Споры о природе прав нанимателя в дореволюционной российской цивилистике /
Рыбалов, А. О. Споры о природе прав нанимателя в дореволюционной российской цивилистике /А. О. Рыбалов. //Правоведение. -2005. - № 3. - С. 29 - 38 В статье рассматриваются вопросы правовой природы отношений нанимателя и наймодателя в дореволюционном российской праве. Библиогр. в подстрочных примечаниях.
АРЕНДА - ВЕЩНОЕ ПРАВО - ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО - ДОГОВОРЫ - ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ИСТОРИЯ ПРАВА - КОММЕНТАРИИ - НАНИМАТЕЛЬ - ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ - РОССИЯ[ДО 1917] - ЦИВИЛИСТИКА Материал(ы): Споры о природе прав нанимателя в дореволюционной российской цивилистике. Рыбалов, А. О.
Споры о природе прав нанимателя в дореволюционной российской цивилистике
А. О. Рыбалов[*]
В соответствии с утверждением М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, русские дореволюционные юристы были практически единодушны в оценке правовой природы отношений нанимателя и наймодателя: они «последовательно проводили взгляд на природу договора имущественного найма как на обязательственное правоотношение... В правоотношении, возникающем из договора имущественного найма, исключалась возможность наличия каких-либо вещно-правовых элементов (курсив наш. — А. Р.)».[1]
Создается впечатление, что уважаемые ученые выдают желаемое за действительное для укрепления собственной позиции, ибо на самом деле доминировала противоположная точка зрения. К. П. Змирлов вообще считал, что «уже Псковская Судная грамота... установила, в сущности, вещный характер прав нанимателя».[2] А члены Редакционной комиссии по составлению
29
Гражданского уложения Российской империи отметили, что «к заключению о необходимости признания вотчинного характера имущественного найма приходит и большинство... русских юристов».[3]
Доказать, что дело обстояло именно так, и призвана эта статья.
В своих спорах русские юристы во многом ориентировались на прусское и австрийское законодательства, устанавливающие вещный характер прав арендатора. В соответствии с Прусским ландрехтом право нанимателя признавалось вещным после передачи имущества по договору. Оно уступало «праву нового собственника, только когда последний приобрел нанятое имущество при принудительной продаже его по определению судебного места (21 тит., §§ 351—354)».[4] Еще 15 апреля 1765 г. изданный для Берлина Hof-Rescript установил, что приобретатель сданного в аренду дома не может отказать нанимателю в аренде до конца срока и вступает до конца этого срока в права и обязанности наймодателя.[5] Эта новелла затем и вошла в Ландрехт: «По определениям прусского законодательства наемное право после того, как нанятая вещь передана во владение наемщика, является правом вещным и терпит стеснение только в точно определенных случаях».[6] Таким же образом защищались права нанимателя и австрийским законодательством, которое признавало их вещными, если они были записаны в поземельную книгу.[7] Подобное противоречие «священным» началам римского права было обусловлено тем, что «древнегерманское право, сложившееся при иных экономических и социальных условиях, относилось к вопросу о правах нанимателя совершенно иначе, чем римское. ...Арендатор... пользовался, по общему правилу, правом вещным».[8]
В дореволюционной цивилистике в основном дискутировался вопрос, следует ли право нанимателя за вещью. Будучи затронутым в многочисленных судебных спорах, вопрос этот приобрел непосредственное практическое значение. «С практической точки зрения важным, прежде всего, является нормирование отношений между нанимателем недвижимости и третьим приобретателем ее...» — писал А. Л. Фрейтаг-Лоринговен.[9]
Дискуссия была вызвана тем, что в действовавшем Своде законов не было «прямого ответа на вопрос, прекращается или нет договор найма при переходе собственности в руки лица, непосредственно по нему не обязывавшегося».[10] Рассматривая эту проблему, члены Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения указывали, что «разрешение в том или ином смысле вопроса о влиянии отчуждения нанятого имущества на
30
существование договора найма зависит от взгляда на самое существо найма».[11] Иными словами, установление так называемого права следования, традиционно относимого к признакам вещных прав, вытекает из осознания политико-правовой необходимости отнести соответствующее право к категории вещных.
В трудах Редакционной комиссии читаем: «Вопрос этот как в положительных законодательствах, так и в литературе разрешается различно. Такое разнообразие происходит от того, что взгляд на характер юридических отношений, вытекающих из имущественного найма, не вполне установился. Некоторые из законодательств признают, что из договора найма возникают между сторонами чисто обязательственные отношения, другие же находят, что наниматель, в силу договора найма, получает вотчинное право на нанятое имущество... Если признавать, что наем устанавливает лишь обязательственные отношения, то понятно, что, в случае перехода права собственности на отданное в наем имущество к новому приобретателю, последний вправе требовать прекращения найма, так как наниматель, имея лишь личные права по договору, не имеет возможности противопоставить их более сильным вотчинным правам нового приобретателя. Совсем в другом положении окажется наниматель в случае отчуждения нанятого им имущества, если признавать за ним некоторые вотчинные права. В этом последнем случае возникает коллизия прав нового приобретателя имущества и нанимателя, и не представляется уже основания к досрочному прекращению найма».[12]
С подобной же позитивистской точки зрения смотрел на проблему и К. П. Победоносцев: «Что именно должно причислить к обязательствам и что к вещным правам, этот вопрос в различных законодательствах разрешается неодинаково, ибо многие и важнейшие из обязательств имеют целью установить право на вещь. Поэтому в иных законодательствах и право, возникающее по обязательству, причисляется к вещным правам, когда с ним соединено владение вещью, хотя бы она состояла и в чужой собственности».[13]
Итак, как было отмечено Редакционной комиссией, в действовавшем российском законодательстве не содержалось «никаких правил, коими прямо бы разрешался бы обсуждаемый вопрос. Однако не подлежит сомнению, что наше право признает, как общее правило, договор найма обязательным для новых приобретателей имущества».[14] Такой вывод делался на основании ст. 514 ч. 1 т. X Свода законов, в соответствии с которой «когда частный владелец, удержав за собою право собственности по укреплению, отделит от него владение и передаст... оное другому по договору... тогда сие отдельное владение составляет само по себе особое право, коего пространство, пожизненность или срочность определяются тем самым актом, коим оно установлено».[15] Под таким «отдельным владением» обычно подразумевалось всякое владение не на праве собственности, в том числе и на праве аренды (решение Правительствующего Сената № 234 за 1878 г.).[16]
31
В судебной практике вопрос о сохранении прав нанимателя в случае отчуждения собственником нанятого имущества впервые был решен положительно Общим собранием Сената в 1859 г. при рассмотрении жалобы жены выборгского купца Ландсберга на определение 1-го департамента петербургской Управы благочиния, отказавшего ей в просьбе о выселении из квартиры нанимателей, заключивших договор с прежним собственником дома.[17]
При принятии решения Сенат руководствовался следующей логикой. Во-первых, на основании ст. 1705 ч. 1 т. X Свода законов «хозяин не вправе отказать наемщику до наступления срока найма». Во-вторых, никто не может передать другому право в большем объеме, чем имеет сам. В-третьих, ст. 521 ч. 1 т. X устанавливает, что «вотчинник, несмотря на то, что имущество его находится... во временном отдельном владении постороннего лица, может, однако, уступить или передать кому-либо по своему произволу принадлежащее ему право собственности на такое имущество, впрочем, не стесняя тем прав отдельного владения».[18] Как было отмечено, владение арендатора признавалось «отдельным владением».
В последующем Сенат неоднократно указывал, что «договор аренды сохраняет свою силу и по продаже имения другому лицу, хотя бы об этом и не было упомянуто в купчей крепости» (решения № 771 за 1868 г., № 882 за 1869 г., № 822 за 1870 г. и др.).[19] «Право следования», однако, признавалось за нанимателем только в том случае, если отчуждение имущества происходило по воле наймодателя. Если же имущество реализовывалось с торгов, то приобретатель имел право требовать уничтожения арендного договора, о котором на торгах ему не было известно из описи (решение № 1 за 1878 г., № 150 за 1880 г.).[20]
Таким образом, и догма, и практика признавали право следования. А в связи с изложенной выше позицией Редакционной комиссии из этого вытекает вещный характер прав нанимателя.
Большинство русских юристов считали право нанимателя вещи вотчинным правом. Так, по мнению А. П. Куницына, право нанимателя есть «право в вещи», а личность наймодателя остается на втором плане.[21] К выводу о вещном характере прав нанимателя пришел и А. Пестржецкий.[22] А. Воронов писал: «Наше законодательство принадлежит к числу тех, которые наемное право причисляют к правам на чужие вещи».[23] К. П. Змир-лов, как сказано выше, считал, что наем был вещным правом еще со времен Псковской Судной грамоты.
Между тем многие юристы, равно как и члены Редакционной комиссии, заняли «переходную» позицию, согласно которой право арендатора
32
после передачи ему вещи признавалось обязательственным, но с вещными признаками: «...можно придти к заключению, что наша судебная практика, не отождествляя имущественного найма с вотчинным правом, присваивает этому договору вотчинный характер, т. е. некоторое сходство с вотчинным правом».[24]
Так, Г. Ф. Шершеневич полагал наем обязательственным отношением, но отмечал, что «судебная практика устойчиво придерживается положения, что арендный договор и при отчуждении вещи сохраняет свою силу до назначенного в нем срока, хотя бы он и не был известен приобретателю. Таким образом, договору имущественного найма придается вещное свойство, делающее его способным выдержать борьбу с правом собственности».[25]
По мнению В. И. Синайского, договор найма устанавливает лишь право требования, но не дает вещного права. Между тем последовательное проведение этой линии, когда «приобретатель вещи вправе прекратить договор о пользовании ею, не отвечая за убытки от такого прекращения, как бы велики они ни были», может вредно отозваться не только на нанимателях, но и на всей экономике в целом. Поэтому современное право «конструирует договоры найма недвижимостей (аренды) как обязательственные отношения, но с вещной силой в отношении определенных третьих лиц».[26]
К. П. Победоносцев, по словам К. П. Змирлова, также высказывался в пользу некоторых вещных прав нанимателя на нанятое имущество, впрочем достаточно осторожно: «Хотя г. Победоносцев с наемным правом и связывает... свойства вещных прав, но однако он не решается назвать его настоящим именем и говорит, что оно имеет внешнее сходство с вещными правами».[27]
Разработчики проекта Вотчинного устава, подготовленного на рубеже XIX и XX вв., также не смогли однозначно сформулировать свою позицию относительно природы прав нанимателя, ограничившись в своих Объяснениях замечанием, что российское право «присваивает найму недвижимых имений известные последствия чисто вотчинного характера».[28]
А. Л. Фрейтаг-Лоринговен резко критиковал такую «смешанную» конструкцию обязательственного права, которому приданы «известные вотчинные последствия»[29] за ее крайнюю неопределенность и отсутствие практического смысла. Он писал: «Нет причины создавать совершенно неудовлетворительную категорию обязательственных прав с вотчинными последствиями. И если, с одной стороны, задачей законодательства является защита интересов в такой именно форме, какая лучше всего отвечает их сущности, и если, с другой стороны, права по внесенному договору найма обладают всеми признаками прав вещных, то и следует признавать их открыто таковыми... Если же вникнуть в имеющиеся по этому вопросу в проекте В[отчинного] У[става] постановления, то трудно отрицать, что экономическое господство нанимателя над нанятой недвижимостью, в сущности,
33
уже превратилось в господство юридическое. Недостает только формального признания этого факта, сводящегося к тому, чтобы "обязательственное право с вотчинными последствиями" прямо было названо правом вотчинным. Практически же от этого ничего не изменилось бы».[30]
Такое относительное единодушие и дало основания Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения констатировать: «Мнения о вотчинном характере найма придерживается, за немногими исключениями, и русская юридическая литература».[31]
Противником вещного характера прав нанимателя был, например, Д. И. Мейер, он писал: «Договор найма, как отношение обязательственное, личное, не переходит к новому собственнику имущества и прекращается».[32] Как видим, при характеристике права нанимателя ученый исходил из того, что «купля ломает наем». Однако, как было показано выше, судебная практика и цивилистическая доктрина занимали как раз противоположную позицию. При этом сам Д. И. Мейер считал, что предоставление нанимателю «права следования» превратит наем в вещное право: «Есть, однако, случаи, в которых право пользования по найму обращается в вещное право нанимателя, становится правом на чужую вещь: в этих случаях, разумеется, отчуждение имущества не может иметь своим последствием прекращение договора найма. Когда нанимается недвижимое имущество с условием платежа наемной платы вперед более чем на год, на имущество налагается запрещение, которое, однако, не стесняет хозяина ни в отчуждении, ни в залоге имущества, но оказывает то действие, что новый приобретатель имущества обязывается соблюдать наем, заключенный прежним хозяином. Итак, наложение запрещения на имущество обращает право пользования по найму... в право на саму вещь, так что у нанимателя появляется вещное право; но это право неразрывно связывается с самой вещью, так что перемена собственника не оказывает на него никакого влияния».[33]
Интересно отметить, что споры о природе прав нанимателя велись на позитивном материале, почерпнутом из тома X Свода законов, а «душою комиссии, составлявшей свод гражданских законов 1832 г., был граф Сперанский»,[34] который «категорически признал, что наемное право есть право вещное наподобие права собственности».[35] М. М. Сперанский писал: «...имущество нанятое, хотя и принадлежит в собственность первоначальному его владельцу, но в пределах найма и доколе срок не минул, оно принадлежит также и нанимателю. Тот и другой имеют на него право собственности, но в разных границах; один на время и по условию, а другой навсегда, исключая, однако же, время найма. Следовательно, права обоих суть права ограниченные...»[36]
Многие исследователи приходили к мысли о том, что права, приобретаемые наемщиком, по своему содержанию схожи с теми, которые приобретает покупатель имущества: «Наем вещей имеет много сходного с куплей;
34
действия нанимателя и покупщика вполне аналогичны... Но различие заключается в том, что объект купли переходит навсегда и вполне в состав имущества покупщика, между тем как наниматель обыкновенно получает объект найма лишь на время... Сродством купли и найма вещей объясняется тот факт, что древние римские юристы спорили, куда следует отнести некоторые договоры: к купле или к найму».[37] К. П. Победоносцев утверждал, что «в договоре найма уступается за известную плату пользование имуществом... следовательно, договор этот менового свойства и уподобляется купле-продаже».[38]
С. В. Пахман писал, что схожесть экономической цели найма и купли приводит к тому, что в быту «нередко к найму имуществ... применяются выражения, свойственные купле-продаже, например, "купил" вместо "нанял", хотя из самой срочности передачи имущества можно заключить, о какой именно сделке идет речь».[39] Недаром, прибегая к договору найма, порой пытались обойти запрет на продажу земель: «Когда тяглые имущества нельзя было продавать беломестцам, то устанавливалась отдача их в наем в вечное пользование, что собственно сливается с договором купли-продажи».[40] Наверное, далее всех в развитии этой идеи пошел К. П. Змирлов, который писал: «Нам, разумеется, представляется громадная разница между куплей-продажей имущества и наймом его. Но если мы отделим элемент пользования нанятым имуществом от права собственности на него и рассмотрим как самостоятельную экономическую ценность, направленную для удовлетворения потребностей единичной личности и общественного оборота, то нам сейчас же бросается в глаза то замечательное сходство, которое существует между договорами найма имуществ и куплей-продажей. Тогда мы замечаем, что при найме, как и при купле-продаже, наниматель покупает от хозяина право собственности на выгоды из нанимаемого имущества. Таким образом, выгоды, получая особое, с экономической точки зрения, бытие, становятся сами предметом покупки со стороны нанимателя и продажи со стороны хозяина».[41]
Несомненно, подобные воззрения немало способствовали отнесению многими юристами прав нанимателя к вещным.
Необходимо отметить, что «вотчинный» характер за правом нанимателя признавался дореволюционной цивилистикой и судебной практикой только с того момента, когда арендатор вступил во владение вещью. Гражданский кассационный департамент Сената указывал на состоявшуюся передачу как на категорическое условие сохранения за нанимателем прав на имущество в случае его отчуждения (решение № 234 за 1878 г., № 301 за 1880 г.):[42] согласно ст. 514 и 521 ч. 1 т. X Свода законов для нового приобретателя вещи могут быть признаны обязательными лишь те арендные договоры прежнего собственника, по которым уже осуществилась передача
35
арендного владения.[43] К. П. Победоносцев писал: «Договор осуществляется прежде всего действительною передачею от хозяина наемщику имущества, отданного внаем. С этой передачи начинается владение наемщика имуществом. Требование о передаче есть личное, а не вещное, и потому если бы ранее передачи хозяин имущества переменился по переходу права собственности (кроме наследства, в коем признается продолжение личности), то наемщик не может уже требовать передачи от нового хозяина, а обращается со своей претензией к тому лицу, с кем был у него договор».[44] После же передачи вещи «для определения найма, по существу его, недостаточно одного личного договорного начала. В найме это начало соединяется, по существу дела, с вотчинным началом владения. Это соединение необходимо иметь в виду для правильного определения отношений, из найма возникающих. Необходимо признать, что наемщику принадлежит владение, предоставляемое ему хозяином имущества. С правом на употребление и полное пользование, за что наемщик обязывается производить хозяину условленную плату и по истечении срока возвратить ему имущество в существенной целости».[45]
Такая позиция соответствовала Прусскому ландрехту, чье сильное влияние на российскую правовую мысль нельзя отрицать. Согласно прусскому законодательству права нанимателя признавались вотчинными и договор найма, в случае отчуждения имущества наймодавцем, не прекращался, если наниматель до отчуждения имущества вступил во владение им (ст. 135 т. 2 ч. 1 и ст. 358 разд. 21 ч. 1 Прусского ландрехта). Это правило применялось как к движимому, так и к недвижимому имуществу.[46]
Подобный подход, воспринятый и отечественной практикой, вызвал критику со стороны, например, К. П. Змирлова: «Нам кажется, что если признать договор найма устанавливающим только право личного требования, то сама по себе одна передача владения вещью в руки нанимателя не может видоизменить установленные уже договором отношения. Передача владения, как последствие состоявшегося соглашения, не может и не должна увеличить объема прав нанимателя по договору. Еще менее оснований допускать, что одна передача вещи в состоянии не только увеличить, но и изменить характер прав нанимателя, превращая их из обязательственных, личных, в вещные права».[47]
Между тем позиция высшей судебной инстанции империи, похоже, совпадала с высказанной К. П. Победоносцевым: «Имея власть над вещью, я имею вещь приобретенную, я приобрел саму вещь; имея требование по поводу вещи, я имею только право на приобретение вещи. Первое есть осуществленное право на вещь, второе — осуществимое право на вещь... Таким образом, все права по предмету действительного (фактического) обладания разделяются на две категории: вещные права и требования».[48] Иными словами, после получения вещи наниматель в силах приступить к ее самостоятельному
36
использованию, которое осуществляется уже без помощи наймодателя, а потому это право приобретает вещный характер.
При этом тот же К. П. Победоносцев подчеркивал, что вещное право может быть неразрывно связано с правом обязательственного характера: «Например, с вотчинным правом пожизненного пользования по завещанию может соединяться установленная завещателем повинность периодических денежных выдач третьему лицу».[49] Рассматривая непосредственно договор имущественного найма, ученый заметил: «В найме это начало (личное. — А. Р.) соединяется, по существу дела, с вотчинным началом владения. Это соединение необходимо иметь в виду для правильного определения отношений, из найма вытекающих. Необходимо признать, что наемщику принадлежит владение, предоставляемое ему хозяином имущества... за что наемщик обязывается производить хозяину условленную плату...».[50]
На эту же особенность отношений, возникающих из договора аренды, указывал и А. Воронов: «Обязанности, которые наймодатель может принять на себя помимо предоставления вещи, не должны быть смешиваемы с отношениями сторон по поводу владения и пользования вещью».[51] Из этого делался следующий вывод: «Могущие заключаться в наемном контракте положительные обязанности locator'a — например, обязанность домовладельца доставлять топливо квартирантам — носят на себе характер чисто договорный и не могут переходить на сингулярных преемников без выраженного ими на то согласия».[52]
В проект Гражданского уложения Российской империи были включены нормы, устанавливающие, что договор найма, внесенный в вотчинную книгу, обязателен для каждого нового приобретателя недвижимого имения до окончания срока найма (ст. 320). В том же случае, если договор найма не был внесен в вотчинную книгу, он признавался обязательным для нового собственника, если время заключения договора можно было достоверно установить и недвижимое имущество до перехода права собственности на него к новому приобретателю находилось уже в пользовании нанимателя. Однако если этот договор был заключен на срок более трех лет, считая со дня внесения права нового собственника в вотчинную книгу, то последний в течение года после регистрации своего права мог потребовать прекращения найма. При этом договор мог быть прекращен не ранее чем «с наступлением в третьем году числа, соответствующего числу, назначенному в договоре для окончания его действия» (ст. 321). Если же «недвижимое имущество до перехода права собственности на него к новому приобретателю находилось уже в пользовании нанимателя по словесному договору или по письменному договору, время совершения коего не достоверно, то такие договоры, когда исполнение их при приобретении имения не было принято на себя новым приобретателем, имеют для последнего лишь силу найма, заключенного на неопределенный срок, и могут быть прекращены новым приобретателем во всякое время после надлежащего предварения» (ст. 322).[53] Редакционная
52
комиссия отметила: «В виду приведенного взгляда нашего законодательства, судебной практики и литературы на характер договора имущественного найма, правило, установленное в ст. 320 проекта, должно быть признано соответствующим духу русского права».[54]
Правило, аналогичное ст. 320 проекта ГУ, подлежало включению и в ст. 30 Вотчинного устава, которая прямо установила, что право нанимателя недвижимого имущества имения или покупщика леса на сруб, внесенное в вотчинную книгу, признается вотчинным и, как таковое, обязательным для всех третьих лиц, приобретших впоследствии права по имению.[55]
Таким образом, в дореволюционной цивилистике сложились разнообразные походы к определению природы прав арендатора. Но, во всяком случае, нельзя утверждать, как это делают М. И. Брагинский и В. В. Витрянский, что русские юристы практически единодушно исключали «возможность наличия каких-либо вещно-правовых элементов» в отношениях, возникающих из договора имущественного найма.
[*] Соискатель СПбГУ
[1] Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. В 4 кн. Кн. 2. М., 2003. С. 399.
[2] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам // Журнал гражданского и уголовного права. Кн. 2. 1884. С. 80.
[3] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Т. 2, с объяснениями. СПб., 1899. С. 109.
[4] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 66.
[5] Умов В. Договор найма имуществ по римскому праву и новейшим иностранным законодательствам. В 2 ч. Ч. 1. М., 1872. С. 36.
[6] Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма // Журнал Министерства юстиции. 1865. Т. 23. С. 321.
[7] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 66.
[8] Фрейтаг-Лоринговен А. Л. Материальное право проекта Вотчинного устава. В 2 т. Т. 1. Юрьев, 1914. С. 272.
[9] Там же. С. 275.
[10] Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма. С. 321.
[11] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 104.
[12] Там же.
[13] Победоносцев К. П. Курс гражданского права. В 3 т. Т. 1. М., 2003. С. 71.
[14] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 106.
[15] Законы Гражданские (Свод Законов, т.X, ч. 1,изд. 1914 г.) / сост. В. В. Исаченко. Пг., 1916. С. 161.
[16] Там же.
[17] Решение опубликовано: Журнал Министерства юстиции. 1859. № 5 (см.: Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 107).
[18] Там же.
[19] Законы Гражданские... С. 552.
[20] Там же.
[21] Куницын А. О силе договора найма имуществ // Журнал Министерства юстиции. 1861. Т. 9. С. 321.
[22] Пестржецкий А. О вещном характере найма недвижимых имуществ // Там же. Т. 7.
[23] Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма. С. 328.
[24] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства... С. 109.
[25] Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001. С. 472.
[26] Синайский В. И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 383.
[27] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 62.
[28] Фрейтаг-Лоринговен А. Л. Материальное право проекта Вотчинного устава. С. 298.
[29] Там же. С. 303.
[30] Там же. С. 316.
[31] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 109.
[32] Мейер Д. И. Русское гражданское право. В 2 ч. Ч. 2. М., 1997. С. 271.
[33] Там же.
[34] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 82.
[35] Там же.
[36] Цит. по: Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 77.
[37] Борон Ю. Система римского гражданского права. В 5 кн. Кн. 4. Обязательственное право. СПб., 1899. С. 192.
[38] Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 3. С. 327.
[39] Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М., 2003. С. 130.
[40] Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов/Д., 1995. С. 580.
[41] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 58.
[42] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 107.
[43] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 65.
[44] Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 3. С. 328.
[45] Там же. С. 332.
[46] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. С. 105.
[47] Змирлов К. П. Договор найма имуществ по нашим законам. С. 65.
[48] Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 1. С. 4.
[49] Там же. С. 73.
[50] Там же. Т. 3. С. 332.
[51] Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма. С. 336. Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма. С. 336.
[52] Там же.
[53] Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства.
[54] Там же. С. 111.
[55] Вотчинный устав. СПб., 1892. С. 12.
| 
