ЗАЩИТА ДОБРОГО ИМЕНИ: ПРОБЛЕМЫ ТЕРМИНОЛОГИИ
Черников Олег Юрьевич,
адвокат,
г. Москва
Практика применения норм Гражданского кодекса РФ о защите таких нематериальных благ как честь, достоинство и деловая репутация показала, что участниками судебных разбирательств и судами нередко неоднозначно понимаются указанные правовые категории. В юридической литературе последнего времени неоднократно поднимался вопрос об уточнении данных понятий, поскольку неопределенность ключевых терминов нередко создавала проблемы правоприменения, что, в свою очередь, становилось препятствием для правильного разрешения гражданских дел.
Сущность и смысловое содержание понятий «честь», «достоинство» и деловая репутация», использованных в ст.ст. 150, 152 Гражданского кодекса РФ, достаточно широко и глубоко исследованы современной наукой. В то же время, термин «доброе имя», нашедший свое закрепление в ст. 23 Конституции РФ в непосредственной связи с понятием «честь» и перечисленный наряду с вышеприведенными нематериальными благами в ст. 150 ГК РФ, незаслуженно, на наш взгляд, остался в стороне от внимания как самого законодателя, так и исследователей темы гражданско-правовой защиты нематериальных благ.
Между тем, явно невнимательное отношение законодателя к понятию «доброе имя», на наш взгляд, является незаслуженным, поскольку его смысловое наполнение предоставляет значительные возможности для определения существенных особенностей нематериальных благ, защита которых осуществляется на основании норм ст. 152 ГК РФ.
Заметим, что «честь» и «достоинство» понятия достаточно близкие по своему содержанию. Честь определяется в большинстве монографий как общественная оценка личности, определенная мера духовных, социальных качеств человека[1]. В. Лесняк деффинирует честь как объективную оценку личности, определяющую отношение общества к гражданину, социальную оценку его моральных и иных качеств.[2] Достоинство определяется им как внутренняя самооценка личности, собственных качеств, способностей, мировоззрения, своего общественного значения. То есть, честь и достоинство это оценка морально-нравственных качеств «снаружи» и «изнутри». Честь выступает в качестве оценки человека его окружающими, мнение о нем со стороны родных, близких, знакомых и коллег. Категория «честь» - это то, что вызывает и поддерживает общее уважение и чувство гордости.[3] А достоинство - это обратная сторона чести, мнение человека о самом себе, его самооценка, внутреннее осознание своих моральных качеств и внешних их проявлений в виде поступков.
Достоинство - понятие более субъективное. Этим оно отличается от чести - категории объективной. Под достоинством личности принято понимать осознание самим человеком и его окружающими факта обладания лицом определенными положительными нравственными и интеллектуальными качествами. Если достоинство личности определяется, прежде всего, его собственным сознанием, носит субъективную окраску, то честь это в первую очередь объективная, общественная оценка личности, характеризующая неопороченную репутацию человека в обществе.[4]
Глубокую диалектичность и переплетение указанных понятий неоднократно отмечали многие исследователи. Причем интересно, что оба понятия нередко определяются одно через другое, наступая на грань нарушения законов логики. Так А.В. Белявский и Н.А. Придворнов отмечают, что «честь является моральной оценкой (признанием) достоинства (деятельности, поведения) личности другими людьми (общественным мнением), т.е. репутация. При этом имеется в виду оценка: а) носящая устойчивый характер; б) касающаяся личности или отдельных ее сторон».[5]
Мы полагаем, что понятием «достоинство» охватывается не только общественная и личная оценка публичных либо внутренних духовных качеств человека, характера и т.п., но и внешних качеств человека. Собственное отражение в зеркале, а также характеристики, даваемые окружающими внешнему виду человека, также, несомненно, оказывают некоторое воздействие на самооценку личности, а также могут свидетельствовать о признании, либо, наоборот, о пренебрежении окружающими определенных внешних качеств человека. Проведение различных конкурсов красоты и награждение титулами «Краса России» и т.п. в данном случае является одним из проявлений общественной оценки внешних качеств человека. Безусловно, приобретение схожего с вышеуказанным титулом положения окажет существенное влияние на самооценку ее обладательницы, укрепит ее собственные представления дополнительным общественным (объективным) признанием. С другой стороны, откровенное акцентирование как индивидуального, так и коллективного внимания на естественных либо приобретенных недостатках внешности человека (врожденные либо приобретенный дефекты конечностей, травмы, искажения кожного покрова и т.п.) может и нередко оказывает негативное влияние на внутреннее достоинство человека, его собственную оценку своих «недостатков» и нежелание их публичного обсуждения.
В литературе существуют противоположные точки зрения в отношении возможности включения в число факторов, формирующих понятие «достоинство», физических качеств человека. Одни исследователи полагают, что оценка физиологических качеств, безусловно, существует в качестве составной части достоинства,[6] другие, наоборот, считают такое включение ошибочным.[7]
Первая точка зрения, охватывающая в более широком спектре проявления качеств личности, как в общественном сознании, так и в личном осмыслении, подлежит признанию преобладающей. Данное мнение представляется правильным и ценным еще и исходя из перспектив защиты личного достоинства. Именно в негативном проявлении оценки внешних качеств человека подчеркивание, концентрирование оценки личности на физических недостатках, в большинстве случаев тщательно скрываемых лицом, несомненно, причиняет тяжелые моральные страдания, вызывает острые нравственные переживания. Такие высказывания обычно характеризуются как неэтичные, грубые, издевательские и т.п., т.е. причиняющие моральный вред и унижающие личное достоинство человека.
Выдающийся ученый Н.С. Ной, используя терминологию уголовного права, проводит разграничение между уголовными преступлениями: клеветой и оскорблением, выделяя тем самым существенные черты чести и достоинства. Н.С. Ной пишет: «Честь как комплексное понятие дает основание для отграничения клеветы от оскорбления по объекту преступления. Посягательство, направленное на унижение чувства собственного достоинства кого-либо безотносительно к оценке этого достоинства другими – считается оскорблением. Посягательство же на честь в объективном смысле, т.е. унижение достоинства другого в глазах третьих лиц, образует состав клеветы».[8]
Единство категорий «честь» и «достоинство» дополняется понятием «репутация» или подкатегорией - «деловая репутация», как объективный элемент целостной личности.
Репутация выступает важнейшей составляющей характеристики личности. Под репутацией принято понимать создавшееся общее мнение о достоинствах и недостатках человека.[9] Репутация - это характеристика человека, основанная на результатах его деятельности, определенный образ, сложившееся у окружающих в результате анализа совершенных и совершаемых им поступков в профессиональной и иной общественной сфере деятельности. «Репутация гражданина выступает в качестве родового понятия, в ее основе лежит достоинство личности, а наиболее высоким проявлением положительной репутации является честь».[10]
Относительно толкования смысла понятия «деловая репутация» на сегодняшний день у специалистов нет единого мнения. Одни под деловой репутацией понимают «оценку профессиональных качеств гражданина и юридического лица».[11] Содержание этого понятия охватывает соответствующую сложившуюся в обществе оценку качеств человека как специалистов в той или иной определенной области (пилотов, парикмахеров, нотариусов). Здесь на первый план выходят такие особенности как уровень образования, специальные знания, уровень квалификации, опыт, особые награды, знаки отличия и т.д. Эти и многие другие характеристики играют определяющую роль в формировании общественного отношения к индивиду, т.е. складывании деловой репутации. Т.А. Костарева подчеркивает, что «деловая репутация касается лишь оценки профессиональных качеств человека». Исследователь замечает, что в гражданском судопроизводстве м.б. защищена лишь деловая репутация граждан, а в уголовном судопроизводстве – репутация в целом, причем защита репутации, не связанной с деловой деятельностью возможна только в порядке уголовного судопроизводства.
Г. Шварц, обосновывая допустимость диффамации в отношении известных политиков, отмечает, что «люди, занимающие высокие должности, имеют массу возможностей словом и делом ликвидировать любой вред, нанесенный таким неуважением, не пресекая формулировок оппозиции. В самом деле, позволение подобных формулировок – способ предотвращения того, что бы шли дальше и воплотились в действия. Свобода формулировок, таким образом, служит своеобразным предохранительным клапаном, уменьшая опасность взрыва скопившегося негодования».[12]
В получившем широкую известность деле издания New York Times против Sallivan Верховный суд США заявил, что хотя политические деятели имеют право на защиту своей репутации «границы допустимой критики шире в том, что касается политического деятеля, чем в том, что касается частного лица». Далее суд подчеркнул, что политический деятель осознанно выставляет себя перед публикой и должен быть готов воспринять ее критические замечания.
Надо сказать, что вышеизложенная позиция в отношении выделения публичных деятелей, прежде всего политиков, в категорию специальных субъектов диффамации, в целом не поддержана отечественной юридической наукой. М.Л. Шелютто подчеркивает, что «введение неодинаковых условий гражданско-правовой защиты для общественных (публичных) деятелей, с одной стороны, и частных лиц - с другой, то есть для разных категорий потерпевших в зависимости от их должностного положения, рода деятельности и других обстоятельств, при распространении СМИ несоответствующих действительности порочащих сведений, противоречит конституционному принципу равноправия граждан и основным началам гражданского законодательства, демократическому принципу равной защиты прав».[13]
В то же время, действующее законодательство допускает в некоторых случаях отступление от принципа общего равенства перед законом применительно к ограничениям посягательств на нематериальные блага. Так, подп. 5) ст. 49 ФЗ «О средствах массовой информации» от 27.12.1991 г. № 2124-1[14] к числу обязанностей журналиста относит необходимость получать согласие (за исключением случаев, когда это необходимо для защиты общественных интересов) на распространение в средстве массовой информации сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей. В данном случае очевиден подход законодателя, предоставляющего приоритет общественным интересам перед интересами частными.
Четкой дефиниции пределов общественного интереса закон не содержит. Следовательно, в каждом конкретном случае данный вопрос относится на усмотрение участников правоотношений и суда. Как правило, применительно к деятельности публичных политических фигур, защита общественных интересов выступает главным основанием распространения порочащих таких лиц сведений. Примеров такого подхода более чем множество: газетная публикация о махинациях с ценными бумагами, направленных на оптимизацию налогообложения, стала причиной отставки министра Юстиции Швеции,[15] Ю. Скуратов оставил пост Генерального прокурора после демонстрации по центральным каналам телевидения материала, демонстрирующего похожего на него человека в обществе проституток и др.
Формально, ни тот, ни другой гражданин не преступали закон. Однако, общественный резонанс, который был вызван сообщениями, оказался достаточным для изменения их судьбы.
Наиболее сложным вопросом в данном случае выступает отграничение сведений о частной жизни лица и информации, имеющей общественную значимость. И чем выше занимаемый должностным лицом пост, тем сложнее будет определить ту грань, отделяющую частную жизнь от публичной. Определяющим в данном случае выступают, видимо, не правовые факторы: религия, общественная культура и т.п. «Урегулировать эти вопросы с помощью детального правового регулирования, значит поставить прессу в такие рамки, в которых она в конце концов перестанет быть свободной».[16] То есть, введение законодательного определения общественного интереса не сможет решить данную проблему.
Нам представляется, что последствия вмешательства в частную жизнь лица, равно как и распространение недостоверных сведений, никак не могут ставиться в зависимость от общественного положения объекта распространения таких сведений. В то же время, серьезность ответственности может стать барьером для получения обществом информации о лицах, от которых зависит решение общественно важных вопросов: государственных служащих, депутатов и др.
Настаивая на недопустимости ограничения мер и способов защиты от диффамации в отношении лиц, стоящих «у руля» государственной машины, автор полагает, что при решении вопроса о применении мер ответственности в каждом конкретном случае следует оценивать цели распространения порочащих сведений. Во всех случаях недостоверной диффамации распространитель должен отвечать по всей строгости закона. Вмешательство в частную жизнь как диффамация достоверная должна оцениваться судом исходя из важности для общественного мнения распространяемых сведений, и способность таких сведений изменить представление общества (избирателей), сложившееся до публикации указанных сведений.
К содержанию деловой репутации юридического лица следует относить любую информацию о нем как об элементе общественной системы. Время создания, направление деятельности, источники финансирования, отношения с деловыми партнерами, дочерними, вышестоящими и подчиненными организациями и взаимоотношения с собственными работниками и т.д. составляют в совокупности нематериальный капитал организации. Деловую репутацию юридического лица можно условно назвать его «честью и достоинством». Но только условно, поскольку это морально-нравственные понятия, присущие только человеку - физиологическому организму.
Неоднозначно отношение исследователей к наличию деловой репутации у государственных либо муниципальных органов. Например, Кировский народный суд г. Астрахани удовлетворил иск УВД области к газете «Миг» и признал сведения о недостатках в борьбе с преступностью, содержащиеся в публикации «Начальник УВД Волкодав разваливает астраханскую милицию», порочащими деловую репутацию УВД.
Не касаясь существа дела, интересным в данном случае представляется сам факт возбуждения судебного дела по иску государственного органа.
Существует мнение, что понятие «деловая репутация» не охватывает деятельность государственных органов, поскольку последняя не связана с извлечением прибыли. «Государство (от имени которого выступают государственные органы в пределах своей компетенции), прежде всего, осуществляет государственную власть. При этом возникают отношения, основанные на властном подчинении, к которым гражданское законодательство не применяется (ст. 2 ГК РФ). Последнее регулирует лишь случаи, когда государство выступает равноправным участником гражданского оборота. Возможность защищать деловую репутацию, в отличии от права на защиту чести, достоинства и доброго имени, предусмотрена исключительно в гражданском праве и не защищена Конституцией. Поэтому, если речь не идет об участии государства в гражданском обороте, на равных основаниях с иными субъектами не может защищаться и его деловая репутация».[17] Из изложенного исследователем делается вывод о том, что если сведения касаются осуществления государственных функций, а не коммерческой деятельности, то положения п. 7 ст. 152 ГК РФ применению не подлежат.
Приведенное мнение представляется нам ошибочным, основанным на зауженном толковании термина «деловая», используемого в ст. 152 ГК РФ.
Под деловой репутацией, по мнению автора, следует понимать не только репутацию, сложившуюся в результате коммерческой деятельности, но и репутацию государственного органа в целом как представителя Российской Федерации. Распространяя порочащие сведения о каком-либо государственном органе, лицо, в конечном счете, посягает на престиж государства, бросает тень на способность государства через свои уполномоченные органы исполнять конституционные функции. Данные действия, безусловно, должны иметь соответствующий механизм реагирования.
В то же время, отношения с участием государственных органов в данном случае нельзя строго отнести к гражданским отношениям, поскольку при осуществлении своих функций государственные органы действуют в области публично–правовых отношений, к которым нормы гражданского права имеют лишь относительное применение.
Принимая о внимание отсутствие иных нормативных актов на уровне федерального закона, прямо предоставляющих Российской Федерации, субъектам России и муниципальным образованиям требовать опровержения порочащих РФ, субъект РФ или муниципальное образование сведений, положение ст. 152 ГК РФ следует применять к государственным органам аналогично гражданам и юридическим лицам. Вероятно, целесообразным было бы издание высшими судебными органами соответствующих разъяснений.
Автор поддерживает высказанное ранее в литературе мнение о неоправданном и юридически ошибочном ограничении понятия «деловая репутация» в ее законодательном понимании исключительно коммерческой деятельностью.[18] Представляется, что такое заблуждение обуславливается избранной законодателем формулировкой, являющейся в данном случае неточной.
Нам представляется целесообразным исключение из ст.ст. 150, 152 ГК РФ понятия «деловая» в связи с репутацией. А репутация, как более емкое понятие, в данном случае будет использоваться для определения нематериального блага, связанного с отношениями диффамации в отношении любого лица, независимо от его правового положения и вида осуществляемой им деятельности.
Указанная законодательная новелла должна снять неоднократно возникающие споры в отношении защиты прав некоммерческих организаций и общественных объединений, а также предоставить возможность защиты репутации органов государственной власти и местного самоуправления, нередко подвергающихся диффамации. Именно так будет обеспечено полноценное право на защиту для всех субъектов, на которых распространяется действие норм права и воля законодателя.
Неудобства, связанные с неопределенностью термина «деловая репутация» могут быть также исправлены путем расширения использования в гражданском обороте более емкого термина «доброе имя».
Право на защиту доброго имени, также как и на защиту чести, закреплено в п. ст. 23 Конституции РФ. В ст. 150 ГК РФ честь и доброе имя объединяются в одно общее нематериальное благо. Очевидно, в данном случае законодатель стремился максимально полно определить нематериальное благо, отражающее идеальное представление о морально-этических качествах личности.
Доброе имя выступает средством индивидуализации репутации гражданина как внешнего проявления общественной оценки личности и ее внутренней самооценки.
В литературе высказывается предложение о выделении доброго имени в качестве самостоятельного объекта защиты, поскольку целью восстановления репутации является, прежде всего, восстановление доброго имени.[19] Комментаторы ГК РФ указывают, что «честь, достоинство, деловая репутация гражданина в совокупности определяют «доброе имя», неприкосновенность которого гарантирует Конституция (ст. 23)».[20]
Очевидно, что понятие «доброе имя» как совокупность положительных качеств личности, отраженных в общественном сознании, т.е. общественная оценка конкретного индивида близко понятию «честь» и включает в себя положительную репутацию гражданина, с учетом ее деловой составляющей. Доброе имя, по мнению автора, следует детерминировать как всегда положительную оценку репутации человека как полноправного члена общества, в основу которой положено представление о положительных личных качествах данной персоны, основанное как на идеальном представлении о человеке, так и на фактическом поведении: профессиональном, семейном, бытовом и т.п.
Доброе имя, также как честь и достоинство, сочетают в себе объективную и субъективную стороны. Объективная составляющая доброго имени основывается на идеализированном представлении о человеке как совокупности положительных качеств, присущих ему от рождения и сохраняющихся на протяжении всей жизни.
Субъективная составляющая основывается на результатах фактического поведения лица, выраженных в профессиональных успехах или неудачах, отношениях с окружающими, количестве наград либо взысканий и иных аналогичных факторах, отражающих отношение общества к данной персоне.
Выделение в данном случае субъективной стороны доброго имени имеет существенное значение для осуществления права на его защиту, поскольку при разрешении споров о диффамации, как нам представляется, судам следует исходить не только из принадлежности доброго имени любому человеку, но и оценивать «доброе» имя истца исходя из фактических обстоятельств его жизненного пути.
Применительно к юридическому лицо доброе имя следует определять как презумпцию добросовестности участника гражданского оборота, которая, как отмечалась выше, красной нитью проходит через ряд отраслей российского законодательства. Субъективная сторона доброго имени юридического лица проявляется в фактических результатах хозяйственной деятельности, отношениях с контрагентами, деловыми партнерами и т.д.
С субъективной стороны обвинения АО «МММ» в нечистоплотности ведения бизнеса могут быть признаны непорочащими «доброе» имя данной организации, учитывая известные результаты ее деятельности.
Бремя доказывания существования обстоятельств, определяющих положительную либо отрицательную окраску доброго имени, по нашему мнению, следует возложить на ответчика, обвиняемого истцом в посягательстве на доброе имя. Ответчику в данном случае следует воспользоваться публичными сведениями о данном лице, дабы подтвердить, что изложенные им факты либо оценки не могут опорочить доброе имя данного истца.
Высказывается мнение, что доброе имя является обобщающим термином, вмещающим в себя и честь, и достоинство и деловую репутацию.[21] Однако, исходя из конституционного смысла данных понятий, такое толкование представляется юридически некорректным.
В узком смысле понятие «доброе имя» может трактоваться и как категория, характеризующая лицо в определенной области общественных отношений: доброе имя представителя профессии, доброе имя ветерана, доброе имя ученого и т.п. В этом случае доброе имя оказывается рядом с понятием репутация, т.е. говоря о добром имени лица, мы подразумеваем не только его личные качества, но и профессиональные и иные социальные положительные качества. Важным представляется отметить еще одну черту, объединяющую эти два понятия: и честь и доброе имя являются категориями общественной оценки поведения индивида. И если честь, как правило, используется для оценки морально-этического облика личности в целом, то доброе имя – понятие, используемое для характеристики конкретного поведения человека, его личных, профессиональных и иных качеств, проявляющихся в общественной жизни, формируемое по результатам общественно-доступной, открытой деятельности лица.
Отмечается, что, по сути, термин «доброе имя» синонимичен» понятию «репутация»,[22] причем считается, что доброе имя подчинено понятию «честь». С последним, впрочем, можно не согласиться, поскольку в Основном законе, а также в перечислении нематериальных благ, приведенных в ст. 150 ГК РФ, честь и доброе имя позиционируются как самостоятельные объекты, определяющие различные по своей сущности понятия.
Интерес вызывает и то обстоятельство, что нашедшее правовое закрепление в Конституции РФ, понятие «доброе имя» получило место только среди нематериальных благ в общих положениях Гражданского кодекса. Данное понятие не было включено законодателем ни в ст. 152 ГК, имеющую непосредственное отношение к данному нематериальному благу, ни в один другой специальный отраслевой нормативный акт, касающийся правового регулирования отношений, затрагивающих честь и достоинство. Между тем понятие доброго имени справедливо рассматривается судьей Конституционного Суда РФ Г. Гаджиевым «в равной степени понятиями конституционного и гражданского законодательства».[23]
Понятие «доброе имя», по крайней мере, в специальном законодательстве было необоснованно заменено термином «деловая репутация». Как мы видим, деловая репутация по своему определению достаточно близка к вышеприведенному толкованию доброго имени.
В Конституции РФ, напротив, предпочтение отдано доброму имени, а термин «репутация» или «деловая репутация» вообще отсутствует.
Такое несовпадение понятий, вероятно, объясняется специальным смыслом, вкладываемом многими комментаторами ГК РФ в понятие «деловая репутация», как на официальном уровне разъяснений высших судебных инстанций, так и в научном сообществе. Как отмечалось, акцент делается на первом слове, приписывая ей положительные качества лица в области предпринимательской деятельности. Очевидно, что понятие «доброе имя», одинаково применимо как для характеристики юридического, так и физического лица, независимо от характера осуществляемой ими деятельности. То есть, понятие «доброе имя» является более широким по сравнению с «деловой репутацией». Последнее, тем не менее, оказалось более часто употребимым.
Конституционным судом РФ по этому поводу было дано специальное разъяснение о том, что нормы ст. 152 ГК РФ, содержащие положения о защите чести, достоинства и деловой репутации, являются важной гарантией конституционного права на защиту доброго имени.[24]
Учитывая существующую в настоящее время неопределенность в отношении толкования понятия «деловая репутация», а также его отсутствие в Конституции РФ представляется целесообразным «восстановить» терминологическую справедливость и придать понятию «доброе имя» предназначенное ему место в качестве определения «чести и достоинства» юридического лица, унифицировав тем самым терминологию. Причем понятие «деловая репутация» не должно претерпеть какого-либо сокращения, принимая во внимание его широкое распространение в отраслевом законодательстве.
Принимая во внимание необходимость отдельного правового регулирования, предлагается ввести понятие «доброе имя» в качестве основного определения нематериального блага юридического лица, развив тем самым конституционную гарантию и устранив вышеописанную неопределенность.
Следует признать, что употребление данного термина более точно, по сравнению с деловой репутацией, отражает содержание рассматриваемого нематериального блага в отношении юридического лица, обладая при этом статусом конституционной гарантии, что, несомненно, придает доброму имени больший терминологический вес и юридическое значение по сравнению с деловой репутацией.
Оговоримся, что в законодательстве по не совсем понятным причинам понятие «деловая репутация» и «репутация» получили более широкое применение, нежели доброе имя. В связи с этим мы полагаем, что было бы целесообразным отразить в новой редакции ст. 152 ГК РФ понятие «доброе имя» как синоним термина «репутация» или «деловая репутация» в самом широком смысле, не ограничиваясь профессиональными или предпринимательскими чертами физического или юридического лица.
Такое нововведение должно снять все существующим споры по применению норм антидиффамационного законодательства по отношению к государственным предприятиям, некоммерческим организациям и иным субъектам гражданско-правовых отношений, не способных обладать деловой репутацией в нынешнем понимании данного термина. Реализация предлагаемой новеллы, как нам представляется, может оказать существенное содействие полномерной реализации прав на защиту нематериальных благ, ограниченного в настоящее время недостатками юридической терминологии.
Поступила в издательство: 04.06.2003 г.
[1] см. Н.С. Малеин. Охрана прав личности советским законодательством. М. 1985, с.31
[2] Лесняк В. Защита чести, достоинства и деловой репутации в гражданском законодательстве России. Юрист. 1999, № 1, с. 52
[3] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М. 1968, с.869
[4] Костарева Т.А. Судебная защита прав и свобод граждан. Научно-практическое пособие. М. 1999, с. 183
[5] Белявский А.В., Придворнов Н.А. Охрана части и достоинства личности в СССР. М. 1971, с. 7, 9
[6] например, Солодкин И., Филановский И. Ответственность за оскорбление, клевету и побои. М. 1959, с. 9; Блюмкин В.А. Категории достоинства и чести в марксистской этике. Автореф. дисс. на соиск. уч. степен. к.ю.н. М. 1964, с. 6
[7] Белявский А.В., Придворнов Н.А. Указ. соч., с. 7
[8] Ной Н.С. Охрана чести и достоинства личности в советском уголовном праве. Саратов. 1954, с. 8
[9] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М. 1968, с. 669
[10] Черкасова Т.В. Гражданско-правовая защиты чести, достоинства и деловой репутации как форма социально правовой защищенности граждан (по материалам судебной практики Северо-Кавказского региона). Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. к.ю.н. М. 2001, с. 8
[11] Комментарий к гражданскому кодексу РФ части первой. Отв. редактор О.Н. Садиков. М. 1997-98, с. 334, Костарева Т.А. Указ. соч. с. 186
[12] Шварц Г. Диффамация и демократия. Российский юридический журнал. 1997. № 2, с. 114
[13] Шелютто М.Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. к.ю.н. М. 1997, с. 5
[14] Ведомости СНД и ВС РФ, 13.02.1992, № 7, ст. 300
[15] Багерстам Э. Свобода прессы в демократическом обществе. Тарту-Вяллингби. 1992, с. 49
[16] Романовский Г.Б. Право на неприкосновенность частной жизни. М. 2001, с. 115
[17] Воинов А.А. Защита чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц. Реферат стажера Московской городской коллегии адвокатов. М. 1997, с. 5-6
[18] см. Шелютто М.Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. к.ю.н. М. 1997, с. 4
[19] Черкасова Т.В. Гражданско-правовая защиты чести, достоинства и деловой репутации как форма социально правовой защищенности граждан (по материалам судебной практики Северо-Кавказского региона). Автореф. дисс. на соиск. уч. степен. к.ю.н. М. 2001, с. 19
[20] Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части первой (постатейный) М. 1998, с. 334
[21] Власов А.А. Проблемы судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. д.ю.н. М. 2000, с. 17
[22] Базылев В.Н., Бельчиков Ю.А., Леонтьев А.А., Сорокин Ю.А. Как слово наше отзовется. Российская юстиция. 1998, № 4, с. 45
[23] Гаджиев Г. Непосредственное применение судами конституционных норм. Российская юстиция. 1995 г. № 12, с. 37
[24] Вестник Конституционного суда РФ, 1995 г., № 6, стр. 2
