданный, на наш взгляд, вывод: «Содержание права, присвоенного изобретателю в период до выдачи патента, сводится к возможности требовать, чтобы данный орган власти совершил известный акт управления... Как и всякое другое требование, обращенное к органам власти не в качестве фиска, право на патент есть публичное право».4 А. А. Пиленко даже не смущает то обстоятельство, что право на патент может быть объектом сделки, — он невозмутимо замечает, что «цивилистика по поводу права не должна быть смешиваема с цивилистичностью самого права».5 К сожалению, у А. А. Пиленко уже невозможно спросить, что конкретно скрывается за этой эффектной фразой и при каких условиях передача публичного права может быть объектом гражданско-правовой сделки, а если еще точнее — гражданско-правового обязательства.
Здесь следует оговориться, что мы ни в коем случае не пытаемся умалить заслуги такого корифея патентного права, как А. А. Пиленко. Заслуги его в области разработки догмы патентного права, несомненно, таковы, что вряд ли кто-нибудь сделает нечто, имеющее такое же значение в рассматриваемой области. К тому же заблуждение6 А. А. Пиленко легко объяснимо. Дело в том, что и Колер, и Гирке допускали одну и ту же ошибку: в своих рассуждениях они исходили из единства права от момента создания разработки до момента прекращения действия патента и пытались описать право на патент, отталкиваясь от этой посылки. Во-первых, учитывая реалии последней четверти XIX в., причины, которые привели к этой ошибке, вполне понятны. Во-вторых, основываясь на данной неверной посылке, указанные авторы, естественно, приходят к ошибочным выводам о свойствах и содержании права на патент, смешивая данное право с другими правами творца. В-третьих (и это, может быть, главная причина заблуждения А. А. Пиленко), в подобной ситуации спор с указанными авторами и не мог дать А. А. Пиленко плодородной почвы для процесса изучения природы права на патент. Поэтому то обстоятельство, что А. А. Пиленко, описывая свойства права на патент, шагнул в другую крайность относительно указанных авторов, нельзя поставить ему в укор. Установив самостоятельность права на патент (что является безусловной заслугой ученого, позволившей нам выстроить все нижеприведенные рассуждения), в реализации этого права он увидел лишь отношение заявителя с Патентным ведомством (далее — Ведомство), следствием чего было отнесение рассматриваемого права к правам публичным (конкретнее, видимо, к правам административным).
В действительности наше особое внимание привлек несколько иной момент. Во вступительной статье к работе А. А. Пиленко, переизданной в 2001 г., профессор И. А. Зенин7 безоговорочно соглашается с приведенной выше позицией автора книги по рассматриваемому вопросу. Более того, он доводит ее, как ему кажется, до «логического» завершения. Признавая, что право «на оформление исключительного права на изобретение путем подачи заявки в Патентное ведомство» есть право гражданское, И. А. Зенин говорит, что «право на патент по своей природе действительно является публичным правом: вопрос о выдаче патента целиком зависит от усмотрения государственного Патентного ведомства».8 В связи с этим, во-первых, было бы весьма любопытно узнать, что именно имеет в виду И. А. Зенин, разделяя гражданское право «на оформление исключительного права на изобретение путем подачи заявки в Патентное ведомство» и публичное право на патент, да еще в ситуации, когда, по его мнению, «вопрос о выдаче патента целиком зависит от усмотрения государственного Патентного ведомства»;9 во-вторых, приведенное здесь высказывание о полной зависимости выдачи патента от усмотрения Ведомства, наверное, особенно «оценил бы» А. А. Пиленко, который более чем последовательно отстаивал облигаторный принцип в отношении права творца получить монополию на использование своего творения; наконец, в-третьих, именно это высказывание И. А. Зенина позволило нам думать, что интересующий нас вопрос до сих пор остается актуальным.
Теперь обо всем по порядку. Сначала определимся с тем, в чем, собственно, состоит предмет затеянной нами дискуссии.
Авторы деления права на публичное и частное — юристы античного Рима. Ульпиан, например, предлагал осуществлять рассматриваемое деление следующим образом: «Публичное право есть то, которое относится к положению римского государства; частное — которое относится к пользе отдельных лиц». Иными словами, публичное право имеет в виду прежде всего публичный интерес, регламентируя интересы государства и определяя правовое положение государства и его органов; частное же право регулирует отношения по поводу интересов частного лица и содержит нормы, защищающие интересы отдельного лица в его взаимоотношениях с другими такими же лицами.10 Несколько по-иному видит проблему И. А. Покровский,11 который предлагает делить право на частное и публичное, исходя из метода правого регулирования. По его мнению, если в данной отрасли права превалирует метод власти-подчинения (метод юридической централизации), то отрасль относится к области публичного права, если же превалирует метод юридического равенства сторон (метод юридической децентрализации) — к области права частного. Тот и другой подходы так же, как и другие, не без основания имеют своих сторонников. Мы, в частности, считаем наиболее продуктивным подход, предложенный И. А. Покровским. При этом следует отметить, что критерии, применяемые сторонниками указанных подходов, используются для классификации отраслей права. Также возможно применять эти критерии для классификации конкретных норм права.12 Например, с точки зрения критерия, использовавшегося римскими юристами, норма п. 1 ст. 8 Патентного закона РФ, разрешающая вопрос о том, кто имеет право на получение патента, в сочетании с п. 1 ст. 4 (или п. 1 ст. 5 и п. 1 ст. 6 для полезных моделей и промышленных образцов соответственно) того же Закона, как норма, имеющая регулятивный управомочивающий13 характер, безусловно, является нормой частного права.
Однако мы ставим несколько иную задачу, а именно классифицировать не отрасль и не норму объективного права, а субъективное право конкретного лица. При этом указанные классификации могут в значительной степени не совпадать. Например, уголовное (уголовно-процессуальное) право США вполне допускает сделку между обвинением и обвиняемым, предметом которой является конкретное смягчение приговора на заранее оговоренных условиях в обмен на признательные показания обвиняемого. Таким образом, бесспорно публично-правовая отрасль в процессе реализации конкретного субъективного права (права обвиняемого на защиту) использует «сугубо» частноправовой инструмент — сделку (договор). Аналогичных примеров можно найти множество, хотя тот, который привели мы, является, пожалуй, самым красноречивым. Снижение эффективности приведенных выше подходов в ситуации, когда речь заходит о классификации не объективной нормы права, а субъективного права конкретного правообладателя, по нашему мнению, объясняется тем, что субъективное право всегда имеет в виду правовой интерес данного правообладателя. Именно поэтому в такой ситуации весьма затруднительно отделить интерес государства как целого от интереса более мелких субъектов права или определить, где заканчивается юридическая централизация и начинается юридическая децентрализация.
Для классификации субъективного права на патент, на наш взгляд, необходимо разобраться в его правовой природе, т. е. определить объект, субъекта, содержание, основания возникновения и прекращения права на патент, и уже на основании этой информации сделать выводы, какой характер носит рассматриваемое субъективное право — частный или публичный. Прежде всего мы предлагаем различать материальное право на патент и процессуальное право требовать выдачи патента).
Материальное право на патент — это право управомоченного лица при соблюдении ряда условий обеспечить себе исключительную возможность14 использовать данный результат творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны15 либо передать это право другому лицу, а также устранить всех третьих лиц от реализации рассматриваемого права. Заметим, что реализация рассматриваемого права направлена на использование результата творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны. Более того, мы беремся утверждать, что, несмотря на то что патент на рассматриваемом этапе еще не выдан, тем не менее передача рассматриваемого права другому лицу уже является для передающего это право использованием результата творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны. Представляется, что спор о том, носит ли право на патент частный или публичный характер, касается означенного материального права; соответственно, рассуждая об объекте, субъекте, содержании, основаниях возникновения и прекращения права на патент, мы имеем в виду именно это материальное право.
Процессуальное право требовать выдачи патента — право конкретного управомоченного лица требовать от конкретного юрисдикционного органа признания конкретного права путем выдачи конкретного охранного документа; это процессуальное право — конкретизированное применительно к своеобразному объекту правоотношения право требовать признания права.16 Лицо (группа лиц), обладающее этим процессуальным правом, может неоднократно меняться в силу того, что материальное право на патент может неоднократно передаваться.
Вопрос о том, какой характер носят процессуальные права — публичный или частный, далеко выходит за рамки нашей работы, но сказать несколько слов о процессуальном праве требовать выдачи патента представляется необходимым.
Главной проблемой в понимании сути рассматриваемого процессуального права является то обстоятельство, что и обязанное лицо, и судья в этом правоотношении объединены в одном лице — в лице Ведомства. Если бы патент изначально истребовался не в административном, а в судебном порядке, а Ведомство исполняло бы лишь экспертную функцию,17 то утверждение о том, что право на патент как право требовать выдачи соответствующего охранного документа есть по своей сути не что иное, как право требовать признания права, стало бы очевидным.
Таким образом, передача вопроса о выдаче патента в компетенцию суда18 поставила бы на свои места следующее: 1) Ведомство оценивало бы охраноспособность заявленного объекта и давало бы по этому поводу свое заключение;19 2) заявитель требовал бы от суда либо разрешения спора о выдаче патента по принадлежности (если возникает спор с третьими лицами о принадлежности права на патент после опубликования сведений о заявке), либо признания права исключительно использовать заявленный результат творчества по правовому режиму патентной охраны, т. е. выдачи патента (если указанного спора не возникает).
Заметим, что при условии существования патентного суда20 единственно адекватной, по нашему мнению, трактовкой природы отношений заявителя с Ведомством в случае выдачи отрицательного заключения об охраноспособности заявленной разработки может быть признана следующая конструкция. Если, проведя экспертизу, Ведомство даст отрицательное заключение, заявитель точно так же, как и в случае выдачи положительного заключения, сможет обратиться в патентный суд за признанием своего права21 (но никак не споря с Ведомством22). Патентный суд будет вправе запросить у Ведомства соответствующие материалы, но вовсе не обязан хоть в какой бы то ни было мере ими руководствоваться.23
Но это лишь желательное положение дел. В действительности же в рассматриваемой области сложилась ситуация, при которой описываемое нами право может быть реализовано только посредством административного производства, а в случае возникновения спора заявитель даже не может эффективно защитить свои права, так как и этот спор тоже разрешается в административном порядке, по крайней мере на начальном этапе. Сказанное еще раз показывает, что ныне существующая в России система выдачи патентов не только не обеспечивает реализацию конституционных прав граждан, но и противоречит самой природе исследуемых правоотношений.
Итак, с точки зрения теории, заявитель должен требовать от Ведомства не выдачи патента (признания упоминавшегося ранее исключительного права использования), а проверки патентоспособности заявленной разработки. По итогам данной экспертизы и результатам ее опубликования заявитель должен идти в суд за реализацией права требовать выдачи патента или за разрешением спора о принадлежности этого права и опять-таки за реализацией права требовать выдачи патента. И только в ситуациях, когда охраноспособность разработки признана Ведомством и нет спора о принадлежности права на патент, выдача патентов, вопреки теории, могла бы по-прежнему осуществляться Ведомством просто по соображениям целесообразности, состоящей в избавлении заявителей от ненужных хлопот, связанных с участием в судебном процессе. Конечно, полноценное внедрение такого подхода в жизнь возможно только при условии создания системы патентных судов.
Однако вернемся к описанию материального права на патент. Как уже указывалось, мы предлагаем понимать это право как право управомоченного лица при соблюдении ряда условий обеспечить себе исключительную возможность использовать данный результат творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны либо передать это право другому лицу, а также устранить всех третьих лиц от вмешательства в реализацию данного права. Исходя из сказанного мы предлагаем считать объектом рассматриваемого права не сам результат творчества, а будущее исключительное право использования этого результата творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны.24 При этом объект права — то благо, по поводу которого это право возникает. Соответственно, объектом исключительного права использования разработки согласно правовому режиму патентной охраны является, безусловно, сама разработка (нематериальный результат творчества). А это исключительное право в свою очередь есть объект права на патент, так как право на патент возникает именно по поводу блага, состоящего в обеспечении возможности исключительно использовать данную разработку согласно правовому режиму патентной охраны. Других благ реализация права на патент не порождает, поскольку с выдачей патента не появляется объект прав из патента, который (объект) является совершенно объективным феноменом, а лишь признается его охраноспособность по рассматриваемому правовому режиму. С признанием такой охраноспособности, т. е. с фактической реализацией права на патент, как раз и появляется исключительное право использования данного результата творчества в соответствии с рассматриваемым правовым режимом. Назовем основания возникновения права на патент:
— акт собственного творчества, результатом которого является создание охраноспособной разработки;
— соответствующие трудовые отношения между автором охраноспособно разработки и его работодателем; при этом за автором сохраняется право на получение вознаграждения;
— гражданско-правовой договор, Предметом которого может являться и создание той или иной охраноспособной разработки, и передача права на патент на ту или иную разработку;
— «национализация» права на патент в соответствии с законодательством о секретных разработках25 как основание возникновения права на патент у государства в качестве субъекта гражданского права.
Содержанием права на патент является:
— правомочие правообладателя передать третьему лицу право при соблюдении предусмотренных законом условий обеспечить исключительную возможность использовать данный результат творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны; фактическая реализация этого правомочия ведет к исчерпанию рассматриваемого права передающим это право субъектом;
— правомочие правообладателя при соблюдении предусмотренных законом условий обеспечить исключительную возможность использовать данный результат творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны; отметим, что сама по себе подача в Ведомство заявки на выдачу патента не означает исчерпания рассматриваемого здесь права, так как ничто не мешает заявителю и после подачи рассматриваемой заявки уступить изучаемое право;
— правомочие правообладателя устранить всех третьих лиц от осуществления указанных выше двух правомочий.
Таким образом, право на патент является абсолютным. И, как видим, у него есть вполне самостоятельное и довольно своеобразное цивилистическое содержание. То обстоятельство, что Ведомство не только не должно, но и не имеет права проверять управомоченность заявителя, по нашему мнению, ничуть не порочит истинности сказанного в смысле принадлежности права на патент именно управомоченному лицу. В действительности речь идет лишь о презумпции добросовестности заявителя.
И еще один комментарий к вопросу о содержании права на патент в свете дискуссии о публичном или частном характере этого права. Если бы была практически реализована описанная выше система получения патента в судебном порядке,26 то предлагаемая нами конструкция «материальное право на патент — процессуальное право требовать выдачи патента» получила бы законченность и определенность. При таком подходе, по крайней мере были бы четко отделены друг от друга одно из правомочий материального права на патент (когда против реализации этого правомочия никто не возражает) и субъективное право требовать выдачи патента как способ реализации права на защиту — требование о признании права, реализуемое в юрисдикционной форме27 (когда по поводу реализации права на патент возникает тот или иной конфликт). Выше мы уже упоминали, что допускаем возможность регистрации объектов патентных прав и выдачи патентов самим Ведомством, но только в ситуации, когда оно признает охраноспособность объекта и никто не оспаривает принадлежность права на патент,28 и исключительно по соображениям целесообразности. И вот это-то правоотношение по регистрации объектов патентных прав и выдаче патентов самим Ведомством в ситуации, когда против этого никто не возражает, правоотношение, возникающее лишь в угоду целесообразности и призванное облегчить жизнь самого заявителя, а также правоотношение между заявителем и Ведомством в процессе проведения экспертизы можно назвать административным.29. Правда, «административности» в этих правоотношениях не больше, если не меньше, чем в правоотношении приобретателя недвижимости и органа исполнительной власти, осуществляющего регистрацию прав на приобретенную недвижимость. К сожалению, сейчас в России сложилась ситуация, в которой все упомянутые в данном абзаце правоотношения свалены в один котел и образуют некую неудобоваримую смесь, как раз и вызывающую путаницу с ответом на вопрос о том, публичный или частный характер имеет право на патент. Сообразно вышесказанному субъектом рассматриваемого нами абсолютного права на патент является либо создатель соответствующей разработки, либо субъект, к которому право на патент перешло по тому или иному из указанных выше правовых оснований.
Основаниями прекращения права на патент являются:
— действия, порочащие новизну разработки (делающие разработку непатентоспособной); от кого исходят эти действия, не имеет значения; если эти действия были неправомерными, то потерпевший, разумеется, имеет право на компенсацию причиненного вреда, но вряд ли целесообразно предоставление ему возможности восстановить свое право на патент — ведь раскрытой информацией вполне правомерно могли воспользоваться третьи лица, чьи права несправедливо будут затронуты восстановлением рассматриваемого права;30
— выдача патента управомоченному лицу (регистрация разработки за управомоченным лицом); выдача патента неуправомоченному лицу не должна прекращать права на патент для истинного правообладателя, просто вместо требования о выдаче патента такому лицу должно быть предоставлено право требовать перевода на себя патентных прав; как мы уже отмечали, в подобной ситуации может возникнуть ряд небезынтересных для исследования вопросов;
— передача права на патент третьему лицу, означающая для передающего исчерпание рассматриваемого права;
— «национализация» права на патент в соответствии с законодательством о секретных разработках как основание прекращения этого права у прежнего его владельца.
На вопросах, связанных с передачей права на патент по гражданско-правовому договору, мы предлагаем остановиться несколько подробнее.
1. Чем является плата за уступку права на патент? На данный вопрос возможны два ответа: либо это плата собственно за уступку права на патент, либо это вознаграждение создателю разработки. Второй ответ вряд ли можно считать обоснованным, так как право на патент может быть уступлено неоднократно. Таким образом, если бы мы стали утверждать, что плата за уступку права на патент — вознаграждение создателю разработки, то мы либо оставили бы без ответа вопрос о том, что представляет собой эта плата при уступке права на патент лицом, не являющимся автором разработки, либо должны были бы «изобрести» некую искусственную конструкцию в доводы очевидной ситуации. Сказанное позволяет нам утверждать, что плата за уступку права на патент есть не что иное, как цена собственно права на патент. А из этого следует, что, во-первых, о публичном характере права на патент не может быть и речи, так как публичное право, конечно, не может иметь стоимостной оценки; во-вторых, право на патент имеет стоимостную оценку, но вряд ли его можно считать обязательственным.31 И уж, конечно, такое право не является вещным. Следовательно, право на патент, имея стоимость, что исключает его неимущественность, не подпадает ни под одну из двух групп имущественных прав. А это дает нам повод задуматься о самостоятельности исключительных прав на использование результатов творчества по отношению к имущественным и личным неимущественным правам. Впрочем, данный вопрос должен являться объектом самостоятельного исследования, так что касаться его вскользь не стоит.
2. В чем экономическое содержание сделки по уступке права на патент? Если мы согласимся с тем, что объектом права на патент является будущее исключительное право использования результатов творчества в соответствии с правовым режимом патентной охраны, то станет очевидным, что речь идет о передаче этого будущего исключительного права («будущего», потому что оно возникнет только после выдачи патента32). Соответственно, поскольку это будущее исключительное право может и не возникнуть, сделка по передаче права на патент является алеаторной (ведь основной экономический смысл этой сделки — передача-приобретение рассматриваемого будущего исключительного права, в отношении которого наперед достоверно неизвестно, появится оно или нет). Соответственно, в отдельной работе было бы, видимо, интересно рассмотреть следующие вопросы: какая из сторон и чем рискует; берет или не берет передающий на себя гарантию признания исключительных прав (т. е. гарантию выдачи патента); можно ли страховать риск невыдачи патента; правовые последствия недобросовестности передающего право на патент в ситуации, когда передающий заранее знает, что объект непатентоспособен.
Внимательный критик может спросить нас, как может быть самостоятельным право на патент, если, как мы утверждаем, стоимость этого права — стоимость в данный момент времени будущего возможного исключительного права использования данной разработки в соответствии с правовым режимом патентной охраны. В ответ мы лишь спросим, какое отношение имеет в данном случае экономическое основание стоимости права к его юридической классификации.
Итак, подведем итоги.
1. Исторически путаница в рассмотренной нами области возникала по той причине, что смешивались два разных понятия: «права изобретателя»33 и «права патентообладателя». Естественно, речь не идет и не может идти ни о каком «едином» праве от создания изобретения до окончания срока действия патента: ведь патентный режим охраны — это лишь один из возможных путей использования результатов творчества, открывающийся только после выдачи патента. Тем не менее сказанное совершенно не дает повода говорить о том, что и те, и другие права не могут быть гражданскими. Позднее причиной путаницы в рассматриваемой области стало отождествление реализации права на патент с правоотношением заявителя и Патентного ведомства в процессе выдачи патента. Такая путаница тоже легко объяснима: до сих пор роль данного правоотношения в процессе реализации права на патент не только в России, но и во многих других странах гипертрофирована сверх всякой меры, что идет вразрез с юридической природой рассматриваемого нами права и приводит к тому, что это правоотношение практически полностью заслоняет собой истинное содержание права на патент.
2. Вместе с тем, пожалуй, мы можем утверждать, что право на патент весьма тесно связано с комплексом прав из патента. Более того, уступая право на патент, правообладатель использует свое творение именно в соответствии с правовым режимом патентной охраны разработки. И здесь нет никакого противоречия с утверждением о том, что право на патент и право из патента — суть различные права, если помнить, что экономическую суть сделки по уступке самостоятельного права на патент составляет передача пусть и будущих, но прав именно из патента.
3. Реализуя свое гражданское материальное право на патент, правообладатель может оказаться вовлеченным и в гражданские (договорные), и в административные (проведение экспертизы, административная в указанном выше смысле регистрация результата творчества в качестве охраняемого по патентному режиму объекта), и в процессуальные (разрешение спора о принадлежности рассматриваемого права и реализация этого права в судебном порядке) правоотношения. Вместе с тем все это многообразие правоотношений, которое может формироваться в процессе реализации права на патент, вовсе не отменяет гражданской (частной) природы самого рассматриваемого права. Действительно, ведь и давностный владелец недвижимости может оказаться вовлеченным в аналогичный по сложности комплекс правоотношений, но никто не возьмется утверждать, что право давностного владельца на объект недвижимости, которым он владеет, по своей природе является публичным.
Надеемся, нам удалось показать, что и объект, и субъект, и содержание, и основания возникновения и прекращения права на патент носят вполне цивилистический характер, следовательно, цивилистическим, т. е. частным, должно быть признано и само субъективное право на патент.
Подчеркнем, что все вышесказанное — это лишь взгляд автора работы на сущность права на патент, а также основанный на данном взгляде подход не столько к существующему, сколько к желательному положению дел с правовым регулированием рассматриваемого института. Совершенствование же правового регулирования и этого, и практически всех прочих институтов патентного права в России дает очень широкий простор для самой активной деятельности. В частности, представляется, что и до создания системы патентных судов совершенно необходимо внести ряд изменений в Патентный закон РФ.
Во-первых, следует предоставить любому заинтересованному лицу возможность оспаривать в суде общей юрисдикции или в арбитражном суде в соответствии с действующими процессуальными нормами о подведомственности принадлежность права на патент данному заявителю после опубликования сведений о поданной заявке на патент. Причем подача соответствующего иска в суд не должна приостанавливать производство Ведомства по оспоренной заявке. В противном случае мы создадим почву для безграничных злоупотреблений по отношению к заявителю, поскольку любое заинтересованное лицо смогло бы на неопределенный срок «отложить» выдачу патента по данной заявке, подавая иск за иском от имени разных, возможно, специально создаваемых для этой цели юридических лиц. Очевидно, что даже предоставление заявителю возможности требовать возмещения убытков неосновательно поданным иском в данном случае не будет эффективным средством от подобных недобросовестных истцов. Внесение этого изменения в Патентный закон РФ позволит максимально ускорить передачу прав из патента действительно управомоченному лицу, что весьма важно, так как срок действия прав из патента ограничен. Внося такое изменение в Патентный закон РФ, следует тщательно урегулировать вопросы расчетов между заявителем и лицом, оспорившим его право на патент в ситуации, когда соответствующий иск удовлетворен. Наконец, если спор о принадлежности права на патент будет разрешен судом до принятия Ведомством решения по существу по являющейся объектом спора заявке, то патент получает лицо, выигравшее спор.34 Для надлежащего разрешения ситуации, возникающей в противном случае, необходимо еще одно усовершенствование Патентного закона РФ.
Во-вторых, следует предоставить любому управомоченному лицу возможность в суде общей юрисдикции или в арбитражном суде в соответствии с действующими процессуальными нормами о подведомственности требовать перевода на себя прав из патента, выданного неуправомоченному лицу, а также возмещения этим неуправомоченным лицом убытков, причиненных соответствующими неправомерными действиями. Если иск об оспаривании принадлежности права на патент данному лицу был подан еще до принятия Ведомством решения о выдаче данного патента, то после выдачи патента истцу по такому иску должна быть предоставлена возможность просто изменить предмет этого иска с требования о признании за ним права на патент на требование о переводе на него прав из выданного патента. Заметим, что с реализацией описанного здесь подхода возникает ряд довольно тонких, но выходящих за рамки данной работы вопросов об урегулировании отношений с контрагентами ненадлежащего патентообладателя: должны ли договоры с ними просто прекращаться, или же они должны признаваться недействительными, уместно ли тут говорить о переводе прав по соответствующим договорам на управомоченное лицо, и проч. Признание же недействительности выданного не по принадлежности патента, которое предусмотрено ныне действующей редакцией ст. 29 Патентного закона РФ, — явно недостаточная мера для должной защиты интересов обладателя права на патент.
Попутно обратим внимание еще на один немаловажный момент. Сопоставление ст. 29 и 31 Патентного закона РФ позволяет утверждать, что признание недействительности патента по причине его выдачи неуправомоченному лицу и сейчас осуществляется в судебном порядке. Однако признание недействительности патента по другим причинам, предусмотренным ст. 29 Патентного закона РФ, производится в административном порядке. Между тем очевидно, что признание недействительности патента означает лишение патентообладателя принадлежащего ему имущества. Даже если считать, что сейчас у заинтересованного лица есть возможность последующего обжалования в суд соответствующего решения уполномоченного органа Ведомства, то все равно такое положения вещей должно признаваться находящимся в противоречии с требованиями ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, устанавливающей, что «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда».35 Это замечание в свою очередь вновь приводит нас к мысли о необходимости создания в России системы специальных патентных судов, поскольку в случае приведения ст. 29 Патентного закона РФ в соответствие с требованиями ч. 3 ст. 35 Конституции РФ ныне существующие суды при рассмотрении дел о действительности патента неизбежно столкнутся с неразрешимыми проблемами.
* Адвокат Балтийской коллегии адвокатов.
© М. Г. Волынский, 2002
** «Нельзя забывать, конечно, что выдача патента имеет ретроактивную силу». — Сноска А. А. Пиленко.
1 Пиленко А. А. Право изобретателя. М., 2001. С. 640-641.
2 Там же. С. 641.
3 Гирке, описывая содержание права на патент, исходил из единства права от момента создания творения до момента окончания права из патента и, как следствие, смешивал содержание права на патент с содержанием других прав творца.
4 Там же. С. 643.
5 Там же.
6 То, что приведенная позиция является заблуждением, нам еще предстоит доказать.
7 И. А. Зенин счел нужным также сообщить о себе в статье к книге А. А. Пиленко, что он является патентным поверенным Рос
|
