Еще раз о хозяйственном законодательстве.

• Еще раз о хозяйственном законодательстве.
  Толстой, Ю. К.
  

  Ю. К. ТОЛСТОЙ*

  Еще раз о хозяйственном законодательстве

  Хозяйственное законодательство по-прежнему находится в крайне незавидном положении не только потому, что в подходе к указанной отрасли законодательства в юридической науке сложилось два диаметрально противоположных направления, которые пока не стыкуются друг с другом, но, и вследствие куда более глубоких причин как социально-экономического, так и политико-правового характера. Что это за причины?

  Прежде всего до сих пор не выработана целостная концепция совершенствования хозяйственного механизма, что неизбежно сказывается и «а правовом обеспечении проводимых в настоящее, время реформ. Две модели хозрасчета, предусмотренные Законом о государственном предприятии, пока не дают должной отдачи, а попытки перейти на третью, так называемую «безнормативную» модель также не увенчались ощутимым успехом. Открытым остается вопрос, до каких пределов могут развиваться у нас товарно-денежные отношения и как они должны соотноситься с централизованным плановым управлением социалистической экономикой. Дискуссионным остается и ряд других вопросов. Является ли у нас рабочая сила товаром и не означает ли возможность сдачи в аренду земли, и других природных ресурсов отказ от провозглашенного ранее тезиса об их «бестоварности»? Необходимо ли в нынешних условиях настаивать на жестком разграничении товарно-денежных (имущественно-стоимостных) и организационно-управленческих отношений или социалистическая экономика характеризуется и по мере ее поступательного развития в еще большей степени будет характеризоваться их переплетением и взаимопроникновением? Наконец, в какой мере на разработке оптимальных форм кодификации хозяйственного законодательства должны сказываться тенденции к большей замкнутости народного хозяйства отдельных союзных республик (в частности, прибалтийских), попытки внедрить республиканский хозрасчет, оживить индивидуальную трудовую деятельность (в том числе и путем поощрения хозяйств фермерского типа в сельском хозяйстве), обеспечить взаимодействие и экономическое соревнование различных видов и форм собственности в процессе социалистического воспроизводства, преодолеть диктат производителя над потребителем?

  Пока «а эти и многие другие вопросы ни юридическая, ни — что еще хуже — экономическая наука удовлетворительного ответа не дали. А это, несомненно, сказывается и на разработке оптимальной модели кодификации хозяйственного законодательства. Поэтому соображения, высказываемые в настоящей статье, носят сугубо предварительный характер.

  Необходимо, прежде всего отказаться от ряда положений политической экономии социализма, которые на протяжении десятилетий считались непререкаемыми и на обсуждение которых по существу было наложено табу. К их числу относятся тезисы: о якобы достигнутом в нашем обществе непосредственно-общественном характере труда; о том, что рабочая сила при социализме не есть товар вследствие происшедшего якобы воссоединения средств производства с рабочей силой; о том, что природные ресурсы в социалистическом обществе не являются товаром.

  Все эти положения лишь провозглашены, и ни одно из них не доказано.

  Начнем с непосредственно-общественного характера труда при социализме. Этот тезис опровергается многолетней хозяйственной практикой. Если бы так обстояло дело, то у нас не накапливались бы десятки миллиардов рублей в неликвидах и так называемой «незавершенке». Труд носит непосредственно-общественный характер, когда продукт этого труда получает общественное признание еще до его реализации на рынке. Сейчас мы более чем далеки от этой идеальной модели, особенно если вспомнить о многочисленных провалах сложившейся у нас системы планирования. Пока только рынок дает ответ на вопрос, действительно ли произведен продукт, который нужен обществу, или затраты на него оказались бросовыми. Да и рынок в условиях нарастающего дефицита не всегда может служить таким барометром, поскольку потребитель нередко вынужден брать то, что дают, а не то, что ему действительно нужно. Мы уже не говорим о крайне низкой производительности труда (с ней вроде бы все свыклись, особенно в сельском хозяйстве), при которой производство продукта, даже нужного обществу, обходится слишком дорого. До тех пор, пока мы не достигнем обобществления производства на деле, говорить о непосредственно-общественном характере труда в нашем обществе по меньшей мере преждевременно.

  Другой постулат — о бестоварном характере рабочей силы при социализме. Но разве могла бы рабочая сила переносить свою стоимость на готовый продукт, если бы качество стоимости не было присуще ей самой? И так ли уж напрочь соединены у нас средства производства и рабочая сила, о чем мы до последнего времени с такой гордостью говорили. Теперь, однако, мы признаем, что у нас произошло отчуждение непосредственных производителей от средств про­изводства, что государственная собственность во многом утратила свой общенародный характер и т. д. И не ведет ли отрицание товарного характера рабочей силы к ее бездумному растрачиванию, растранжириванию, отношению к ней как к ничейной?¹

  Наконец, третий постулат — о бестоварном характере природных ресурсов. Право же, колхозному крестьянству было безразлично, изымался ли у него прибавочный продукт и значительная часть необходимого продукта в виде обязательных поставок или натуроплаты за работу МТС либо в виде ренты — абсолютной и дифференциальной.² Отрицание товарности природных ресурсов, установление (пусть и формально) бесплатности пользования ими (хотя на деле оно таковым никогда не было) явились одной из причин хищнического отношения к природным ресурсам и обернулись экологическими издержками, ставящими под угрозу само существование человечества.

  От этих трех постулатов, все еще бытующих в политической экономии социализма, которые мы, юристы (и цивилисты, и хозяйственники), брали на веру, необходимо отказаться как можно скорее.

  Другой вопрос, требующий обсуждения, в равной степени и политико-экономический, и политико-правовой. Речь идет о расширении прав союзных республик в хозяйственном и социально-культурном строительстве, укреплении их суверенитета и о том, как это должно отразиться на кодификации хозяйственного законодательства.

  Если мы не на словах, а на деле хотим оживить экономический оборот, наладить между союзными республиками и другими регионами страны взаимовыгодный обмен, преодолеть крайне нежелательные с точки зрения внутрисоюзного, да и международного разделения труда тенденции к замкнутости хозяйства отдельных союзных республик (тенденции эти не в последнюю очередь вызваны всплеском национального самосознания), необходимо смелее идти по пути унификации хозяйственного законодательства в общесоюзном масштабе. Тандем «Основы — кодексы» для хозяйственного законодательства явно не подходит. Накопленный человечеством опыт кодификации гражданского и торгового законодательства свидетельствует о том, что развитие экономического оборота властно диктует преодоление партикуляризма в законодательстве, размывает сословные, национальные, религиозные и прочие барьеры и в конечном счете приводит к унификации законодательства, выступая в качестве одного из рычагов национальной консолидации некогда раздробленных сословий и кланов.³

  Одна из причин крайне низкой результативности Основ гражданского законодательства Союза СССР и союзных республик и гражданских кодексов союзных республик (а с этим как будто согласны самые ревностные их приверженцы) состоит в том, что единые по своей социально-экономической природе в границах всего федеративного союза имущественно-стоимостные отношения не урегулированы с необходимой полнотой ни в Основах (что противоречило бы самой природе Основ, призванных к урегулированию лишь важнейших из этих отношений, да (И то не во всех формах их проявления), ни в ГК союзных республик (поскольку ни социально-экономических, ни политико-правовых предпосылок для того, чтобы эти отношения были урегулированы в союзных республиках по-разному, нет).

  И вот здесь мы подходим, пожалуй, к наиболее сложному вопросу, находящемуся на стыке политической экономии и права. Нужно ли при создании кодифицированных актов в области гражданского, хозяйственного и иных отраслей законодательства идти по пути жесткого разграничения отношений по вертикали и по горизонтали, отдавая урегулирование первых на откуп (административному, а вторых — гражданскому законодательству, или же учитывать их взаимопроникновение, которое, в свою очередь, является отражением взаимодействия в социалистической экономике двух объективных экономических законов — закона планомерного развития и закона стоимости. Если оправдан первый подход, то объективные предпосылки для самостоятельной кодификации хозяйственного законодательства отпадают. Если оправдан второй, то они налицо.

  В последнее время как сторонники, так и противники хозяйственно-правовой концепции при обосновании своих взглядов указывают на необходимость развертывания товарно-денежных отношений, преодоления их недооценки, всемерного использования их, при переходе от административно-командных к экономическим методам управления народным хозяйством. Так, по мнению Р. О. Халфиной, в результате отделения хозяйственного права от гражданского трудящиеся фактически отторгнуты от хозяйственного механизма, что препятствует развитию товарно-денежных отношений. Поэтому основная задача — выработать комплекс законов, обеспечивающих равенство участников производства, эквивалентность обмена между ними.⁴ Из этих положений можно сделать вывод, что именно хозяйственно-правовая концепция является тормозом на пути развития товарно-денежных отношений, которые строились бы на началах равенства участников производства, эквивалентности обмена между ними.

  К иным выводам приходит Н. Я. Петраков. По его мнению, аргументы противников хозяйственно-правовой концепции органически вытекают из теоретических построений одной из влиятельных в прошлом школ политической экономии социализма. В их основе лежит тезис о своеобразной «двухэтажности» социалистических производственных отношений. На нижнем уровне, в сфере взаимоотношений предприятий, объединений, индивидуальных потребителей, действуют товарно-денежные отношения как низшая форма экономических связей. На народнохозяйственном уровне согласно этой концепции реализуются в чистом виде планомерности, «не замутненные» стоимостными категориями. Столбовая дорога утверждения развитого социализма лежит на направлениях последовательного вытеснения «сверху вниз» низших форм взаимодействия звеньев хозяйственных систем до полного исчезновения этих форм. Критикуя эту концепцию, автор отмечает, что она фактически оправдывала необязательность для плановых органов всесторонней социально-экономической оценки эффективности планируемых мероприятий, с одной стороны, и недемократичность самой процедуры формирования плановых директив — с другой. Из логики «первосортности» высших целей и «второсортности» экономических интересов вытекало, что согласование тех и других не только не обязательно, но и вредно, что главенствовать должен принцип соподчинения. А определение самих высших целей свободно от экономического расчета, от соотнесения затрат и результатов.⁵

  Как видим, оба автора выступают против недооценки товарно-денежных отношений и использования стоимостных категорий, однако их подход к хозяйственно-правовой концепции диаметрально противоположен.

  Чтобы определить свою позицию в этом споре, напомним, что в последнее время в политической экономии социализма наметился верный подход к соотношению планомерности и товарно-денежных отношений в социалистическом обществе, основанный не на их противопостановлении друг другу, а на понимании того, что и планомерность, и товарно-денежные отношения находятся в органическом сочетании, выступая в качестве неотъемлемых элементов единой системы социалистических производственных отношений.

  Функционируя на базе общественной собственности и включаясь в реальное взаимодействие с планомерностью, товарно-денежные отношения обретают новое социально-экономическое содержание. Они интегрируются в единую систему социалистических производственных отношений, становятся их органической составной частью. Именно в данном своем качестве товарно-денежные отношения и соответствующие им формы включаются в механизм планомерного регулирования экономики. «Противопоставление планомерного регулирования социалистической экономики и товарно-денежных отношений как несовместимых, отторгающих друг друга явлений не оправдано ни с теоретической, ни с практической точек зрения».⁶

  Противопоставление друг другу отношений по руководству хозяйственной деятельностью и отношений по ее осуществлению как раз и покоится на противопоставлении планомерности и товарности. Первые отдаются на откуп планомерности как якобы «не замутненные» стоимостными категориями, а вторые — товарности. Между тем магистральная задача перестройки хозяйственного механизма как раз и состоит в том, чтобы на всех уровнях управления, начиная от центральных планово-регулирующих органов и кончая предприятиями, объединениями и их внутренними подразделениями, состыковать действие закона планомерного пропорционального развития и закона стоимости, проще говоря, состыковать планомерность и товарность. Таким образом, органическое сочетание планомерности и товарно-денежных отношений, их реальное взаимодействие как раз и образуют тот сплав, на базе которого не только возможно, но и необходимо урегулирование отношений по руководству и осуществлению хозяйственной деятельности как целостной системы. Иной путь означает противопоставление планомерного регулирования социалистической экономики и товарно-денежных отношений, недооценку как планомерности, так и товарности (планомерности на низших, а товарности — на верхних уровнях социально-экономических связей).

  Именно поэтому общая кодификация хозяйственного законодательства, которая покоится не на противопоставлении планомерности и товарности, а на том, что планомерность и товарность должны находиться в органическом сочетании, выступая в качестве неотъемлемых элементов единой системы социалистических производственных отношений, имеет прочные объективные основания.⁷ Это сочетание может быть отражено (закреплено) именно в кодифицированных актах хозяйственного законодательства. Ни акты административного, ни акты гражданского законодательства, поскольку в их основе объективно лежит противопоставление планомерности и товарности, для этого непригодны.

  Оптимальной формой кодификации хозяйственного законодательства является Хозяйственный кодаке СССР. Правильно подчеркивает В. В. Лаптев: «Издание Хозяйственного кодекса СССР особенно важно в условиях расширения прав союзных республик, развития регионального хозрасчета. Поскольку эти меры проводятся в рамках единого народнохозяйственного комплекса, необходимо юридически обеспечить его успешное функционирование при расширении хозяйственных прав союзных республик. В таких условиях межреспубликанские и внутриреспубликанские хозяйственные связи должны строиться на единых началах и регулироваться общесоюзным хозяйственным законодательством». Учитывая специфику экономики союзных республик, следует согласиться с В. В. Лаптевым и в том, что им надо предоставить право определять особенности применения Хозяйственного кодекса в республике. Этим будет обеспечено сочетание общего и особенного в регулировании хозяйственных отношений.⁸ В то же время сто­ронники хозяйственно-правовой концепции должны продумать, а возможно внести уточнение в понимание экономики СССР как единого народнохозяйственного комплекса. Следует преодолеть некогда высказанный взгляд, согласно которому экономикой СССР как единым народнохозяйственным комплексом охватываются лишь отношения между социалистическими организациями по руководству и осуществлению хозяйственной деятельности. Неоправданно исключение из этой сферы отношений с участием граждан, возникающих во всех звеньях общественного производства, в том числе и на стадии потребления. Кроме того, нужно еще раз обсудить, следует ли в современных условиях круг общественных отношений, составляющих предмет хозяйственного законодательства, ограничивать лишь отношениями между социалистическими организациями. По-видимому, нет оснований исключать из этого круга и ряд других отношений. Таковы, например, отношения, в которых в качестве одной из сторон выступает совместное предприятие с участием фирм развивающихся или капиталистических стран, или арендные отношения, в которых в качестве арендатора выступает гражданин или группа граждан. Таким образом, в современных условиях круг общественных отношений, регулируемых хозяйственным законодательством, по-видимому, должен быть расширен за счет включения в него ряда отношений со смешанным составом участников, а не только между социалистическими организациями.

  Если даже в условиях капиталистического хозяйства произошло отпочкование торгового законодательства от гражданского, то нам, если мы еще не отказались от попыток вести хозяйство на плановых началах, и сам бог велел провести кодификацию хозяйственного законодательства. В противном случае мы по-прежнему будем сталкиваться с той неупорядоченностью в законопроектной деятельности, которую наблюдаем в настоящее время. Принимается множество несогласованных декларативных актов, которые социальной практикой просто-напросто не усваиваются. Это можно отнести и к Закону о государственном предприятии (объединении), и к Заколу о кооперации, и к опубликованным проектам законов об изобретательской деятельности, а также о качестве продукции и защите прав потребителя, не говоря уже о множестве подзаконных в том числе и ведомственных актов.⁹ Одна из причин создавшегося положения — отсутствие стержневого акта, в котором были бы закреплены основные .принципы руководства и осуществления хозяйственной, деятельности в СССР, определены: ее параметры, правосубъектность хозяйствующих звеньев, правовой режим их имуществ, основные типы хозяйственных договоров и т. д. До тех пор пока необходимость принятия такого основополагающего акта в виде Хозяйственного кодекса СССР не будет осознана всеми и претворена в жизнь, трудно рассчитывать на ощутимое повышение социальной эффективности нашего хозяйственного законодательства, а следовательно, и на надежное правовое обеспечение перестройки хозяйственного механизма, всей системы социалистических производственных отношений. Но для претворения этих рекомендаций в жизнь необходимо, чтобы противники и сторонники хозяйственно-правовой концепции сели, наконец, за стол переговоров, отказавшись от предубеждений и положений, не выдержавших испытание временем.

   

  * Доктор юридических наук, профессор Ленинградского государственного университета.

  ¹ Рабочая сила, как и собственность, не может быть ничейной. Ничейная собственность— это contradictio in adjecto. Тезис о ничейности собственности вольно или невольно прикрывает принадлежность собственности определенной социальной группе, которая всячески стремится замаскировать свое действительное положение в системе общественного производства, выдать свой эгоистический интерес за всеобщий, а свою деятельность, направленную прежде всего на обеспечение этого своекорыстного инте­реса, представить как служение некоему мифическому общему благу. Тот же вывод может быть сделан при подходе к собственности как к общественному отношению.

  Поскольку общественные отношения всегда субъектны, ничейной собственности нет и не может быть. Таким образом, с какой бы стороны ни подойти к понятию «собственность», тезис о ее ничейности должен быть отброшен. Общество не может требовать от лиц, стоящих у власти, чтобы они радели прежде всего об общих интересах, отодвигая на задний план свои собственные. Это требование заведомо невыполнимо. Но оно может требовать от них, чтобы они вели дела со знанием дела, т. е. профессионально и компетентно. Это требование вполне выполнимо не только потому, что оно отвечает чаяниям низов, но и потому, что в его выполнении в конечном счете заинтересованы и сами верхи, если хотят остаться у власти. Но для этого должен существовать действенный механизм, который обеспечивал бы, с одной стороны, приток наверх умных и дельных администраторов, начисто лишенных митинговой бравады и в то же время не путающих свой карман с государственным, а с другой — своевременное и по возможности безболезненное удаление из аппарата людей недалеких, дилетантов, любителей хлесткой фразы, подхалимов, бездельников, коррумпированных чиновников. Приходится признать, что такой механизм мы только еще создаем. А это отрицательно сказывается и на правовом обеспеченна хозяйственного механизма, в том числе и на поисках оптимальных путей совершенствования хозяйственного зако­нодательства.

  ²Отношения в области сельского хозяйства по степени их экономической развитости в течение десятилетий находились на стадии отработочной ренты с присущим ей разделением труда в пространстве и во времени. При этом к государству поступала не только большая часть продукта, производимого в общественном хозяйстве, но и значительная часть продукта, полученного в подсобном хозяйстве, за счет которого семья колхозника главным образом и кормилась.

  ³О республиканском хозрасчете, по-видимому, можно говорить с той же долей условности, что и об управленческом хозрасчете. Развернутый хозрасчет возможен применительно к тому звену хозяйственной системы, результаты деятельности которого получают стоимостное выражение. В ведении республиканских органов находится множество таких структур (в том числе в области народного образования, здравоохранения, культуры, административного управления), деятельность которых по отношению к значительной части населения носит алиментарный или правообеспечительный характер и стоимостного выражения не получает. Вот почему говоря о региональном, в том числе и республиканском хозрасчете, нужно отдавать отчет в том, что многие составляющие данного региона неизбежно будут финансироваться не за счет своей собственной деятельности, а за счет какого-либо внешнего по отношению к ней источника (главным образом бюджетных ассигнований). Отметим и другое. Самые горячие приверженцы регионального хозрасчета признают, что «замкнутость экономики гибельна. Наоборот — интеграция между республиками и регионами должна углубляться, наполняться новым содержанием, а не оставаться на старых распределительных и лимитных началах» (Выступление депутата И. X. Тооме, Председателя Совета Министров Эстонской ССР//Известия. 1989. 2 июня. С. 9). Ту же мысль подчеркивал Н. И. Рыжков: «Во всем мире сейчас идут мощные интеграционные процессы — такова объективная жизненная потребность. Поэтому подлинный путь к успеху нам надо искать в консолидации сил, в углубленном разделении труда с учетом специфики и потенциала каждой из республик, в расширении экономических связей на взаимовыгодной основе и скорейшем формировании общесоюзного рынка» (Правда. 1989. 8 июня).

  ⁴ Ивановский  Б. Социализм — это многообразие//Аргументы и факты. 1988, № 42. С. 3,

  ⁵Петраков Н. Я. Демократизация хозяйственного механизма. М., 1988.С. 64—67. — Аналогичные положения сформулированы в Рекомендациях Всесоюзной научной конференции «Экономико-правовые проблемы перестройки хозяйственного механизма (3—5 октября 1988 г.)». Донецк, 1988. С. 7—8.

  ⁶Политическая экономия: Учебник для вузов /Медведев В. А., Абалкин Л. И., Ожерельев О, И, и др. М., 1988, С. 373.

  ⁷Твердо высказываясь за рынок, М. С. Горбачев в то же время не согласился с теми, кто считает, что все должен регулировать рынок. «Такое понимание роли рынка, который все проблемы решает автоматически, не приемлет даже современная капиталистическая система хозяйствования. Сделать так — это значит завтра создать еще большую напряженность в обществе, породить безудержную инфляцию. Значит, надо развивать социалистический рынок, сохраняя плановое регулирование, экономические методы воздействия, в то же время стимулируя максимально хозяйственную самостоятельность первичных производственных коллективов» (Правда. 1989. 10 июня). С таким подходом к соотношению плана и рынка надлежит полностью согласиться. Важно, однако, последовательно проводить его в жизнь.

  ^8.Лаптев В. Закон о предприятии и хозяйственное законодательство // Хозяйство и право. 1989, № 6. С. 6—7.

  ⁹ В свое время С. С. Алексеев, В. П. Мозолин и В. Ф. Яковлев предложили принять по меньшей мере десять законов, призванных обеспечить создание целостной системы управления народным хозяйством СССР. Заглазным среди них должны стать Основы законодательства об управлении народным хозяйством СССР (Алексеев С. С., Мозолин В.  П., Яковлев В. Ф. Правовое обеспечение целостной системы управления народным хозяйством СССР//Советское государство и право. 1987№ 12. С.  17). Это предложение едва ли приемлемо. Во-первых, оно ориентирует на то, что заглавный акт урегулирует на уровне закона лишь отношения по вертикали.

  Этот вывод может быть сделан, уже исходя из названия соответствующего акта. Задача, однако, состоит в том, чтобы состыковать в заглавном акте урегулирование отношений как по вертикали, так и по горизонтали. Во-вторых, издав целую серию однопорядковых по своей юридической силе законодательных актов, мы неизбежно столкнемся (и сталкиваемся уже сейчас) с чрезвычайно сложной задачей их увязки: и согласования. Именно поэтому принятие Хозяйственного кодекса СССР, который не ограничится урегулированием отношений лишь в сфере управления, а втянет в свою орбиту значительный круг отношений по горизонтали, предпочтительнее. С. С. Алексеев, выступая на Съезде народных депутатов за  принятие комплекса законов, регулирующих отношения в сфере социалистической экономики, привел и такой аргумент: «...мы должны принять .именно комплекс законов, потому что опыт показывает: бюрократическая хозяйственная система очень быстро и ловко приспосабливается к единичным законам. Мы должны как бы навалиться законодательно разом, издать систему законов, изменить отношения  собственности, вести отношения многоукладное с тем чтобы круто изменить ситуацию в народном  хозяйстве» (Известия. 1989.^:8 июня. С. 4). То, что ситуация в народном хозяйстве нуждается в коренном изменении, сомнений не вызывает. Представляется, однако, что административно-бюрократическому аппарату значительно легче маневрировать в лабиринте законов,  нежели иметь дело с монолитным законом, который жестко определял бы параметры его деятельности.