Правовое положение хозяйственных обществ и товариществ в странах СНГ (сравнительный анализ)* [Журнал "Правоведение"/1994/№ 1]
Суханов Е.Д.
Хозяйственные общества и товарищества, известные в зарубежном праве под общим именем компаний, или корпораций, являются основными, главными участниками нормальных рыночных отношений. Организационно-правовая форма обществ и товариществ наилучшим образом отвечает потребностям развитого товарного оборота, о чем свидетельствует весь мировой коммерческий опыт.
При этом общества и товарищества представляют собой универсальную форму коллективного предпринимательства. Ведь путем создания и функционирования, например, акционерного общества может осуществляться и производственная, и торговая, и банковская, и любая другая коммерческая деятельность. Это принципиально отличает их от «предприятий» как производственно-технических механизмов, рассчитанных на строго определенные сферы деятельности («производственный комбинат» не может заниматься торгово-посреднической деятельностью, а «железная дорога» оказывать кредитные услуги).
В перспективе, следовательно, общества и товарищества («компании») должны занять преобладающее место среди участников экономических связей, отведенное в настоящее время государственным и иным предприятиям- несобственникам («унитарным предприятиям»). Главенство этих организационно-правовых форм предопределено потребностями рыночной экономики.
Вместе с тем как мировой, так и отечественный опыт свидетельствует о том, что участие в имущественном обороте таких юридических лиц, которые в качестве собственников свободно используют собранные ими капиталы участников, таит в себе известные опасности, связанные с возможностью экономических злоупотреблений. Такие злоупотребления возможны как со стороны учредителей по отношению к другим участникам, имуществом которых в той или иной мере они обычно распоряжаются, так и со стороны самих этих компаний по отношению к третьим лицам — кредиторам (контрагентам), поскольку ответственность данных юридических лиц может быть ограничена.
Поэтому интересы развитого имущественного оборота и его конкретных участников требуют соответствующих гарантий прежде всего в виде законодательного закрепления тщательно продуманных, отработанных юридических конструкций и решений, четко определяющих правовое положение обществ и товариществ. Эти давно известные в законотворческой практике категории направлены на обеспечение нормального функционирования рыночных взаимосвязей и предотвращение различных мошенничеств и злоупотреблений. Так, требование минимального уставного фонда для хозяйственных обществ представляет собой прежде всего гарантию для удовлетворения возможных требований кредиторов, а вовсе не «стартовый капитал» для участников (последние, как подтвердила и отечественная практика функционирования производственных кооперативов, далеко не всегда нуждаются в таком капитале и вполне способны «делать деньги из воздуха», первоначально не вкладывая в дело вообще никаких средств). Очевидно, что закон должен устанавливать четкие требования и ограничения состава такого капитала, не допуская его фиктивности (например, ноу-хау в виде неких специальных познаний участника, которые невозможно использовать для удовлетворения требований потенциальных кредиторов).
Основные, элементарные требования к организационно-правовым формам обществ и товариществ исходят по крайней мере из следующих принципиальных положений. Во-первых, все общества и товарищества, признаваемые юридическими лицами, являются едиными и единственными собственниками своего имущества. Никакой «долевой» или «коллективной собственности» участников в них не существует и не может существовать. Иной подход приводил бы к однозначному выводу о бессмысленности признания их юридическими лицами, ибо вещные права на их имущество в этом случае принадлежали бы не этим организациям, а их участникам, которые и должны были бы сами отвечать по всем их долгам, причем всем своим имуществом (как всякий собственник). Тогда все сводится к отношениям простого товарищества, или, что-то же самое, — договора о совместной деятельности участников, которым действительно не нужна юридическая личность.
Во-вторых, общества и товарищества отличаются друг от друга прежде всего по условиям и объему ответственности перед своими кредиторами. Участники обществ (акционерных и с ограниченной ответственностью) вообще не отвечают по долгам этих организаций (ибо их вклады становятся собственностью общества), а несут лишь риск убытков (утраты своего имущества), связанных с деятельностью общества. Признание их «ответственности* по долгам общества, хотя бы и в пределах внесенных ими вкладов, также однозначно приводит к отрицанию права собственности общества на его имущество, что было бы абсурдным. В отличие от этого участники товариществ несут ответственность по долгам данных организаций и иным своим имуществом, но только при невозможности обратить взыскание на имущество товарищества в целом, т. е. в субсидиарном порядке.
Наконец, в-третьих, используя различную терминологию (общества и товарищества), необходимо проводить и различия между соответствующими категориями. Товарищества — объединения лиц, требующие наряду с имущественными взносами также и личного участия товарищей в общих делах (а следовательно, исключающие возможность одновременного участия в нескольких товариществах). Общества — объединения капиталов, не требующие личного участия в общих делах и потому допускающие одновременное нахождение в нескольких обществах сразу.
Исчерпывающим является и «набор» видов обществ и товариществ, известных мировой коммерческой практике. Признаваемые юридическими лицами товарищества могут существовать в форме полных или коммандитных товариществ (в российском праве называвшихся «товариществами на вере»), а общества — в форме акционерных и обществ с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью в российском праве традиционно рассматривались как общества с ограниченной ответственностью — ср. ст. 318 ГК РСФСР 1922 г.).
Перечисленные исходные посылки положены в основу оценки законодательства стран СНГ, посвященного положению обществ и товариществ. При этом следует отметить, что названное законодательство практически повсеместно формируется на базе одного из двух путей развития: 1) единый закон об обществах и товариществах Закон о хозяйственных товариществах и акционерных обществах 1991 г., украинский Закон о хозяйственных обществах 1991 г., регулирующий положение «полных обществ» и «коммандитных обществ»); 2) специальные законы об акционерных обществах (Туркменистан, Кыргызстан, Таджикистан, Молдова) при отсутствии особых законодательных актов о товариществах, статус которых регулируется законами о предприятиях. Последний вариант, по сути, закрепляет и российское законодательство с тем отличием, что вместо закона об акционерных обществах действует правительственное положение по этому вопросу.
Сам по себе ни тот, ни другой путь не вызывает особых возражений, поскольку статус обществ и товариществ, в том числе и акционерных, не укладывается в один законодательный акт и требует самостоятельной развернутой регламентации, Иное дело, что базой такой регламентации должен служить не комплексный закон о предприятиях (имеющий традиционные корни в законах и положениях о государственных предприятиях, свойственных прежней экономической модели), а Гражданский или Торговый кодекс, содержащий общие правила о всех видах юридических лиц (торговое законодательство является специальным по отношению к гражданскому). Возможна и полная регламентация товариществ как наиболее простых форм коллективного предпринимательства в кодифицированном законодательном акте (что имеет место в проекте нового Гражданского кодекса России). Однако общества в любом случае требуют специального, самостоятельного законодательного регулирования, о чем свидетельствует и зарубежный опыт.
Следует отметить, что имеющиеся в странах СНГ законодательные акты об обществах и товариществах имеют весьма небольшой объем по сравнению с аналогичными актами развитого законодательства о рынке и его участниках. Это свидетельствует о неразвитости как самого законодательства, так и регулируемых им фактических отношений.
Очевидно также сильное взаимное влияние, испытываемое законодательствами отдельных стран. Так, формулировки правил о правовом положении товариществ, содержащиеся в казахском и украинском законах, совпадают не только по сути, но и текстуально. Акционерные законы среднеазиатских государств практически полностью восприняли соответствующие положения российских Закона о предприятиях и предпринимательской деятельности и Положения об акционерных обществах и т. д. К сожалению, общность содержания законодательства об обществах и товариществах распространяется и на многочисленные недоразумения, пробелы и просто ошибочные положения.
Так, казахское и украинское законодательства закрепляют единый исчерпывающий перечень обществ и товариществ, тождественный их видам, закрепленным в ст. 19 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. В отличие от этого российское законодательство, а вслед за ним — и законодательства Туркменистана, Кыргызстана и Таджикистана не признают полное товарищество юридическим лицом (не проводя тем самым никаких принципиальных различий между простым и полным товариществом), отождествляют акционерные общества закрытого типа и общества с ограниченной ответственностью, не знают обществ с дополнительной ответственностью. Таким образом, появляются различия в самом перечне допускаемых видов обществ и товариществ, хотя сами эти различия отнюдь не вызываются какими-либо объективными потребностями или национальными отличиями.
В подавляющем большинстве случаев по сути тождественны внутренняя структура обществ и виды их органов; порядок возникновения, реорганизации и прекращения обществ и товариществ; их учредительные документы (включая даже абсурдное по сути правило о рассмотрении заявки учредителей в качестве их договора); режим и размер уставного капитала, компетенция органов названных юридических лиц и многие другие законодательные решения.
Вместе с тем ни в одном из законодательных актов рассматриваемых государств нет безупречного определения общества или товарищества. Повсеместно закреплены положения об «ответственности» участников обществ по их долгам в пределах сумм соответствующих вкладов. Акционерный закон Кыргызстана в п. 1 ст. 1 прямо говорит о создании акционерного общества «на основе коллективной собственности». Недалеко ушел от этого и российский законодатель, как известно, объявивший имущество товариществ и обществ с ограниченной ответственностью долевой собственностью их участников (признав акцию ценной бумагой, удостоверяющей «право собственности на долю в уставном капитале общества», о чем прямо говорится в п. 43 Положения об акционерных обществах, российский законодатель тем самым распространил отношения долевой собственности и на имущество акционерных обществ «открытого типа»). Лишь в ст. 8 казахского Закона и в ст. 12 украинского Закона общества и товарищества прямо объявлены собственниками своего имущества. Однако казахский Закон считает товариществами и акционерные общества (п. 1 ст. 2), причем в качестве «организационных форм товариществ и акционерных обществ» называет «ассоциации, корпорации, консорциумы... совместные предприятия, фондовые и товарные биржи, коммерческие банки и страховые общества, малые предприятия, временные творческие коллективы и другие организации» (п. 2 ст. 2), придавая статус юридических лиц консорциумам и временным творческим коллективам.
Законодательные определения обществ не дают возможности составить представление о принципиальных отличиях обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ, ибо и те, и другие характеризуются лишь как «общества» (или «товарищества»), участники которых «отвечают» по их обязательствам только своими вкладами в их уставной фонд. При таком подходе, закрепленном, к сожалению, даже в наиболее квалифицированных с юридической точки зрения казахском и украинском законах, представляется не таким уж абсурдным даже российское законодательство с присущим ему полным отождествлением этих организационно-правовых форм.
Между тем их различие состоит не только в делении уставного фонда акционерного общества на акции, а уставного фонда общества с ограниченной ответственностью — на доли (паи). (Хотя уже из этого вытекает невозможность для общества с ограниченной ответственностью формировать свой уставной фонд за счет выпуска оборотных ценных бумаг — акций, о чем начисто «забыл» российский законодатель, а вслед за ним — и законодатели в среднеазиатских республиках.) Дело заключается еще и в том, что при выходе из акционерного общества (пока оно не ликвидировано) участник не получает никакого имущества (доли, пая и т. п.), ибо сам этот выход осуществляется путем продажи принадлежащих ему акций другому лицу. При выходе из общества с ограниченной ответственностью участник вправе забрать с собой свою долю (или ее денежный эквивалент), что может повлечь весьма неблагоприятные имущественные последствия для общества.
К учредительным документам общества почти везде отнесена заявка участников на его создание, а также учредительный договор. При этом по российскому законодательству и законодательству среднеазиатских государств для акционерного общества достаточно иметь устав и «заявку», а по законодательству Украины необходим Договор о совместной деятельности учредителей по созданию общества, определяющий также их ответственность перед лицами, подписавшимися на акции, и перед третьими лицами (ч. 2 ст. 26).
Между тем акционерному обществу вовсе не требуется учредительный договор, действующий в течение всего времени его функционирования (что, в частности, отличает его от договора о совместной деятельности по созданию такого общества), тем более, что все его возможные участники (акционеры) обычно не в состоянии его подписать. Лишь казахский Закон в п. 2 ст. 5 четко и практически безупречно решает вопрос об учредительных документах обществ и товариществ. При этом оказывается, что он, по сути, воспроизводит нормы Основ гражданского законодательства 1991 г. и известного Положения об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью, утвержденного Постановлением Совета Министров СССР от 19 июня 1990 г. № 590, от чего неосновательно отказались законодательства других государств.
Некоторые вопросы деятельности обществ и товариществ не только не решены этим законодательством, по даже и не упоминаются в нем. Речь идет, например, об участи одних обществ и товариществ в уставном капитале других обществ и товариществ, что влечет появление не только дочерних обществ, но и смешанных форм, в частности коммандитного товарищества с ограниченной ответственностью (в котором полным участником является общество с ограниченной ответственностью) или акционерной коммандиты (когда один или несколько акционеров акционерного общества принимают на себя полную, неограниченную ответственность по его долгам). Даже статус дочерних обществ, предполагающий, в частности, обеспечение прав акционеров дочернего общества, остающихся в меньшинстве; запрет на приобретение дочерним обществом акций материнской компании; субсидиарную ответственность материнской компании по долгам дочерней хотя бы при определенных условиях и т. д., в законодательных актах государств СНГ даже не намечен, поскольку в лучшем случае упоминается лишь сама фигура дочернего общества.
Хуже всего обстоит дело с закреплением правил, препятствующих злоупотреблениям в обществах и товариществах, т. е. отвечающих основному назначению акционерного и аналогичного законодательства. Даже в наиболее грамотных законодательных актах Казахстана и Украины содержатся такие положения, как разрешение на выпуск акций коммандитному товариществу (ст. 14 казахского Закона) без каких бы то ни было ограничений (хотя бы суммой вкладов коммандитистов) или неограниченный выпуск облигаций акционерными обществами (ст. 27 украинского Закона). Это позволяет формировать уставной капитал таких обществ и товариществ за счет займов у третьих лиц, а не собственных взносов и тем самым ставит в заведомо невыгодное положение потенциальных кредиторов, вынужденных конкурировать при погашении долгов не только друг с другом, но еще и с заимодавцами. Ясна поэтому опасность норм, подобных п. 3 ст. 13 таджикского акционерного Закона, в соответствии с которой акционерное общество может выпускать облигации «на сумму, не превышающую уставной акционерный капитал», т. е. формировать свой уставной фонд, по сути, за счет заимодавцев, а не собственного имущества.
Распространены правила о весьма свободном изменении размера уставного фонда акционерного общества, в том числе и в сторону уменьшения, без согласия и даже без извещения кредиторов (п. 1 ст. 8 таджикского Закона, ст. 22 киргизского Закона). Интересно, что п. 4 ст. 7 киргизского акционерного Закона вообще не предусматривает никаких ограничений на размер уставного фонда «закрытого акционерного общества» (имея в виду общество с ограниченной ответственностью), позволяя делать его чисто символическим и, по сути, устранять свою ответственность перед третьими лицами.
В ч.3 ст. 47 украинского Закона общему собранию разрешено передавать любые входящие в его компетенцию вопросы на решение правления акционерного общества, т. е. фактически устранена исключительная компетенция общего собрания. К каким злоупотреблениям правления и ущербу для рядовых акционеров это способно привести, можно лишь догадываться. Небезынтересно с этой точки зрения, что лишь молдавский акционерный Закон в ст. 46 предусматривает ответственность учредителей и должностных лиц акционерного общества, в том числе и уголовную, за допущенные ими правонарушения. Законодательства других стран о такой ответственности вообще умалчивают.
Ряд законов (казахский в п. 3 ст. 3, туркменский в п. 3 ст. 2, таджикский в п. 1 ст. 29) допускает создание обществами филиалов с правами юридического лица и с исключением ответственности по обязательствам общества. Такая конструкция позволяет обходить требования кредиторов и манипулировать имуществом общества даже при наличии четкой регламентации статуса дочерних обществ. При этом в положении обманутых могут оказаться также кредиторы такого «филиала», по сути являющегося марионеткой в руках создавшего его общества, ибо последнее может навязать «филиалу» любую свою волю, однако не будет отвечать по его долгам.
Особого упоминания заслуживает регламентация правового положения акционерных обществ. Законодательство стран СНГ уделяет ей наибольшее внимание. Только им из числа других обществ и товариществ посвящены отдельные законы. В украинском Законе о хозяйственных обществах они поставлены на первое место. Их правовому статусу отведено наибольшее количество норм. Известно, что основной, а в ряде случаев и единственной формой приватизации государственных предприятий объявлено их преобразование в акционерные общества. Все это свидетельствует об особом внимании законодателя к этой организационно-правовой форме, его попытках стимулировать создание именно акционерных обществ, которым отдается явное предпочтение среди других разновидностей обществ и товариществ.
При этом однако упускается из виду, что акционерная форма предпринимательства является наиболее сложной,- требует развитого законодательства (зарубежные акционерные законы обычно насчитывают по нескольку сот статей) и развитых рыночных отношений. Она имеет свои объективные предпосылки для использования, пренебрежение которыми может повлечь большие злоупотребления и дискредитировать ее в общественном сознании, о чем говорит и весьма непростая история развития акционерного законодательства.
Необходимо напомнить, что акционерные общества исторически создавались для финансирования и организации крупной заморской торговли, строительства судоходных каналов, прокладки железных дорог, т. е. для деятельности, требующей крупных капиталовложений. Именно поэтому акционерные общества всегда рассматривались в качестве способа концентрации капитала, первоначально распыленного среди множества мелких вкладчиков-владельцев.
Уже с этой точки зрения странной выглядит наша современная ситуация, когда акционерным обществом объявляется едва ли не каждая химчистка или магазин, цех предприятия и т. п. При этом учредителем выступает государство, т. е. одно лицо, которое вместо собирания капитала организует таким способом его раздачу. Иначе говоря, акционерная форма организации приспосабливается для задач, прямо противоположных тем, на которые она рассчитана и ради которых создавалась. Понятно, что во многом это — вынужденная мера, но надо полностью отдавать отчет и в характере и формах ее реализации. Искусственное акционирование едва ли приведет к появлению обычных, нормальных акционерных обществ, а для его осуществления далеко не всегда годятся конструкции и категории, рассчитанные на иную ситуацию.
Особенно беспокоит неквалифицированный характер акционерного законодательства практически всех стран — членов СНГ, и в первую очередь — российского, содержащего едва ли не наибольшее количество абсурдных и непродуманных положений. Между тем возможность в значительной мере бесконтрольно распоряжаться громадными суммами, собранными со множества мелких вкладчиков, делает именно акционерные общества весьма желательной формой для различных махинаций и обмана публики.
Кстати, развитые страны давно прошли этот путь. Так, в Англии еще в 1720 г. был принят известный «Закон о мыльных пузырях», который в течение более ста лет препятствовал созданию акционерных обществ. Во Франции для борьбы с «акционерной горячкой» принимались законы как при королевской власти (1785 г.), так и во времена революции (декрет Конвента 1793 г.). Отмена этих законодательных ограничений в середине прошлого века привела к эпохе «грюндерства», которая характеризовалась известнейшим дореволюционным российским цивилистом Г. Ф. Шершеневичем как «самое наглое издевательство дельцов над наивностью акционеров, самая циничная игра с распаленной страстью к наживе публикой».1 Поэтому в конце прошлого века и стало появляться специальное акционерное законодательство, способствовавшее ограждению общества от этих злоупотреблений, в чем и состояла его основная цель.2
Не случайно современное акционерное законодательство развитых стран содержит, например, тщательнейшее регулирование аудита в акционерном обществе, которому посвящены специальные и весьма обширные разделы акционерных законов. Не случайно и то, что большая часть директив Общего рынка по праву компаний посвящена именно учету и отчетности в различных обществах и товариществах. Наше законодательство в лучшем случае ограничивается кратким общим правилом о необходимости ежегодной публикации отчета и баланса общества.
Очевидно, что в наших современных условиях вряд ли необходимо стремиться к максимальному развитию только акционерной формы предпринимательства, даже в ущерб всем остальным. Гораздо более предпочтительным и отвечающим реалиям отечественной практики представляется форма товариществ, являющаяся достаточно простой, четкой, не требующей заранее установленного значительного стартового капитала, но гарантирующей третьих лиц путем установления полной ответственности участников по долгам товарищества. Опыт дореволюционной и нэповской России показывает удобство этой формы для ведения как мелкого и среднего индивидуального и семейного предпринимательства, так и крупного бизнеса, причем в самых различных сферах экономики. Достаточно упомянуть хотя бы о том, что большинство известных русских «торговых домов» существовало в форме товариществ на вере (т. е. коммандитных). Нынешнее же российское законодательство, а вслед за ним и предпринимательская практика, по сути, напрочь забыли о ней.
Для полноты характеристики корпоративных объединений следует упомянуть о производственных кооперативах. После бурного расцвета в конце 80-х годов, вызванного принятием общесоюзного закона о кооперации и попытками втиснуть в эту организационно-правовую форму всякое коллективное предпринимательство, основанное на создании частного юридического лица, наступило время прямого гонения на производственные кооперативы. Ни один из законов о предприятиях, принятых в последние годы в странах СНГ, даже не упомянул о них. Российское законодательство прямо исключило их из числа участников приватизации, обязав преобразоваться для этой цели в форму обществ или товариществ.
Такие крайности вызваны очевидным непониманием сути и особенностей этой организационно-правовой формы, ее отличия от обществ и товариществ, в частности, от обществ с ограниченной ответственностью. Разумеется, кооператив, в отличие от общества или товарищества, не может стать универсальной формой коллективного предпринимательства. Но он вполне приемлем для некоторых видов предпринимательской деятельности и потому имеет собственную «экономическую нишу» в рыночных отношениях.
Производственный кооператив построен по типу артели, где одному участнику обычно принадлежит один голос в управлении общими делами, причем независимо от его имущественного или трудового вклада. Этим он принципиально отличается от хозяйственного общества, не говоря уже о том, что кооператив требует обязательного трудового участия, что вовсе не нужно в обществе с ограниченной ответственностью. Наконец, и доход кооператива должен распределяться с учетом трудового вклада, а не имущественного взноса, как в товариществе. В отличие от товариществ, в кооперативах отсутствует неограниченная ответственность их членов по долгам кооператива. Думается, что такая организационно-правовая форма вполне имеет право на жизнь в сфере коллективного трудового хозяйства (сельскохозяйственное производство, кустарно-ремесленные промыслы, артели старателей и т. д.). Создание же «акционерных обществ» на базе преобразуемых колхозов выглядит по меньшей мере нелепым как юридически, так и с точки зрения обычного здравого смысла.
Аналогичным образом можно охарактеризовать и непрекращающиеся попытки законодателя создать какие-то особые формы объединений коммерческих организаций (концерны, ассоциации, государственные корпорации и т. п.), не известные мировой практике. Вместо систем взаимосвязанных обществ, участвующих в капиталах друг друга (и именуемых за рубежом концернами — в Германии, холдингами— в США), постоянно возникают разнообразные объединения главным образом государственных предприятий, призванные прежде всего не столько организовывать и координировать их деятельность, сколько сохранить в неприкосновенности аппарат управления министерств и ведомств. Вносимая ими путаница и неясность их имущественного статуса лишь осложняют имущественный оборот.
Представляется, что «право на жизнь» следует оставить лишь за теми объединениями, которые созданы или создаются коммерческими организациями на сугубо добровольных началах, «снизу», для конкретных целей, реализация которых действительно необходима их участникам (учредителям). Такие объединения у нас создавались главным образом в форме ассоциаций (например, ассоциаций делового сотрудничества во внешнеэкономической деятельности) и имеют зарубежный аналог в виде «объединений с общей экономической целью», рожденных французским законодательством и закрепленным директивой Общего рынка.
Подводя итоги изложенному, следует отметить, что существенные черты сходства в определении правового положения различных обществ и товариществ законодательством стран СНГ составляют объективную базу для его сближения. Такое сближение в настоящее время даже не требует каких-либо искусственных мер. Достаточно лишь устранить имеющиеся в нем ошибочные и неточные положения, заполнить пробелы в регламентации, как окажется, что никаких принципиальных различий в этом вопросе между законодательствами стран СНГ не существует.
Весьма полезным с этой точки зрения могло бы оказаться создание модельных (примерных) законодательных актов об акционерных обществах, об обществах с ограниченной ответственностью, о товариществах, которое могло бы быть поручено небольшой группе квалифицированных юристов. Содержание таких актов, разработанных экспертами-юристами различных государств СНГ под эгидой Межпарламентской ассамблеи, могло бы затем также инкорпорироваться в соответствующие разделы гражданских и торговых кодексов, способствуя сближению их содержания. Едва ли против этого можно было бы возразить с учетом сохраняющихся тесных экономических связей бывших союзных республик, требующих сходного законодательства для своего правового оформления.
* В основу статьи положен доклад автора на Международной научно-практической конференции «Проблемы законодательного и экономического регулирования деятельности предприятий в государствах — участниках Содружества Независимых Государств», проведенной Межпарламентской ассамблеей государств — участников Содружества Независимых Государств в Санкт-Петербурге 24 июня 1993 г.
** Доктор юридических наук, профессор, декан юридического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.
1 Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т 1: Введение. Торговые деятели. 4-е изд. СПб., 1908. С. 405. — Рассматривая «темные стороны акционерного дела», Г. Ф. Шершеневич ссылался на мнение Р. Иеринга, который писал, что «бедствия, принесенные нам акционерными товариществами, несравненно выше оказанных ими благодеяний», поскольку «опустошения, произведенные ими в частных имуществах, ужаснее, чем те, какие могли бы произвести огонь, наводнения, неурожаи, землетрясения, война и неприятельская оккупация, сговорившиеся все вместе сокрушить народное благосостояние» (Там же. С. 391). Лишь развитое акционерное законодательство смогло поставить этому надежный заслон.
2Халфина Р. О. Современный рынок: правила игры. М., 1993. С. 32—35.
