О соотношении кондикционного требования и требования о возврате исполненного по недействительной сделке Автор публикации: Кушхов Р.А., аспирант кафедры гражданского и семейного права МГЮА
Признание оспоримой сделки недействительной и применение последствий ее недействительности, а также применение последствий недействительности ничтожной сделки являются способами защиты гражданских прав. Наряду с этим требование о возврате неосновательного обогащения также является способом защиты гражданских прав. Возникает вопрос о сферах применения данных способов защиты и об их взаимодействии друг с другом.
Общие положения о последствиях недействительности сделки закреплены в ст. 167 Гражданского кодекса РФ1, где, в частности, сказано: "Недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения”. Последствия недействительности сделки выражаются в правовой судьбе полученного предоставления сторонами по сделке. Такими последствиями являются: односторонняя реституция, двусторонняя реституция, недопущение реституции.
Под реституцией принято понимать возврат сторонами недействительной сделки всего полученного по сделке (restituere – возвращать). Реституция зародилась в эпоху римского права, и многие авторы считают ее предшественницей современного реституционного правоотношения2.
Термин реституция не получил легального закрепления в российском законодательстве. Возврат полученного по сделке называют в доктрине гражданского права России реституцией. Между тем употребление данного термина в правопорядках других государств не совпадает с его употреблением в России. Под ним понимают фактически любой возврат недолжно полученного. Более того, во многих странах нет различия недолжно полученного (неосновательного обогащения) и приобретения по недействительной сделке. Этим объясняется отсутствие института недействительности сделок как такового. В любой ситуации недолжного перемещения материальных ценностей применяются традиционные средства защиты такие, как: виндикация, кондикция и деликтное требование3.
К. Осакве отмечает, что термин "реституция” (restitution) в англо-американских правовых источниках используется наравне с термином неосновательное обогащение (unjust enrichment). Вместе с тем автором отмечена тенденция постепенной замены термина unjust enrichment, термином restitution4.
Учитывая устоявшиеся традиции доктрины российского гражданского права, а также во избежание путаницы в отграничении возврата имущества из недействительных сделок и неосновательного обогащения представляется необходимым в дальнейшем использование термина реституция именно по отношению к институту недействительности сделок, то есть в его узком понимании.
Согласно п. 2 ст. 167 ГК, "при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах – если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом”.
Сделка, признанная недействительной, недействительна с момента ее совершения. Следовательно, все полученное сторонами по недействительной сделке не имеет под собой законного основания и является неосновательным обогащением, вследствие чего подлежит возврату. В § 2 гл. 9 ГК содержится механизм возврата имущества, основанием применения которого служит недействительность сделки. Вместе с тем в ГК имеются также и иные способы возврата неосновательно полученного имущества (например, виндикация и кондикция). Возникает вопрос, какой правовой механизм следует избрать для возвращения неосновательно переданного имущества?
В науке гражданского права учеными по этому поводу высказываются неодинаковые суждения. В доктринальной литературе имеется точка зрения, в соответствии с которой реституционное требование, по сути, в зависимости от обстоятельств дела, выражается в возврате неосновательного обогащения либо же истребовании имущества из чужого незаконного владения. Таким образом, авторы приходят к выводу о том, что реституция не является самостоятельным средством защиты. При недействительности сделки предлагалось использовать такие механизмы, как виндикация и кондикция5. Так, Д.О. Тузов, рассматривая природу реституционного правоотношения, отмечает: "…Недействительность сделки – это всего лишь частный случай отсутствия правового основания, а предоставление по такой сделке – одна из возможных причин незаконного владения или обогащения (и при том наиболее распространенная)”6. Отрицая самостоятельный характер института реституции, Д.О. Тузов определяет требование из недействительной сделки как частный случай либо виндикации, либо кондикции. На основании этого, реституционное требование разграничивается автором на реституцию владения и компенсационную реституцию.
Помимо прочего в работах Ю.К. Толстого, А.М. Михайлич, Н.В. Рабинович предлагается использовать для возмещения переданного по недействительной сделке также и нормы о деликтной ответственности7.
Между тем относительно природы института реституции и его соотношения с другими институтами гражданского права есть иные мнения. Так, К.И. Скловский, напротив, считает недопустимой подмену норм о реституции правилами других институтов о возврате имущества. Автор указывает: "…главной особенностью этого требования является то, что по точному смыслу статьи 167, как и других норм параграфа 2 главы 9 ГК РФ, сторона недействительной сделки не только не должна доказывать свое право на переданное имущество, но и не должна иметь такого права. Имущество, переданное по недействительной сделке, возвращается только потому, что сделка оказалась недействительной, а не потому, что одна из сторон сохранила на него право”8.
Мнение о самостоятельности института недействительности сделок поддерживается также и В.В. Ровным, М.А. Смирновой, В.В. Былковым и А.Я. Рыженковым9.
Разносторонность теоретических взглядов о природе реституционного требования, высказываемых авторами в различное время, свидетельствует об отсутствии однозначного решения в вопросах о соотношении реституции и кондикции. Тем не менее, представляются более обоснованными позиции ученых, характеризующих реституцию как самостоятельное требование, несводимое к кондикции, виндикации или возмещению вреда. К такому выводу позволяет прийти анализ разнообразных норм ГК, в которых выражена специфика реституционного требования, его своеобразие, отличающее его от остальных требований, предусмотренных ГК. Так, недействительности сделок и ее последствиям отводится специальное обособленное место в ГК (§ 2 гл. 9). В перечне способов защиты гражданских прав (ст. 12 ГК) отдельным пунктом предусматривается признание оспоримой сделки недействительной и применение последствий ее недействительности, а также применение последствий ничтожной сделки. Статьей 1103 ГК установлена возможность субсидиарно применять правила о неосновательном обогащении к требованию о возврате исполненного по недействительной сделке, равно как и к требованиям из причинения вреда и возврату имущества из чужого незаконного владения.
Своеобразие реституции проявляется в его особенностях как отдельного вида требования. Так, по требованиям из недействительности сделок предусмотрены особые сроки исковой давности (ст. 181 ГК)10. Для возврата имущества по реституционному требованию не учитывается добросовестность сторон сделки, то есть возврат происходит в любом случае независимо от добросовестности сторон, главным условием является наличие основания недействительности сделки. Другой специфичной чертой является наступление дополнительной ответственности для стороны по недействительной сделке в случае, если она знала о недееспособности, ограниченной дееспособности, малолетстве, несовершеннолетии другой стороны или при неспособности этой стороны (гражданина) понимать значение своих действий (ст. 171, 172, 175, 176, 177 ГК). Такая же ответственность наступает и в случаях, предусмотренных ст. 178 ГК (сделка, совершенная под влиянием заблуждения) и ст. 179 ГК (сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств).
Необходимо также отметить, что применение реституционного средства защиты, происходящего по основанию недействительности сделки, отражено в многолетней практике судебных органов. Речь идет о многочисленных решениях или постановлениях судов, которые удовлетворяют реституционные требования, либо предписывают применять правила о последствиях признания оспоримой сделки недействительной и применении последствий ее недействительности, либо применения последствий недействительности ничтожной сделки11.
Указанные выше обстоятельства свидетельствуют о самостоятельной природе реституции, несводимой к виндикации, кондикции или требованию из причинения вреда.
Для целей настоящего исследования интерес представляет вопрос о разграничении реституционного требования и требования из неосновательного обогащения. Трудности в разграничении диктуются, прежде всего, сходствами данных институтов. Реституция направлена на возврат ранее осуществленного исполнения. Кондикция, в свою очередь, тоже способна к реализации данной цели. Как первое, так и второе требования носят обязательственный характер. Основанием возврата исполненного по обоим требованиям является отсутствие правового основания для осуществленного исполнения. Оба требования, при определенных обстоятельствах, могут преследовать цель восстановления чьей либо нарушенной имущественной сферы. Как при реституции, так и при кондикции приоритетом обладает исполнение по возврату имущества в натуре, и лишь при невозможности такого возврата наступает обязанность по денежному возмещению.
Указывая на сходство реституционного и кондикционного требований, Д.О. Тузов отмечает, что в ситуациях, когда вещь потреблена приобретателем по сделке, либо же отчуждена впоследствии третьему лицу, невозможно обнаружить каких-либо отличий реституционного обязательства от кондикционного12. Следовательно, неизбежно встает вопрос об универсальном критерии разграничения этих требований. Между тем ГК не содержит такого критерия, что лишний раз свидетельствует об актуальности поставленной проблематики.
Несмотря на наличие сходств, у обоих требований есть также и отличия. Так, применение кондикционного требования подразумевает восстановление имущественной сферы потерпевшего, в то время как реституция предусматривает возврат имущества другой стороне по сделке. Вместе с тем возвращаемая вещь могла и не принадлежать той стороне, которой она возвращается (неуправомоченный отчуждатель). В такой ситуации реституция направлена не на возврат имущества собственнику, а на ее возврат стороне – неуправомоченному отчуждателю.
Следует отметить, что правовым основанием возврата имущества по недействительной сделке служит не отсутствие встречного предоставления (или достаточного встречного предоставления) со стороны приобретателя истребуемой вещи, что имеет место при кондикции, а недействительность сделки, на основе которой происходило предоставление.
В подавляющем большинстве случаев, последствием недействительности сделки является двусторонняя реституция, в то время как возврат неосновательного обогащения является односторонним13.
Основание недействительности сделки всегда существует в момент ее совершения, хотя стороны, в этот момент, могли и не знать о наличии такого основания. Основание возврата неосновательного обогащения может возникнуть и после совершения сделки. В данном случае имеется в виду последующее отпадение основания перехода имущества.
Отмеченное своеобразие реституции, ее отличия от требования из неосновательного обогащения, свидетельствуют о различности правовых последствий в случае удовлетворения этих требований. Учитывая это, представляется неблагоприятной конкуренция рассматриваемых требований, несмотря на то, что действующий ГК фактически ее не исключает. Необходимо отметить, что в силу универсальности института кондикции недействительность сделки, по сути, приводит к последствиям, изложенным в п. 1 ст. 1102 ГК.
Относительно конкуренции реституционного и кондикционного требований В.В. Ровный указывает, что кондикционное требование конкурирует лишь с ничтожной сделкой. По мнению автора, вызвано это тем, что признание оспоримой сделки недействительной является основным этапом в процессе реституции. Таким образом, признание судом недействительности оспоримой сделки в дальнейшем может повлечь только реституцию, но не кондикцию. Что касается ничтожной сделки, то, как пишет В.В. Ровный, специального признания ее недействительности не требуется, и в силу того, что ее признание судом недействительной является необязательной стадией, требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки конкурирует с требованием из неосновательного обогащения14.
Тем не менее, следует признать, что для института кондикции является абсолютно безразличным то обстоятельство, что возвращается имущество, переданное по оспоримой либо по ничтожной сделке. Для кондикции необходимым является факт необоснованного, в правовом плане, перехода имущества, вне зависимости от того, был он необоснованным в момент передачи имущества либо был признан таковым судом впоследствии. Теоретически, после признания судом оспоримой сделки недействительной, собственник может истребовать переданное по сделке по нормам о неосновательном обогащении, не прибегая к реституции. Причем собственником может оказаться как сторона по сделке, так и третье лицо. Последний случай возможен, когда стороной по сделке являлся неуправомоченный отчуждатель.
Ответ на вопрос относительно очередности предъявления рассматриваемых требований видится в их функциональном предназначении. Реституция является специальным последствием недействительности сделок, рассчитанным только на нее. Это означает, что данное требование имеет строгую целевую, функциональную направленность. Неслучайно законодатель поместил правила о сделках и реституции в одну главу (гл. 9) ГК, т.е. нормы о последствиях недействительности сделок – сразу же после правил о самих сделках. Следовательно, это подтверждает необходимость в первоочередном применении реституционных мер, и только потом общих, более универсальных – кондикционных. Именно это свойство специально-функциональной направленности требования из недействительности сделок должно указывать на первоочередность его применения и отодвигать на второй план требование, основанное исключительно на нормах гл. 60 ГК.
Необходимо отметить, что специальный характер реституции не исчерпывается отмеченным выше случаем. Дело в том, что после того, как правоприменитель избрал реституционное средство возврата переданного по сделке, он не лишается впоследствии правом пользоваться некоторыми правилами о неосновательном обогащении (гл. 60 ГК). Такая возможность закреплена в ст. 1103 ГК. Но здесь уже законодатель в императивном порядке предписывает использовать нормы о кондикции, если в правилах о реституции не сказано иное. В отличие от предыдущего случая соприкосновения кондикции и реституции специальный характер реституционных норм уже подтвержден на законодательном уровне (ст. 1103 ГК).
Отдельным вопросом соотношения кондикционного и реституционного требований о защите гражданских прав является область субсидиарного применения норм гл. 60 ГК к требованиям из недействительных сделок. Возможность такого применения допускается в соответствии со ст. 1103 ГК. Представляется необходимым выяснить круг кондикционных норм, способных дополнить требование из недействительной сделки. Но, перед тем как перейти к анализу норм обоих институтов, необходимо отметить, что применение правил о неосновательном обогащении допускается только тогда, когда специальными правилами о последствиях недействительности сделок не установлено другое.
Пункт 1 ст. 1104 ГК не может дополнить требование из недействительной сделки, так как п. 2 ст. 167 ГК содержит такое предписание, заключающееся в приоритетности возврата имущества в натуре.
Что касается п. 2 ст. 1104 ГК (об ответственности за недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного имущества), то его применение к требованию из недействительных сделок представляется возможным. Однако в некоторых случаях использование данной нормы может исключаться правилами самого института недействительности сделок. Так, необходимо учитывать дополнительные последствия недействительности сделки, предусмотренные в ст. 171, 172, 175 − 179 ГК, которые направлены на защиту интересов слабой стороны.
Пункт 1 ст. 1105 ГК по содержанию совпадает с п. 2 ст. 167 ГК, за тем лишь исключением, что в п. 1 ст. 1105 ГК установлена дополнительная ответственность приобретателя за последующее изменение стоимости имущества, если приобретатель не возместил его стоимость немедленно после того, как узнал о неосновательности обогащения. В силу этого представляется возможным дополнение реституционного требования правилом п. 1 ст. 1105 ГК, которое не содержится в нормах о последствиях недействительности сделок.
Возможное применение п. 2 ст. 1105 ГК отчасти перекрывается действием положения п. 2 ст. 167 ГК. Однако в данном случае тоже имеется некоторое отличие. Помимо правил о возмещении стоимости пользования чужим имуществом, а также чужими услугами, п. 2 ст. 1105 ГК содержит указание по поводу стоимости такого пользования. Оно определяется по цене, существовавшей в то время, когда закончилось пользование, и в том месте, где оно происходило. Следовательно, в этой части кондикционной нормой вполне можно дополнить реституционное требование.
Пункт 1 ст. 1107 ГК решает судьбу доходов, извлеченных приобретателем из неосновательно приобретенного имущества. В соответствии с данной нормой все такие доходы подлежат возмещению потерпевшему. Вместе с тем представляется недопустимым понуждение к выплате тех доходов, которые приобретатель фактически не извлек, но как говорится в п. 1 ст. 1107 ГК "должен был извлечь” из приобретенного имущества (потенциальные доходы)15. Думается, что такое возмещение приведет лишь к необоснованным выгодам самого потерпевшего (стороне по сделке). Несмотря на это, ГК все же не исключает применения указанного правила. Для применения п. 1 ст. 1107 ГК потерпевшей стороне необходимо доказать наличие обогащения на стороне приобретателя.
Положения п. 2 ст. 1107 ГК посвящены начислению процентов за пользование чужими денежными средствами. Правила о последствиях недействительности сделок таких норм не содержат. Следовательно, субсидиарное применение данной нормы к реституционному требованию является правомерным.
Также актуальным является субсидиарное применение к реституционному требованию ст. 1108 ГК, ведь приобретатель мог быть вынужден осуществлять какие-либо необходимые затраты на содержание и сохранение полученного по недействительной сделке имущества. Представляется вполне справедливым обязывание стороны сделки, от которой изначально было получено имущество, к выплате таких затрат при возвращении ей ее имущества.
Следует отметить, что при двусторонней реституции требования обоих сторон могут быть погашены зачетом при равном объеме возмещения.
В научной литературе неоднократно отмечается о недопустимости субсидиарного применения правил о неосновательном обогащении к тем требованиям из недействительности сделок, которые заключаются в истребовании всего полученного по сделке в доход государства16. Такие меры, в частности, применяются при недействительности сделок, совершенных: с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК); под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения сторон или в результате стечения тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК). По сути, данное решение представляется правильным. Вместе с тем ГК такое применение не исключает, что, как думается, требует дальнейшей законодательной корректировки. Причем указанное ограничение по субсидиарному применению норм о неосновательном обогащении не должно распространяться на добросовестную сторону сделки.
Анализ института недействительности сделок в его соотношении с институтом кондикции позволил прийти к следующим выводам.
Требование из недействительной сделки является самостоятельным видом требования, не сводимым к виндикации, кондикции или требованию о возмещении вреда.
Ответ на вопрос в разграничении реституции и кондикции видится в универсальном родовом характере кондикции по отношению к специальному реституционному средству возврата имущества. Область применения реституционного требования должна определяться целевой, функциональной направленностью данного института – последствием недействительности сделок. Следовательно, институт кондикции в таких ситуациях может быть применим только в рамках ст. 1103 ГК, но не как самостоятельное требование.
1 Далее − ГК.
2 Грось А.А. Защита гражданских прав: сравнительный анализ институтов римского частного права и действующего гражданского и гражданского процессуального права // Правоведение. 1999. № 4. С. 100.
3 Тузов Д.О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России // Цивилистические исследования. Выпуск первый: Сборник научных трудов памяти профессора И.В. Федорова / Под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О. Тузова. − М.: "Статут”, 2004. С. 220, 221.
4 Осакве К. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в англо-американском праве: основополагающие принципы и правовая политика // Журнал российского права. 2005. № 7. С. 77-81.
5 Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. − М., Изд-во Юр. лит. 1951. С. 219-225.
6 Тузов Д.О. Указ. соч. С. 221.
7 Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л. 1955. С. 114-115; Михайлич А.М. Внедоговорные обязательства в советском гражданском праве // Учебное пособие. – Краснодар, "Изд-во Кубанского ун-та”, 1982. – С. 12; Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л. 1960. С. 110.
8 Скловский К.И. Некоторые проблемы реституции // СПС "Консультант плюс”.
9 Ровный В.В. Эвикция: проблемы конкуренции исков и права собственности // Правоведение. 2000. № 5. С. 127-130; Смирнова М.А. Соотношение обязательственных требований в российском гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей. Вып. 7 / Под ред. О.Ю. Шилохвоста. – М.: НОРМА, 2003. 190; Былков В.В., Рыженков А.Я. Природа неосновательного обогащения: правоотношение, юридический факт, имущество. – Волгоград: Издательство "Панорама”, 2005. С. 177-182.
10 Постановлением Пленумов ВС РФ и ВАС РФ предусмотрено, что к требованиям о признании недействительности оспоримой сделки не применяются общие правила, установленные ст. 200 ГК РФ о начале течения срока исковой давности. П. 9 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 12, 15 ноября 2001 г. № 15/18, "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса РФ об исковой давности” // СПС "Гарант”.
11 Напр.: Постановление Президиума ВАС РФ от 27 апреля 1999 г. N 411/99 // СПС "Консультант плюс”; Постановление Президиума ВАС РФ от 31 июля 2001 г. N 7982/00 // СПС "Консультант плюс”; Постановление Президиума ВАС РФ от 15 октября 2002 г. N 548/02 // СПС "Консультант плюс”.
12 Тузов Д.О. Указ. соч. С. 238, 239.
13 Перкунов Е. Неосновательное обогащение – место в гражданском кодексе и практика Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2004. № 3. С. 117.
14 Ровный В.В. Проблема "конкуренции исков” в российском гражданском праве // Государство и право. 2003. № 6. С. 97.
15 Былков В.В., Рыженков А.Я. Указ. соч. С. 187.
16 Ем В.С. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Законодательство. 1999. № 7. С. 22; Былков В.В., Рыженков А.Я. Указ. соч. С. 188; Бозиева Ю.Г. Кондикционные обязательства в системе гражданско-правовых обязательств. Дис. … канд. юрид. наук. − Краснодар, 2003. С. 74.
| 
