Собственность и право собственности в условиях перестройки.
Толстой, Ю К.
Собственность и право собственности в условиях
перестройки.
//Правоведение. -1990. - № 4. - С. 3 - 15
Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ГАРАНТИИ - ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ -
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ - ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО
- ЗАЩИТА ПРАВ И СВОБОД - КОДЕКСЫ - КОММЕНТАРИИ
- ОБЩАЯ СОБСТВЕННОСТЬ - ПЕРЕСТРОЙКА - ПРАВО
СОБСТВЕННОСТИ - ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ -
ПРАВООТНОШЕНИЯ - СОБСТВЕННОСТЬ - СССР - ЧАСТНАЯ
СОБСТВЕННОСТЬ
Материал(ы):
Собственность и право собственности в условиях перестройки.
Толстой, Ю. К.
Собственность и право собственности в условиях перестройки
Ю. К. Толстой*
3 марта 1990г. произошло событие, которое знаменует крупную веху в социально-экономическом и государственно-правовом обновлении нашего общества. В этот день Верховный Совет СССР принял Закон о собственности в СССР, который с 1 июля 1990г. введен в действие. 14 марта 1990г. Съезд народных депутатов принял Закон об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР, в котором конституционные нормы о собственности приведены в соответствие с Законом о собственности в СССР. В ряду законов, образующих правовой каркас проводимых реформ, Закон о собственности, несомненно, призван занять главенствующее место. Дело здесь не только в том, что отношения собственности принадлежат к числу таких, из которых вырастают все остальные существующие в обществе отношения, но и в том, что в условиях господства в течение десятилетий административно-командной системы они оказались в наиболее запущенном состоянии, превратившись в оковы для дальнейшего развития производительных сил. Отчуждение непосредственных производителей от средств производства, превращение государственной собственности, которая некогда была задумана как общенародное достояние, в аппаратно-бюрократическую собственность, происходившее в самых различных формах огосударствление кооперативной собственности и собственности общественных организаций, всяческие препоны и ограничения на путях осуществления собственности граждан — эти и иные негативные явления привели к тому, что установления о собственности, декларированные в Конституции и других законодательных актах, на деле оставались на бумаге, и если и оказывали какое-либо влияние на социальную практику, то скорее регрессивное, поскольку использовались в качестве ширмы для прикрытия всякого рода неблаговидных, а то и преступных акций, извращавших самую суть этих установлений.
Обращаясь к Закону о собственности, необходимо, прежде всего, ответить на вопрос, зачем нужно было принимать специальный закон? Ведь в Основах гражданского законодательства и гражданских кодексах союзных республик имеются разделы, посвященные праву собственности. Почему нельзя было пойти по пути переработки этих разделов с учетом складывающихся в обществе реалий и нового видения проблем, связанных со структурной перестройкой экономики? По-видимому, это объясняется тем, что Закон о собственности призван всколыхнуть наше общество, заставить его поверить в свои силы, вывести из социальной апатии, особенно в сфере хозяйственной деятельности, в которой оно пребывало в условиях административно-командной системы. Этим объясняется и то, почему не были восприняты предложения по изменению названия закона. Название закона должно «стрелять», быть предельно кратким, активно воздействующим на волю и сознание людей. Эта цель достигнута. С другой стороны, разработчики закона стремились избежать его излишней идеологизации. Этим, по-видимому, можно объяснить как отсутствие в законе преамбулы, так и то, что существующие в нашем обществе формы собственности не называются ни социалистической, ни общественной, ни личной. Этих эпитетов нет и в действующих (в новой редакции) конституционных нормах о собственности. На позиции законодателей в этом вопросе сказалось и то, что ныне наша страна осуществляет мирный переход в новое качественное состояние, от авторитарно-бюрократической системы к гуманному, демократическому социалистическому обществу. В этих условиях, очевидно, было бы преждевременным безоговорочно относить тип собственности, на котором покоится наше общество, к социалистическому.
Определяя содержание права собственности, законодатель опирался как на отечественный, так и на зарубежной опыт. Содержание права собственности раскрывается через традиционную триаду правомочий — владение, пользование и распоряжение. Обращает на себя внимание тот факт, что законодатель, в конечном счете, отказался от попыток подключить к раскрытию содержания права собственности какие-либо дополнительные правомочия, в виде управления или иного права, сочтя достаточной для достижения этой цели привычную триаду. Вместе с тем подчеркивается, что правомочия по владению, пользованию и распоряжению имуществом собственник осуществляет по своему усмотрению. С учетом общецивилистического принципа «дозволено все, что прямо не запрещено законом», собственнику предоставлено право совершать в отношении своего имущества любые действия, не противоречащие закону, использовать имущество для осуществления любой хозяйственной или иной деятельности, не запрещенной законом. Сказанное, однако, не означает, что право собственности по своему содержанию безгранично. Как и всякое другое право, оно закрепляет за его носителем меру юридически обеспеченного поведения, устанавливая тем самым как пределы права собственности, так и пределы его осуществления.
Право собственности является элементом абсолютного правоотношения, в котором собственнику противостоит неопределенное множество субъектов, обязанных воздерживаться от каких бы то ни было нарушений принадлежащего ему права. Но и осуществление права собственности не должно наносить ущерба окружающей среде, нарушать права и охраняемые законом интересы граждан, организаций и государства в целом. Эта норма имеет особенно важное значение в современных условиях, когда ряд предприятий и иных объектов, находящихся в ведении министерств и ведомств, причиняют ощутимый урон природным ресурсам, являющимся неотъемлемым достоянием народов, проживающих на данной территории, ставя под угрозу само существование многих тысяч людей. В указанных случаях, с одной стороны, нарушаются пределы осуществления права собственности на экологически вредные производства, а с другой — возникают труднопреодолимые препятствия для нормального осуществления права собственности на природные ресурсы, что создает благоприятную почву для всякого рода социальных конфликтов (в том числе и межнациональных). Следует подчеркнуть, что закон запрещает собственнику совершение не только так называемых шиканозных действий, которые осуществляются с намерением причинить вред личности или имуществу другого лица, но и таких действий, которые объективно причиняют этот вред либо, во всяком случае, создают высокую степень вероятности его наступления.
В случаях, на условиях и в пределах, предусмотренных законом на собственника может быть возложена обязанность допустить ограниченное пользование его имуществом другими лицами. В указанных случаях у других лиц возникает ограниченное право пользования имуществом, принадлежащим собственнику. Признание сервитутов тем более симптоматично, что их существование в нашей правовой системе в течение длительного времени игнорировалось, за исключением разве права пожизненного пользования жилым домом или его частью (см. ч. 2 ст. 538 ГК РСФСР).
При подготовке проекта Закона о собственности одним из наиболее острых оказался вопрос об отношении к частной собственности. Многие из тех, кто так или иначе участвовали в обсуждении проекта закона, настаивали на том, чтобы наши девственные представления о социализме как такой общественно-экономической системе, которая исключает частную собственность, оставались неизменными, чтобы в законе на пути утверждения частной собственности был поставлен надежный заслон. Попытаемся разобраться в этом вопросе с точки зрения как политико-экономической и юридической, так и обобщения накопленного исторического опыта.
Если собственность покоится на различении моего и твоего (а с этим как будто все согласны), то, строго говоря, любой тип и любая форма собственности, как бы высок в том или ином конкретном случае ни был уровень обобществления или, что то же самое, уровень коллективизации собственности, могут существовать лишь при условии, что кто-то относится к условиям и продуктам производства как к своим, а кто-то как к чужим Без этого вообще нет собственности. С этой точки зрения любая форма собственности является частной, какой бы идеологической мишурой, преследующей вполне прозаические цели, это ни прикрывалось.
Принято различать частную собственность, основанную на личном труде непосредственного производителя (трудовую частную собственность), и частную собственность, основанную на присвоении чужого неоплаченного труда (эксплуататорскую частную собственность) Те, кто выступали против реставрации частной собственности, приравнивая ее к реставрации капитализма, почему-то забывали о трудовой частной собственности и сводили всю частную собственность к эксплуататорской. Дело, однако, не только в этом. В основе атак на эксплуататорскую частную собственность лежало наивное представление о том, будто те формы собственности, которые утвердились в нашем обществе и завели его в тупик, исключают эксплуатацию человека человеком, а возрождение частной собственности означает воскрешение эксплуатации. Так ли это?
Под эксплуатацией в политико-экономическом смысле понимают присвоение чужого неоплаченного труда С этой точки зрения эксплуатация существует во всяком человеческом обществе, кроме тех этапов его становления, на которых производительность труда настолько низка, что присваивать нечего, поскольку весь произведенный продукт идет на удовлетворение более чем скудных потребностей самого производителя. Но как только общество выходит из полу животного состояния и в производимом продукте появляется излишек, так сразу же начинается острейшая борьба вокруг того, кто этот излишек может присваивать и в каких целях (в чьих интересах) использовать. Эта борьба и составляет ту ось, вокруг которой вращается история человечества.
Когда основоположники марксизма провозгласили, что на смену обществу, основанному на эксплуатации человека человеком, должно прийти общество, в котором эксплуатация будет устранена, они вовсе не имели в виду присвоение самим работником полного продукта его труда. В «Критике Готской программы» К. Маркс выразил несогласие с утверждениями Лассаля о полном продукте труда при социализме. Речь шла о другом. О том, что при социализме прибавочный продукт будет присваиваться самим обществом как коллективным собственником средств производства и использоваться под неослабным общественным контролем в интересах всего общества. Такова была задуманная теоретическая модель. Однако то, что на протяжении десятилетий происходило в действительности, оказалось более чем далеким от этой модели. Прибавочный продукт очень скоро стал присваиваться не всем обществом (если вообще когда-либо присваивала им), а правящей верхушкой, которая бесконтрольно распоряжалась им в интересах, зачастую прямо противоположных интересам общества в целом. Напомним более чем сомнительные экономические проекты (точнее прожекты), которые обходились обществу во многие миллиарды рублей и поставили его на грань катастрофы (в частности, экологической), внешнеполитические авантюры, щедрую помощь продажным плутократическим режимам и т. д. Немалая толика прибавочного продукта уходила на содержание правящей верхушки и окружающей ее челяди, подкуп «нужных» людей, удовлетворение всякого рода прихотей, гигантский охранительный аппарат и т. д. При таких обстоятельствах говорить о якобы достигнутом в нашем обществе устранении эксплуатации человека человеком, по-видимому, нет оснований. Да v сама эта эксплуатация нередко происходила в грубых, варварских, недостойных человеческого общества формах. Достаточно напомнить о принудительном труде миллионов заключенных под сенью ГУЛАГа или о труде насильно согнанных в колхозы крестьян за трудодни (за так называемые палочки или галочки).
Стоило, однако, разработчикам проекта предпринять робкие попытки ввести новые, более цивилизованные формы собственности, которые во всем мире приносят ощутимый эффект, как с разных сторон стали раздаваться упреки в воскрешении эксплуатации (можно подумать что у нас ее не было и нет), ликвидации системы социальных гарантий, которые якобы надежно защищают трудящихся от нищеты и безработицы, обеспечивают им безбедную старость, эффективную и квалифицированную медицинскую помощь и т. д. (как будто у нас система социальных гарантий не занимает среди развитых стран одно из последних мест), наконец, упреки в том, что мы предаем идеалы, за которые боролись и отдавали жизни наши отцы, деды и прадеды. На этом последнем следует специально остановиться. Действительно, наша Родина принесла на алтарь революции далеко не худшее из того, что у нее было. И что же? В первую очередь ее жертвами пали как раз те, кто ее пестовал. Именно они в числе многих других были уничтожены в чистках двадцатых, тридцатых и последующих годов. Означает ли это, что мы навечно обречены быть заложниками тех идеалов, которые опрокинула сама жизнь? Нет, конечно. Только поиски новых путей, быть может, приблизят к нам идеалы, которые исповедовали наши предки.
Представляет интерес ответ на вопрос, из каких социальных слоев исходят негодующие возражения против легализации частной собственности. В первую очередь из тех, которые благоденствовали в условиях административно-командной системы и для которых все земные и неземные блага всегда лились полноводным потоком. А их не так уж мало. Но есть и такие, которые никак не могут отказаться от вбитых им в голову раз и навсегда постулатов. Мы сталкиваемся здесь с фетишизацией социализма, к тому же его самой худшей административно-приказной модели. Немало и тех, кто боится даже подумать, что жизнь прожита зря, что страшные лишения и испытания, выпавшие на долю нескольких поколений, во многом оказались напрасными и зачастую были использованы не на благо общества, а во вред ему. Они всячески гонят от себя эту мысль и по-человечески их можно понять. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что в нашем обществе сложился довольно значительный слой людей, которые научились годами отлынивать от общественно полезного труда, подменяя его показухой. Эти люди довольно успешно паразитируют за счет общества, получают почти столько же, сколько честные труженики, а иногда и больше, и их вполне устраивает сложившееся положение, при котором никто ни за что не отвечает, и общественное достояние никому не возбраняется растаскивать. Со стороны этих паразитических элементов нередко также раздаются возгласы в защиту социализма казарменного типа, который при всей своей жесткости создает немало щелей для лиц, не желающих и не умеющих трудиться. Их также не устраивает легализация частной собственности, здоровое экономическое соревнование различных видов и форм собственности, при котором сразу же становится ясным, кто есть кто. Словом, социальный спектр противников возрождения частной собственности достаточно широк и разнообразен.
Как же решен вопрос о частной собственности в новом законе? Собственнику предоставлено право на условиях и в пределах, предусмотренных законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик, 'заключать договоры с гражданами об использовании их труда при осуществлении принадлежащего ему права собственности. Это нормативное положение распространяется на все допускаемые в СССР формы собственности, в том числе и на собственность граждан. Сделанный вывод подтверждается не только тем, что в абз. 1 п. 4 ст. 1 на сей счет нет никаких ограничений, но и тем, что в абз. 2 п. 4 той же статьи, где речь идет об обеспечении гражданину, труд которого используется, социально-экономических гарантий, подчеркнуто, что они обеспечиваются гражданину независимо от формы собственности. То, что применение наемного труда допускается при осуществлении не только коллективной и государственной, но и иных форм собственности, установленных в соответствии с законом (в том числе собственности советских граждан, собственности совместных предприятий с участием иностранных юридических лиц и граждан, собственности иностранных граждан и иностранных юридических лиц и т. д.), вытекает также из содержания п. 3 ст. 6 и раздела V Закона. К такому же выводу надлежит прийти при сопоставлении ст. 25 Основ законодательства о земле со ст. 17 Конституции СССР в ныне действующей редакции. Если согласно ст. 17 Конституции СССР индивидуальная трудовая деятельность в сфере сельского хозяйства, как и другие виды указанной деятельности, допускаются лишь тогда, когда они основаны исключительно на личном труде граждан и членов их семей, то по ст. 25 Основ законодательства о земле крестьянское хозяйство должно быть основано преимущественно на личном труде граждан, изъявивших желание его вести, и членов их семей. Тем самым на условиях и в пределах, предусмотренных законом, не исключается для ведения крестьянского, как, впрочем, и иного трудового хозяйства, привлекать наемный труд (например, для выполнения сезонных работ). Вместе с тем в Законе установлено, что использование любой формы собственности должно исключать отчуждение работника от средств производства и
эксплуатацию человека человеком (см. п. 6 ст. 1 Закона). В закреплении этой формулировки, которая дословно воспринята из проекта платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду партии, сказалась известная непоследовательность законодателей. Обсуждаемый тезис, возможно, *и уместен в программно-политическом документе, призванном наметить стратегические задачи на более или менее отдаленную перспективу, но его едва ли следовало воспроизводить в Законе о собственности, поскольку в нем этот тезис не несет необходимой нормативной нагрузки и оказался в известном несоответствии с положениями того же закона, допускающими применение наемного труда на основе любой признаваемой в обществе формы собственности.
Другой вопрос, вызвавший острые дебаты при подготовке Закона о собственности, — нужно ли было закреплять в нем отношения так называемой интеллектуальной собственности и если нужно, то в какой мере. В течение длительного времени наша доктрина и законодательство отрицательно относились к многочисленным проприетарным концепциям авторского, изобретательского и патентного права, четко различая в качестве объектов гражданских прав материальные и духовные блага. Первые выступали в качестве объектов права собственности, вторые — авторского, изобретательского, патентного и родственных им прав. Положение стало меняться после присоединения СССР к ряду международных конвенций об охране интеллектуальной, в том числе промышленной собственности. Дело, однако, не только в этом. Вследствие укоренившейся в течение десятилетий незащищенности наших авторов, изобретателей и рационализаторов, которые нередко не могут добиться не только выплаты причитающегося по закону вознаграждения, но даже признания принадлежащих им личных прав, в том числе и права авторства, среди представителей творческой интеллигенции широко распространено мнение, что корень зла в законе, который-де не признает права собственности на продукты духовного творчества за их авторами, и стоит только в законе такое признание закрепить, как положение радикально изменится к лучшему. Этим, по-видимому, и объясняется та настойчивость, с которой представители творческой интеллигенции — народные депутаты СССР добивались того, чтобы отношения интеллектуальной собственности нашли свое закрепление в Законе о собственности. Представляется, однако, что законодатель в этом вопросе «устоял», предусмотрев, что отношения по созданию и использованию объектов интеллектуальной собственности регулируются специальным законодательством Союза ССР, союзных и автономных республик. Позицию законодателя следует признать правильной. Отношения по созданию и использованию изобретений, открытий, произведений науки, литературы, искусства и других продуктов духовного творчества, как бы эти отношения терминологически ни обозначать, именно вследствие своей особой социальной значимости и специфики нуждаются в самостоятельном и широко разветвленном правовом урегулировании, которое в пределах Закона о собственности, рассчитанного на отношения по поводу материальных благ, да и то не всех, неосуществимо. Эти отношения характеризуются сложным переплетением личных неимущественных и имущественно стоимостных элементов, функционирующих в единстве, причем первые зачастую главенствуют. Эти отношения должны быть урегулированы в специальных законах, которые по своему рангу не уступали бы Закону о собственности. В первую очередь это — в интересах самих авторов, ибо только в таких законах можно будет учесть всю специфику творческого труда и обеспечить повышенную охрану его результатов.
Принципиальной новизной отличается подход законодателя к классификации существующих в обществе форм собственности да и к самому обозначению этих форм. Выше отмечалось, что законодатель отказался от наименования этих форм социалистической, общественной или личной, удачно избежав тем самым излишней политизации или идеологизации закона, который призван регулировать поведение людей в конкретных жизненных отношениях, а не решать изрядно запутанные теоретические вопросы. Законодатель этим, однако, не ограничился, поставив на первое место собственность граждан и лишь вслед за нею коллективную и государственную собственность. Представляется, что законодатель поступил правильно, поскольку наши планы будут обречены на провал, если в центре всех мероприятий по перестройке экономики не окажется реальный человек с его насущными потребностями.
Наряду с собственностью советских граждан, коллективной и государственной собственностью в СССР может существовать собственность иностранных государств, международных организаций, иностранных юридических лиц и граждан. Допускается также образование смешанных форм собственности, в том числе и с иностранным участием. Кроме того, законодательными актами союзных и автономных республик могут устанавливаться иные, не предусмотренные настоящим законом формы собственности. Представляется, что иные формы собственности могут устанавливаться и другими законодательными актами Союза ССР, что вытекает, в частности, из содержания п. 2 ст. 2.
Если учесть, что комментируемый закон в соответствии с Конституцией СССР устанавливает основные положения о собственности, действующие на всей территории Союза ССР, то надлежит сделать вывод: закон оставляет союзным и автономным республикам достаточно широкий простор для урегулирования во всей полноте функционирующих на территории республик отношений собственности с учетом их специфики и вместе с тем с учетом полномочий Союза ССР, союзных и автономных республик в соответствующей сфере общественных отношений.
Чрезвычайно емки нормы закона об общей собственности. Закрепляя, как и действующее гражданское законодательство, два вида общей собственности: долевую и совместную, закон наряду с этим устанавливает ряд принципиально новых положений. Во-первых, как долевая, так и совместная собственность, по-видимому, возможны с любым составом участников, в том числе с участием граждан и организаций (см. п. 4 ст. 4). Из этого следует, что должны считаться утратившими силу нормы гражданского законодательства, которые предписывали обязательное прекращение общей собственности граждан и социалистических организаций, в тех случаях, когда она (например, в порядке наследования) возникает (см., напр., ст. 123 ГК РСФСР). Во-вторых, установленный Законом о собственности правовой режим общности имущества граждан может быть изменен либо по договору между участниками общей собственности — применительно к трудовому хозяйству, либо законодательными актами союзных и автономных республик — применительно к крестьянскому и личному подсобному хозяйству. В первом случае по договору взамен общей долевой собственности лиц, совместно ведущих трудовое хозяйство, может быть установлена их общая совместная собственность, а во втором законодательными актами союзных и автономных республик взамен общей совместной собственности членов крестьянского хозяйства или лиц, ведущих личное подсобное хозяйство, — их общая долевая собственность. Возможны и иные модификации правового режима имущества лиц, ведущих трудовое хозяйство (в том числе собственно трудовое — ст. 8, крестьянское и личное подсобное хозяйство—ст. 9).
В-третьих, с учетом многоуровневого характера государственной собственности и ее подразделения на общесоюзную, собственность союзных или автономных республик и других автономных образований, а также собственность административно-территориальных образований (коммунальную собственность) предусмотрено, что по соглашению между собственниками государственного имущества оно может находиться в их общей собственности (см. п. 1 ст. 19). При этом по соглашению собственников, очевидно, может быть установлен режим как долевой, так и совместной собственности.
Из числа положений, относящихся к собственности граждан, обратим внимание на следующие. Закон принципиально по-новому подходит к определению круга имуществ, которые могут находиться в собственности граждан. Если законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик имущество не отнесено к такому, которое вообще не может находиться в собственности граждан, то состав и стоимость этого имущества, приобретенного гражданином за счет его трудовых доходов и сбережений и по другим основаниям, допускаемым законом, не ограничиваются (п. 3 ст. 7). Из этого следует, что с момента введения закона в действие утрачивают силу нормы гражданского и иных отраслей законодательства, которые такие ограничения устанавливали. Это относится, в частности, к ст. 107 ГК РСФСР, которая предписывала обязательное прекращение права личной собственности граждан на жилые дома сверх одного, в тех случаях, когда право собственности на второй дом возникает по основаниям, допускаемым законом (например, в результате вступления в брак, наследования или дарения).1
В той же ст. 7 (п. 2) законодатель сделал значительный шаг вперед по пути упрочения гарантий для лиц, которые, будучи членами соответствующего кооператива, получили в пользование квартиру, дачу, гараж, иное строение или помещение. Установлено, что после того как паевой взнос полностью внесен, указанные лица приобретают на это имущество право собственности. Ранее право выкупа квартиры или дома в собственность предоставлялось лишь нанимателям, проживающим в домах государственного и общественного жилищного фонда. В результате создалось парадоксальное положение, при котором наниматель правом выкупа квартиры или дома обладал, а член кооператива, права которого вроде бы значительно ближе к праву собственности, чем права нанимателя, не обладал. Ныне это неоправданное несоответствие в правах нанимателя и члена кооператива снято. Чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что после уплаты паевого взноса или выкупа гражданин становится полноценным собственником, в законе специально подчеркивается: после приобретения указанного имущества в собственность гражданин вправе распоряжаться им по своему усмотрению — продавать, завещать, сдавать в аренду, совершать с ним иные сделки, не противоречащие закону.2 В свете этой нормы по крайней мере часть из тех ограничений, которые были установлены п. 6 постановления ЦК КПСС ч Совета Министров СССР «О мерах по ускорению развития жилищной кооперации» от 31 марта 1988г. №40б3 относительно передачи квартиры членом кооператива, полностью выплатившим паевой взнос, должна отпасть, поскольку сама квартира перешла в собственность гражданина.
Новой для нашего законодательства, а точнее возвращенной из не бытия после многолетнего отсутствия, является норма, которая предоставляет гражданину, членам его семьи и другим лицам, совместно ведущим трудовое хозяйство, право иметь в собственности мастерскую, другое малое предприятие в сфере бытового обслуживания, торговли, общественного питания и иных областях хозяйственной деятельности, жилые дома и хозяйственные постройки, машины, оборудование, транспортные средства, сырье, материалы и другое имущество, необходимое для самостоятельного ведения хозяйства. По-видимому, круг лиц, в собственности которых находится соответствующее имущество, ограничивается теми, кто своим совместным трудом ведут или, во всяком случае, вели такое хозяйство. Лица, не достигшие трудового совершеннолетия, хотя бы они и входили в состав семьи, к таковым не относятся.
Нормы о коллективной собственности, закрепленные в законе, представляют интерес прежде всего с точки зрения поисков наиболее эффективных путей разгосударствления собственности, сохранения з государственной собственности на различных ее уровнях лишь таких объектов, которые обеспечивают функционирование экономики страны как единого народнохозяйственного комплекса, удовлетворение общесоюзных нужд, интересы обороны и государственной безопасности. В настоящее время к числу наиболее перспективных способов преобразования государственной собственности в коллективную отнесены передача государственных предприятий в аренду, образование на базе государственного предприятия, в том числе и сданного в аренду, коллективного предприятия путем выкупа государственного имущества, преобразование государственного предприятия в акционерное общество путем выпуска акций на всю стоимость имущества предприятия. Все эти способы, хотя и с различной степенью детализации, нашли отражение в Законе о собственности. Многие вопросы остались, однако, открытыми. В частности, скупо отражен юридический механизм преобразования государственного предприятия в коллективное, а также в акционерное общество. По-видимому, детально все эти вопросы подлежат урегулированию в законах о предприятии и об акционерных обществах.
Для нравственного очищения общества немаловажное значение имеет норма о собственности религиозных организаций, которые играют все возрастающую роль во многих сферах нашей жизни (ст. 18). Эта норма явится неплохим подспорьем при определении статуса церкви в ходе подготовки законов о свободе совести и об общественных организациях. Обращает внимание, что, собственность религиозных организаций отнесена к коллективной. А это означает признание их как таковых полноправными субъектами гражданского права.
Рядом принципиально новых положений характеризуется раздел, посвященный государственной собственности. Помимо отмеченных выше многоуровневого характера государственной собственности и обусловленной этим возможности установления по соглашению между различными собственниками государственного имущества отношений общей собственности обратим внимание на то, как определяет закон права государственных предприятий и учреждений на закрепленное за ними имущество.4 Прежде всего ни государственные предприятия, ни тем более государственные учреждения не рассматриваются в качестве собственников закрепленного за ними государственного имущества. За государственными предприятиями (объединениями) имущество закрепляется на праве полного хозяйственного ведения, что было предусмотрено уже в Основах законодательства об аренде (см. ст. 4 Основ), а за государственными учреждениями — на праве оперативного управления. Содержание права полного хозяйственного ведения раскрывается в абз. 2 п. 1 ст. 24 Закона. На первый взгляд, можно сделать вывод, что по существу оно ничем не отличается от права собственности (ср. п. 1 и 2 ст. 1 Закона). Однако это не так. Во-первых, правила о праве собственности применяются к праву полного хозяйственного ведения, если законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик не предусмотрено иное. Если бы эти права ничем не отличались друг от друга, то такая оговорка была бы излишней. Пожалуй, еще большие ограничения права полного хозяйственного ведения заложены в п. 2 ст. 24 Закона. Государственным органам, уполномоченным управлять государственным имуществом, предоставлено право решать вопросы создания предприятия и определения целей его деятельности, его реорганизации и ликвидации. Они осуществляют контроль за эффективностью использования и сохранностью вверенного предприятию государственного имущества и другие правомочия в соответствии с законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик о предприятии. Правда, при принятии государственным органом, уполномоченным управлять государственным имуществом, решения о реорганизации или ликвидации государственного предприятия, кроме случаев, когда оно признано банкротом, трудовой коллектив вправе потребовать передачи предприятия в аренду или преобразования его в иное предприятие, основанное на коллективной собственности; возникающие в таких случаях споры разрешаются государственным арбитражем. Однако и при этих условиях право полного хозяйственного ведения, хотя вроде бы оно и сконструировано по модели права собственности, поставлено в достаточно жесткие рамки. Несомненно, однако, что право полного хозяйственного ведения значительно полнее и шире по своему содержанию, нежели право оперативного управления, сконструированное в наиболее общем виде в ст. 261 Основ гражданского законодательства (ст. 931 ГК РСФСР). Напомним, что ранее государственное имущество закреплялось за государственным предприятием (объединением) именно на праве оперативного управления. Что же касается государственных учреждений, состоящих на госбюджете, то при характеристике того права, на котором закрепляется за ними государственное имущество, им повезло значительно меньше, чем госпредприятиям. Закон ограничился указанием на то, что государственное имущество, закрепленное собственником за государственным учреждением, находится в оперативном управлении этого учреждения. Что же касается характеристики права оперативного управления, которая применительно к имуществу бюджетного учреждения была дана в опубликованном проекте закона о собственности и по существу воспроизводила в соответствующей части содержание ст. 261 Основ гражданского законодательства, то она в принятом Верховным Советом законе о собственности оказалась опущенной. Трудно сказать, почему это произошло. Возможно, для того, чтобы права государственного учреждения по сравнению с правами государственного предприятия не выглядели слишком куцыми. А возможно, и потому, что конструкция оперативного управления, закрепленная в ст. 261 Основ, показалась разработчикам закона о собственности слишком громоздкой и сложной, чтобы ею воспользоваться. Как говорится, поживем — увидим.
Применительно к государственным учреждениям открытым по существу остался вопрос, на каком праве принадлежит им имущество, которое они приобретают за счет своей хозяйственной деятельности, в том числе и доходы от этой деятельности: на праве оперативного управления (как ассигнования из бюджета и прочее имущество, полученное от соответствующего собственника) или на праве полного хозяйственного ведения, поскольку государственное учреждение приобретает право на самостоятельное распоряжение доходами от хозяйственной деятельности и приобретенным за счет этих доходов имуществом.
Завершая краткую характеристику государственной собственности, отметим, что если по обязательствам государственных предприятий взыскание может быть обращено на все принадлежащее им имущество, в том числе и на основные средства, то государственное учреждение по-прежнему отвечает по обязательствам лишь находящимися в его распоряжении денежными средствами. При их недостаточности ответственность по обязательствам государственного учреждения несет собственник соответствующего имущества (ср. п. 1 ст. 5 и п. 3 ст. 26 Закона о собственности).5
Одним из наиболее полнокровных и в то же время вызывающих немало вопросов, требующих безотлагательного решения, оказался заключительный раздел закона «Гарантии и защита права собственности». Общая демократическая направленность закона, который разрабатывался в русле идей правового государства, отражена в этом разделе достаточно рельефно и последовательно. Формулировки, которые в цивилизованном обществе воспринимаются как само собой разумеющиеся, для нас с учетом пройденного пути многое значат. Раздел открывается принципиально важным указанием на то, что государство гарантирует стабильность отношений собственности, установленных в соответствии с настоящим законом. Если вспомнить, сколько раз за истекшие семьдесят с лишним лет людей лишали всякой уверенности в том, что они смогут воспользоваться плодами своего труда, заставляли отказываться от содержания скота, вырубать фруктовые деревья, а в последнее время и виноградники, приводить к норме добротные дома, то можно без преувеличения сказать, что эта неброская формулировка нашим народом поистине выстрадана. В качестве гаранта стабильности отношений собственности выступает именно государство, которое положило здесь на чашу весов свой авторитет. Будет стоять государство на страже отношений собственности, гарантируя их стабильность, — доверие народа к власти укрепится. Если же слова разойдутся с делами, это доверие может быть окончательно подорвано.
В соответствии с принципом стабильности отношений собственности закон устанавливает, что в случае принятия Союзом ССР, союзной или автономной республикой законодательных актов, прекращающих право собственности, убытки, причиненные собственнику, по решению суда возмещаются ему в полном объеме Союзом ССР, союзной или автономной республикой. Представляется, что в соответствующих случаях они возмещаются собственнику по решению государственного арбитража (например, если прекращено право собственности кооператива, кроме колхоза, или общественной организации).
Пожалуй, наибольшие трудности до приведения гражданского и иных отраслей законодательства в соответствие с Законом о собственности вызовет применение п. 3 ст. 31 Закона, которым предусмотрено, что государство обеспечивает в законодательстве гражданам, организациям и другим собственникам равные условия защиты права собственности. По-видимому, речь идет о равных условиях защиты независимо от формы собственности. В противном случае сама ссылка на равные условия теряет смысл. Известно, однако, что в действующем гражданском законодательстве существует целый ряд различий в условиях защиты имущества социалистических организаций и граждан. Например, в отношении имущества социалистических организаций применяется принцип неограниченной виндикации; напротив, имущество граждан у третьего приобретателя в ряде случаев истребовать нельзя (ср. ст. 152 и 153 ГК РСФСР).
Различия существуют и в. сроках исковой давности, а на виндикационные иски государственных организаций к гражданам, а также к кооперативным и другим общественным организациям исковая давность вообще не распространяется (см. ст. 78 и 90 ГК РСФСР). Этот перечень можно было бы продолжить. Как быть с этими различиями, вступившими, по-видимому, в противоречие с провозглашенным в законе принципом равных условий защиты права собственности? Представляется, что по этим и другим вопросам соответствующие нормы закона о собственности подлежат незамедлительному истолкованию Верховным Советом СССР. В противном случае закон нельзя будет применять.
Без каких бы то ни было изъятий сформулировано правило о том, что защита права собственности осуществляется судом, государственным арбитражем или третейским судом (ср. п. 3 ст. 32). Ну а как быть с известными действующему законодательству случаями, когда такая защита осуществляется в административном порядке, например, при выселении граждан из самоуправно занятых жилых помещений (см. ч. 3 ст. 6 ГК и ст. 99 ЖК РСФСР)?
Существенно усилена защита интересов собственника при прекращении его прав по основаниям, предусмотренным законом. Прежде всего, это касается случаев изъятия земельного участка, на котором находятся принадлежащие собственнику дом, иные строения, сооружения или насаждения, или иного решения, которое хотя непосредственно и не направлено на изъятие имущества у собственника, но влечет за собой прекращение права собственности. Вынесение таких решений допускается лишь в случаях и порядке, установленных законодательными актами Союза ССР, союзных и автономных республик, с возмещением собственнику в полном объеме причиненных убытков. При несогласии собственника решение, влекущее прекращение права собственности, не может быть осуществлено до разрешения спора судом, Госарбитражем или третейским судом. При рассмотрении спора решаются также все вопросы возмещения собственнику причиненных убытков. Таким образом, с введением в действие Закона о собственности не должно вызывать никаких сомнений, что все вопросы, связанные с оценкой принадлежащего гражданину имущества, право собственности, на которое прекращается, могут рассматриваться судом. В сочетании со ст. 19 Основ законодательства о земле п. 1 ст. 33 Закона о собственности обеспечивает куда более эффективную и полную защиту прав и интересов собственника в случае прекращения его прав по сравнению с ранее действовавшим законодательством (ср. ст. 45 Основ жилищного законодательства).6
При общей высокой оценке ст. 33 Закона о собственности нельзя не обратить внимание на то, что в действующем законодательстве предусмотрен ряд мер, влекущих прекращение права собственности, которые если и вписываются в рамки указанной статьи закона, то лишь с известными натяжками. Так, если изъятие бесхозяйственно содержимого жилого дома еще можно отнести к мерам конфискационного характера (дом изымается безвозмездно), то можно ли отнести к таковым изъятие бесхозяйственно содержимых культурных ценностей, поскольку оно производится за плату? Отнесение же указанной меры к реквизиции с точки зрения Закона о собственности также сомнительно, поскольку последняя допускается лишь при обстоятельствах, носящих чрезвычайный характер. В рамки ст. 33 Закона о собственности не очень вписывается и мера, предусмотренная ст. 15 Основ законодательства об административных правонарушениях. К конфискации она указанными Основами не отнесена, остается признать ее реквизицией, что не согласуется с условиями применения реквизиции, предусмотренными Законом о собственности. Словом, здесь есть над чем поразмышлять.
Наконец, заключительная ст. 34 Закона о собственности предусматривает недействительность актов, нарушающих права собственников. По-видимому, речь идет о не соответствующих закону, как подзаконных нормативных актах, так и индивидуальных актах органов государственного управления или местных органов государственной власти. Такие акты признаются недействительными по иску собственника или иного лица, права которого нарушены. Убытки, причиненные изданием таких актов, подлежат возмещению в полном объеме за счет средств, находящихся в распоряжении соответствующих органов власти или управления.
Завершая характеристику Закона о собственности, призванного сыграть важную роль в преодолении кризисных явлений в нашей жизни, еще раз обратим внимание на неотложную необходимость как можно скорее привести в соответствие с ним гражданское и иные отрасли законодательства. Без этого и сам Закон о собственности не сможет действовать достаточно эффективно.
*Доктор юридических наук, профессор Ленинградского государственного университета.
1 Ст. 107 ГК РСФСР должна быть признана утратившей силу также и потому, что она противоречит абз. 1 п. 2 ст. 33 Закона о собственности.
2 Следует обратить внимание на то, что согласно постановлению Верховного Совета СССР о введении в действие Закона о собственности положения п. 2 ст. 7 указанного закона распространяются на правоотношения, возникшие как до, так и после 1 июля 1990 г. Иными словами, квартиры, дачи, гаражи, иные строения и помещения, полностью выкупленные на момент введения закона в действие, с 1 июля 1990 г. становятся собственностью гражданина (если они не перешли в собственность нанимателя ранее).
3 СП СССР. Отдел первый. 1988. № 13. Ст. 43.
4 Вопросы собственности на землю и другие природные ресурсы рассмотрены в статье Н. А. Сыродоева «Общесоюзный закон о земле.» (см. с. 15—24).
5 За недостатком места в настоящей статье не рассмотрены вопросы собственности совместных предприятий, иностранных граждан, организаций и государств (см. раздел V Закона о собственности). Журнал предполагает откликнуться на них в ближайшем будущем, посвятив им ряд специальных публикаций
6 Подробнее см. 70 лет Советского государства и права А. И. Королев, Ю. А. Денисов, Б. И. Кожохин и др. Под ред. А. И. Королева и др. Л., 1987. С. 466—467.
