Правовые и политические воззрения Эдуарда Кока /
Кондратьев, С. В.
Правовые и политические воззрения Эдуарда Кока /С
. В. Кондратьев.
//Правоведение. -1991. - № 1. - С. 56 - 61
Библиогр. в подстрочных ссылках.
ПЕРСОНАЛИИ:
Кок, Эдуард, - английский правовед, - 1552 -
1634.
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ - ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ИСТОРИЯ
ПОЛИТИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ - ИСТОРИЯ ПРАВОВОЙ МЫСЛИ -
ПЕРСОНАЛИИ - СТРАНЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ - ЮРИСТЫ
Материал(ы):
Правовые и политические воззрения Эдуарда Кока.
Кондратьев, С. В.
С. В. КОНДРАТЬЕВ
Правовые и политические воззрения Эдуарда Кока
Среди юристов общего права, которые в предреволюционной Англии, как считают многие исследователи, являлись ведущими оппонентами королевской власти,1 заметно выделяется Эдуард Кок (1552—1634). Современники видели в нем признанный авторитет в вопросах права, отличающийся резкостью и аргументированностью своих суждений. Кроме того, идеи, сформулированные в работах знаменитого юриста, имели огромное значение как в годы Английской революции, так и в ходе формирования конституционных воззрений американских колонистов накануне войны за независимость.2
Эд. Кока можно считать потомственным правоведом,3 ибо родился он в семье достаточно состоятельного, но не очень знатного дворянина из Норфолка, ставшего лондонским юристом. Детство его прошло в Норвиче, а юность—в Тринити-колледж в Кембридже. В 1571 г. он поступает изучать право в юридическую корпорацию Внутреннего темпля Лондона. В 1578 г., приобретя необходимые знания и сдав надлежащие экзамены, Эд. Кок получает право заниматься адвокатской практикой. В 1582 г., выгодно женившись на Б. Пастон из старинной и знатной суффолкской семьи и получив 30 тыс. фунтов приданого, Эд. Кок возвращается к себе на родину. Здесь он занимает разные должности, в том числе мирового судьи графства Норфолк. Большое значение в его личной судьбе и служебной карьере имело знакомство с У. Сесилем, лордом Берли, влиятельным советником Елизаветы Тюдор, и его сыном Робертом, будущим государственным секретарем и графом Солсбери. С этого времени Эд. Кок прочно связал свою жизнь с кланом Сесилей. В 1592 г. он, думается, не без поддержки У. Сесиля, становится генеральным солиситором Англии. В 1593 г., по рекомендации королевы, избирается спикером палаты общин. А еще через год получает должность генерального атторнея (прокурора), оттеснив другого талантливого претендента, и родного племянника лорда Берли — Ф. Бэкона. В 1598г., после смерти первой жены он вступил в брак с леди Е. Хаттон, внучкой У. Сесиля и племянницей Р. Сесиля, становится членом этой могущественной семьи. И здесь, соперником Эд. Кока вновь оказывается более молодой, но менее удачливый Бэкон. В конце XVI—начале XVII в. Эд. Кок в качестве генерального атторнея короны участвует во многих шумных процессах, и прежде всего в суде над Эссексом и Уолтером Рэли.
При Якове I, который в значительной степени был обязан своей короной Р. Сесилю, Эд. Кок продолжает восхождение по служебной лестнице. В 1606 г. он становится главным судьей самого доходного в Англии суда Общих тяжб, а в 1613г.— главным судьей суда Королевской скамьи. Кроме того, его вводят в состав Тайного Совета. Занимая эти ведущие судебные должности и рассматривая судей как главных хранителей правовых норм и традиций, Эд. Кок неоднократно вступает в полемику с самим королем. В 1612 г. умирает Р. Сесиль и Эд. Кок лишается важного покровителя, в прошлом не раз ходатайствовавшего за него перед рассерженным монархом. Упорная борьба судов общего права, возглавляемых Эд. Коком, с контролируемыми короной институтами — Высокой комиссией, канцелярией, а также нежелание вносить исправления, как того добивалось правительство, в составленные им судебные отчеты, приводят к его отставке.
Покинув судебную и административную сферу, бывший главный судья целиком посвящает себя парламентской деятельности. Он участвует в работе всех английских парламентов 20-х годов XVII в., резко критикуя деятельность короля и королевских должностных лиц. Кроме того, он пишет свои «Институции», где стремится» охарактеризовать право и государственные институты Англии.
Не следует представлять Эд. Кока М. Лютером от английской юриспруденции, стоявшим, несмотря ни на какие опасности, на своем. Он был человеком, наделенным от природы, как свидетельствуют его современники и домочадцы, тяжелым и надменным характером. Лорд главный судья, конечно, спорил с королем, но ему приходилось и вымаливать на коленях прощение. А после отставки он, чтобы восстановить пошатнувшееся положение, готов был буквально вырвать собственную дочь из рук семьи и выдать замуж за старшего брата герцога Бэкингема, влиятельного и ненавидимого всеми фаворита короля.
Эд. Кок, как и многие его современники — противники королевского абсолютизма, оставался приверженцем средневековой статичной концепции права, понимая под правом закон совершенный, нерукотворный, неизменный и вечный. По его мнению, право и государственный строй Англии сформировались в глубокой древности. Институты, аналогичные парламенту, канцелярии, судам общего права, якобы существовали уже у англосаксонских королей.4 Строй этот — совершенен и будет оставаться таковым, но при условии, что никто — ни король, ни парламент, ни подданные — не станут нарушать воплощенные в нем принципы права, «Как лучший порядок в теле человека бывает тогда, — писал он, — когда каждый отдельный его член занят выполнением собственной функции, так и лучшее управление телом государства бывает тогда, когда каждый отдельный орган правосудия занят собственной юрисдикцией. Но если глаза, чья функция — видеть, руки, чья функция — работать, ноги, чья функция — ходить, начнут узурпировать функции других органов и один орган станет посягать на функцию другого, например, руки или ноги — на функцию глаз видеть и т. п., то это неизбежно вызовет расстройство, потрясение и приведет все тело к беспорядку и, в конце концов, к разрушению. В государстве (главный хранитель которого правосудие) то же самое: если один суд начнет узурпировать или посягать на полномочия другого, хотя это представляется немыслимым, тогда это приведет к падению правосудия и, в конце концов, к беспорядку во всем».5
Право виделось Эд. Коку не просто в качестве некоей системы норм, зафиксированных письменно. Как известно, английское право не знало ни систематизации, ни кодификации. Попытки, направленные на это, воспринимались с подозрением. Любой писаный документ — будь то хартия или парламентский акт, — не что иное, по мнению Джона Девиса — генерального атторнея Ирландии, как фиксация какого-либо факта, какой-либо практики.6 В праве же усматривали не просто регулятор, но некий совершенный императив, пронизывающий и организующий общество. Вот почему лучшим способом его сохранения и трансляции могла быть только традиция, или, как отмечал тот же Дж. Девис, «народная память».7
Отдельный человек испытывал робость перед многовековой мудростью права. Поэтому нет ничего странного в том, что в начале XVII в. запутанность норм, архаичность источников только поднимали авторитет права. «Право, — пишет Эд. Кок,— это совершенный разум».8 Сказать, что какое-либо действие противоречит разуму, значит использовать один из наиболее веских доводов в праве. «Все то, что не противоречит разуму, — законно, ибо разум есть жизнь права, само по себе общее право есть не что иное, как разум, который может быть постигнут, но не каждым человеком — для этого нужен изощренный ум, ставший таковым в результате долгого обучения, наблюдения и практики. И, следовательно, даже если бы ум, которым обладают несколько голов, можно было бы сосредоточить в одной, то и тогда он не сумел бы создать такой закон, каким является право Англии. Потому что в течение многих сменяющих друг друга веков его совершенствовали и оттачивали многие серьезные, образованные, хотя и неведомые, люди и, благодаря длительной практике, оно достигло такого совершенства, что как нельзя лучше подходит для управления нашим королевством. Как справедливо гласит старая пословица: никто не может быть мудрее права, которое является совершенным разумом».9 Удивительно похожее высказывание Эд. Кока мы встречаем в деле Роберта Кальвина: «Мы помним только о том, что было вчера (и поэтому нуждаемся в мудрости тех, кто жил до нас), и мы бы погрязли в невежестве, если бы не получали свет и знание от наших предков. Наши дни на земле — это тень прошлых дней и прошлых времен, когда законы, благодаря мудрости самых выдающихся людей, в течение многих сменяющих друг друга веков, проходя через длительное испытание, суд правды и истины, достигли такого совершенства и отточенности, которых один человек, живя короткий век, хотя бы он и обладал умом всех людей в мире, не в состоянии постигнуть в течение жизни».10 Процесс изучения права Эд. Кок сравнивал с погружением в глубокий колодец, из которого каждый черпает в зависимости от своего ума. «Кто достигает наибольшей глубины, тот постигает самые прекрасные и восхитительные таинства права».11
«Право Англии, — пишет Эд. Кок, — делится на три части: общее право, которое является наиболее древним и наиболее общим законом королевства, статуты, или акты парламента, и частные обычаи».12 Такое деление было типичным для Англии первой половины XVII в. Так, в 1604 г. в нижней палате парламента спикер Филипс говорит: «Законы, посредством которых всегда управлялся наш правительственный корабль, имеют три разряда: во-первых, общее право, неизменное, уходящее корнями или вырастающее из права Бога, права разума и естественного права; во-вторых, позитивное право (парламентские статуты — С. К.), принятие и изменение положений которого обусловлено событиями и временем; в-третьих, обычаи и традиции, которые употребляются и проверены временем, но начала которых нам неведомы».13
Общее право содержало фундаментальные принципы, заложенные, как считалось, в существующей государственной системе. «Принцип — это что-то вроде исходного положения, от которого происходят и берут начало многие другие и которое настолько основательно, что не допускает возражений, поэтому сказано в наших книгах: старинные принципы права не должны обсуждаться; то, что наш автор (Литтлетон. — С. К.) называет принципом, он же называет максимой».14 В другом месте Эд. Кок пишет: «Максима в праве — это положение, которое люди разделяют; без доказательств, аргументов и рассуждений».15
Принципы общего права составляли основу всех законов, их центральное звено. Именно положениями общего права, а также парламентскими статутами регулировались отношения внутри государства, между отдельными институтами и подданными. Судьи общего права призваны были следить за тем, чтобы ни одно учреждение не посягало на полномочия другого. Например, церковь имеет те законы, «которые допускает право королевства, т. е. те, которые не противоречат ни общему праву (особой частью которого является королевская прерогатива), ни статутам, ни обычаям».11 Как видно из этого высказывания, считалось, что общее право регулирует и границы королевской власти. Принципы общего права ассоциировались с вольностями, правами и привилегиями подданных. «Общее право есть самое лучшее, самое общее прирожденное право (The common law is the best and most common birth right), которым владеет подданный, ибо оно является хранителем и защитником не только его имущества, земель и доходов, но и его жены, детей, его тела, репутации, а также его жизни».17 Среди дефиниций общего права можно встретить и такое: «Королевское достоинство есть неотъемлемое наследие королевской крови, и оно не может переместиться к кому-либо — ни герцогу, ни графу, ни барону; их достоинство также не может перемещаться к кому-либо, поскольку оно является их неотъемлемым наследием. Право и обычаи Англии есть наследие подданного, который не может быть лишен их без согласия парламента».18 Сходное определение общего права давал Н. Фуллер — «высшее наследие королевства, которое повелевает королем и подданными».19
Эд. Кок склонен был считать документы судов и акты парламента своеобразными декларациями общего права. По его мнению, даже Великая хартия вольностей, которую он считал статутом парламента, является не чем иным, как подтверждением общего права. «Статут Великая хартия есть лучшее подтверждение и реституция общего права».20 «Общее право являет себя и в Великой хартии, и в других старинных статутах (которые в основном повторяют положения общего права), в приказах, судебных отчетах и наших книгах».21
Считая общее право совершенным, вечным и неизменным, Эд. Кок, как и во средневековые мыслители, расценивал стремление к переменам, от кого бы оно ни исходило, как самое страшное зло. Будучи главным судьей, свою задачу и задачу остальных судей он видел в том, чтобы с этим злом бороться, оберегая тем самым право от искажений, а государство от потрясений. «Разум судей и знатоков права всегда отвергает новые и утонченные изобретения с целью подорвать значение общего права, и поэтому судьи в одной из книг говорят (Статут 1356 г.): "Мы не допустим изменения права, которым всегда пользовались”, а в другой книге (Статут 1401 г.): ”Лучше оступиться, чем допустить изменение права или какого-либо нововведения в нем”».22
Положение судей во многом оставалось двойственным. С одной стороны, они считались главными хранителями правовых норм, людьми, устами которых говорило право, а с другой — они назначались, и, как показала судьба самого Эд. Кока, могли смещаться королем. Монарх стремился превратить судей в чиновников, выполняющих его распоряжения, главный судья же, напротив, выступал, по сути, за независимость судей. По его мнению, король не может вмешиваться в вопросы судопроизводства на том основании, что он делегировал свои судебные полномочия судьям, поэтому никто не может получить решение по делу непосредственно из рук самого монарха. «Король судит, но судит через своих судей. Распределив свою судебную власть между различными судами, король передал все вопросы судопроизводства своим судьям».23 Поскольку считалось, что законы королевства призваны оберегать вольности, права, привилегии подданных, то сам факт существования судов расценивался очень высоко. В их деятельности одновременно усматривали и проявление законов, и проявление вольностей (That courts of justice are also called libertates, because in them the laws of the Realm qui libros faciunt, are administred).24
В Англии сложилась собственная концепция королевской власти как совокупности прерогатив. Считалось, что король единолично может решать все, что касается внешней политики, — объявлять войну, заключать мир, вести переговоры. Внутри страны ему принадлежит право назначать членов Тайного Совета, различных должностных лиц, чеканить монету, регулировать процент содержания золота и серебра в ней, миловать уголовных преступников. За пределами королевских прерогатив оставались законодательство и налогообложение. Эти вопросы решал парламент, органической частью которого, как известно, являлся и король. Иначе говоря, в отношении дел внутренних его возможности, оставаясь, широкими, все же имели существенные ограничения. Сторонники абсолютизма стремились навязать обществу понимание королевской власти в духе известных положений римского права: «государь свободен от соблюдения законов», «то, что угодно государю, имеет силу закона». Они подчеркивали сакральный характер королевской власти, сравнивая короля с отцом семейства, который волен распоряжаться судьбой и имуществом ее членов. В стенах английского парламента, в судах, в печати постоянно обсуждался вопрос о границах королевской власти.25
Эд. Кок оставил на сей счет довольно много высказываний. По его мнению, полномочия короля определяются правом, король должен повиноваться его регулирующим нормам. В 1609 г. на конференции судей между Яковом I и Эд. Коком вспыхнула полемика. Первый намеревался вмешаться в ход судопроизводства, второй этому противился. Король заявлял, что способен разобраться во всех тонкостях закона. Главный судья, отдавая должное природному уму монарха, подчеркивал необходимость специальной подготовки для того, чтобы решать вопросы, касающиеся «жизни, наследства и богатства подданных». Возмущенный Яков I язвительно спросил, не собирается ли главный судья утверждать, что и королю надлежит повиноваться закону? «На что я ответил, — пишет Эд. Кок, — то, что говорит Брактон (юрист XIII в. — С. К.): „Король не должен быть под человеком, но под Богом и законом”».26
Понимая под королевской прерогативой «всю власть, превосходство и привилегии, которые право дает короне»,27 Эд. Кок всегда решительно выступал против ее расширения. В 1610 г. корона, канцлер Англии Т. Эллисмер, члены Тайного Совета попытались использовать право судей толковать английские законы, чтобы поднять статус королевских прокламаций до статуса законодательного акта. По их мнению, своими прокламациями король может создавать новые законы. Судьи, ведомые Эд. Коком, отвергли эту попытку, придя к выводу, что прокламациями королю следует напоминать подданным об уже существующих законах, но никак не создавать новые, ибо «король имеет только ту прерогативу, которую дает ему право страны».
«Право Англии подразделяется на три части: общее право; статутное право и обычай, но королевская прокламация не относится ни к одной из них».28
В Англии считали, что в пределах своих прерогатив король обладает полной, абсолютной властью. Королевская прерогатива — неотъемлемая часть личности монарха, его собственность, его наследство. Он не может быть лишен ее. «Акт парламента,— пишет Эд. Кок, — не может лишить короля его прерогативы, которая неотделима от его личности, только он может распоряжаться ею». Но такая же точность требовалась и в отношении наследия подданных. «В тех вещах, которые не только не отделимы от личности короля, но принадлежат каждому подданному, надлежит быть строгим: акт парламента может полностью связать короля».29 В 1628 г. в парламенте он говорит: «Общее право отвело прерогативе короля такие пределы, что он не способен нанести ущерб наследию человека, а величайшее наследие, которым обладает человек, — это личная свобода, ибо все остальное является дополнением к этому».30
Современники Эд. Кока хорошо понимали разницу между представлениями о полной, абсолютной власти короля в пределах его прерогатив и представлениями об абсолютной власти монарха вообще, когда король единолично принимает решение по любому вопросу и проводит его в жизнь. В начале XVII в. понятия «абсолютная власть» и «суверенная власть» как способность единолично принимать решения нередко признавались тождественными. Т. Овербери, написавший в 1609 г. книгу о французском государстве, подчеркивал: «...потому что король здесь не только заключает мир и объявляет войну, аноблирует, устанавливает ценность монеты, производит военные реквизиции, но даже издает законы и вводит по-своему желанию налоги». Это «даже» показывает, насколько французская государственная практика была необычной для англичанина. Обладать такими правами, значит, по мнению Т. Овербери, сосредоточивать в своих руках полную власть, или суверенитет.31 Неудивительно, что английские юристы и многие члены английского парламента с подозрением относились к самому термину «суверенитет», «суверенная власть». Они опасались, что введение данного термина в правовой оборот может подорвать значение парламента и общего права, расширить власть английской короны. Попытка в 1628 г. включить термин «суверенитет» в текст «Петиции о праве» встретила в нижней палате решительное сопротивление. Некто Эльфорд напомнил, что у Ж. Бодена суверенная власть — «это свобода от любых ограничений», для правильного определения власти короля следует обратиться к источникам права и «дать королю то, что дает ему право страны, но не более».32 Эд. Кок, выступая в палате общин, призывал коммонеров «взглянуть на петиции прошлых времен» и убедиться, что в них «отсутствует упоминание о суверенитете короля». «Я знаю, — заявлял он, — что прерогатива — часть права, но „суверенная власть” — не парламентское выражение. По моему мнению, оно (упоминание о суверенитете. — С. К.) подрывает Великую хартию и все статуты, ибо значение их может быть всеобъемлющим без упоминания о суверенной власти, и если мы сейчас введем его, мы ослабим основание права и здание неизбежно падет. Если мы сделаем это, мы поставим суверенную власть выше права».33 Постоянные конфликты между короной и парламентами, между короной и судами общего права, между короной и органами местного самоуправления воспринимались обществом как результат отхода короля и его правительства от принципов и норм права. Это мнение тем больше укреплялось, чем чаще королевская власть, испытывающая постоянные финансовые затруднения, стремилась переложить их на общество. В ходе многочисленных столкновений с монархом у членов палаты общин, в том числе и у Эд. Кока, вероятно, складывалось впечатление, что Стюарты подрывают старую и совершенную систему управления и стремятся установить в стране тиранию. В 1628 г. Карл Г неоднократно убеждал парламент, что он не собирается посягать на его права, права подданных, однако никто ему не поверил. Эд. Кок, конечно, не призывая сопротивляться абсолютизму, но своими выступлениями он, безусловно, создавал определенную ориентацию, которая к началу революции превратилась в прочную установку: «Королевство выше тирана, или короля, который нарушает закон».34 В 1649 г. па суде именно тиранические устремления, как известно, вменялись в вину Карлу Г.
Мы привыкли к тому, что в эпоху ранних буржуазных революций, динамическое понимание права способствовало осуществлению политического переворота. Все старое отвергалось как неразумное и вредное. Те же просветители, создавая разумные законы, ставили задачу создать совершенное общество и государство. Эд. Кок, напротив, отвергал всякое правотворчество, призывал не отступать от «совершенных» английских законов. Его последователи в ходе самой революции считали, что возвращаются к исконным национальным вольностям, освобождают страну от искажений и злоупотреблений. В конце. XIX: в. об этом писали вигские историки, некритически воспринявшие многие декларации участников предреволюционных и революционных событий. Не случайно в одной из современных работ Эд. Кок назван «отцом вигской интерпретации истории».35
Эд. Кок ищет доказательства правильности и истинности современных ему общественных процессов в далеком прошлом. Любое сформулированное положение он подкрепляет многочисленными примерами, прецедентами. Настоящее, по его мнению, должно полностью соответствовать своим древним образцам. Это создавало видимость преемственности в праве.
Эд. Кок и многие его современники мифологизировали прошлое своей страны. Их иллюзорные представления о праве были далеки от тех реальных процессов, которые были ему свойственны. Люди начала XVII в. часто не знали собственной истории, интерес к которой еще только пробуждался. В ходе исторического развития Англии нормы права не оставались неизменными, они обновлялись, трансформировались, приспосабливались к новым условиям. Эд, Кок, цитируя Г. Брактона или Великую хартию вольностей, давал такие интерпретации источникам, которые значительно отличались от их первоначального содержания, это укрепляло иллюзию правового континуитета. Таким образом, формально отстаивая традиционализм в праве, Эд. Кок и его последователи на самом деле творили совершенно новые нормы и отношения. На это обращали внимание еще их оппоненты. Т. Вильсон и Т. Эллисмер отмечали, в частности, что судьи, интерпретируя законы, меняют их изначальный смысл.36 Из этого следует, что апелляция к авторитетам прошлого давала возможность считать собственные представления полностью соответствующими старому праву, а политику и идеи своих противников — отступлением от него. На самом же деле оценки давались на основе не столько старых правовых норм, сколько собственных представлений об их правильности, собственной их интерпретации. Такова одна из идейных особенностей Английской революции XVII в..
* Кандидат исторических наук, старший преподаватель Тюменского государственного университета
1 Кузнецов К. А. Английская палата общин при Тюдорах и Стюартах. Одесса, 1915. С. 56; Hoi ds wor th W. A. A History of English law. London, 1924. Vol. 5. P. 101—103; E us den J. D. Puritans, lawyers and politics in early seventeenth century England. 2nd ed. Hamden, 1968. P. 60—63; Prest W. The Rise of The Barristers: A Social history of English bar, 1590—1640. Oxford, 1986:. P. 234— 235, 252—256; Sommerville J. P. Politics and Ideology in England, 1603—16401 London, 1986. P. 86.
2Согрин В. В. Идейные течения в американской революции XVIII века. М., 1980. С. 63, 72.
3 Подробную биографию Эд. Кока см.: Johnson С. W. The Life of Sir Edward Coke, lord chief justice of England in The Reign of James I. Vol. 1—2. London,. 1837; Thome S. E. Sir Edward Coke, 1552—1952. London, 1957; Hill Ch. Intellectual origins of The English revolution. Oxford, 1965; White S. D. Sir Edward: Coke and the grievances of The Commonwealth, 1621—1628. Chapell Hill, 1979;.
4 Соkе Е. 1) The first part of Institutes of the law of England, or, a commenlary upon Littleton. 18th ed. L., 1823, 110а (в дальнейшем— Coke E. Institutes. Pt. 1); 2) The fourth part of the Institutes of the law of England, concerning the jurisdiction of courts. L., 1644. — P. 70, 78 (в дальнейшем — Coke E. Institutes. Pt. 4).
5 Coke E. Institutes. Pt. 4. Proem.
6 Pоcock G. A. The Ancient constitution and feudal law. Cambridge, 1957. P, 32—33.
7 Ibid.
8 Coke E. Institutes. Pt. 1.97b.
9 Ibid.
10 Gobbet’s complect collection of state trials and proceedings for higf treason and other crimes and misdemeanors from the earliest period to the present time. London, 1809. Vol. 2. P. 612.
11 Coke E. Institutes. Pt. 1. 71a.
12 Ibid. 15b.
13 Parliamentary history of England from the earliest period to the year 1801 /Ed. by W. Gobbet. London, 1806. Vol. 1. P. 1046.
14 Coke E. Institutes. Pt. 1. 344a.
15 Ibid. 67a.
16 Ibid. 344a.
17 Ibid. 142a.
18 Соke E. Reports of Sir Edward Coke, knight / Ed. by Y. H. Thomas Y. E. Eraser. London, 1826. Vol. 6. P. 27 (в дальнейшем — С о ke E. Reports).
19 Цит. по: Sоmmerville J. P. Op. cit. P. 103.
20 Coke E. Institutes. Pt. 1. 81a.
21 Ibid. 115b.
22 Ibid. 282b.
23 Ibid. Pt. 4. P, 41.
24 Coke E. The second part of the Institutes of the laws of England, containing ihe exposition of many ancient and other statutes. 3d ed. London, 1669. P. 4.
25 Sommerville X P. Op. cit. P. 9—47, 100—105, 121—127.
26 Coke E. Reports. Vol. 6. P. 280—282; См.: Bract on H. De legibus et consuetudinibus Anglia/Ed. by G. E. Wodbine. Cambridge (Mass.), 1968. Vol. 2, f. 5.
27: Co.k.e.E. Institutes, pt. 1.—90b.
28 Coke Е. Reports. Vol. 6. P. 297—299.
29 Ibid. P. 215.
30 Parliamentary history. .Vol. 2. P. 270.
31 Overbury T. Observation on the State of France, 1609, under Henry IV //Stuart Tracts, 1603—1693. Westminster, 1903. P. 221—223.
32 Parliamentary history Vol. 2. P. 357.
33 Ibid.
34 The Power of The Laws of a Kingdom over the will of a misled King.: London, 1643 // Harlein Miscellany. London, 1845. Vol. IV. P. 525.
35 Ashley M. Magna Carta in the seventeenth century. Virginia, 1965. P. 4.
36 Wilson T. The State of Endland, Anno Dom. 1600 //Camden Miscellany, .;3d ed. London, 1936. P, 37; Ellesmere T. A Speech of the chancellor of England in the Eschequer chamber touching the Post-nati (1608) 1977. P. 223—224
