Основной задачей современной гражданско-правовой науки является выработка юридически точных понятий, а также рекомендаций по их эффективному практическому применению. Усложнение товарного оборота, рост научных знаний и наукоемких технологий привели к качественному обновлению законодательства в сфере объектов гражданского оборота.

Центральное место в системе объектов гражданских прав занимают вещи.

Наш мир как единый и непрерывный материальный континуум сплошь состоит из вещей. Именно они стали нашими постоянными спутниками по жизни, традиционно обеспечивая повседневный и привычный комфорт.

А что такое вещи? Ответ на этот вопрос весьма важен, так как является одним из исходных рубежей в теории объектов гражданских прав. Прежде всего заметим, что сам термин "вещь" многозначен и имеет, как минимум, бытовую, философскую и юридическую интерпретации. Так, с обыденных позиций вещи воспринимаются как "отдельные предметы, изделия"*(1).

История философской категории "вещь" подтверждает ее гораздо большую неоднозначность по сравнению с одноименным бытовым понятием. Ведь общеизвестно, что изначально одним из главных вопросов философии и была сущность вещи, субстанция бытия. На протяжении тысячелетий выдвигались в этой связи самые различные концепции. Еще в античный период в вещи усматривался элемент материи. Однако этот постулат не смягчал остроты дискуссии о том, что, в свою очередь, считать первоосновой материи. Одни мыслители прибегали к метафизическим приемам и возникновение всех вещей объясняли происходящими стихиями во Вселенной. Другие же считали, что природу всех видимых вещей составляют некие мельчайшие и неделимые тела - "атомы".

В философии оказалось востребованным и такое известное понятие, как "вещь в себе" (Д. Локк, И. Кант), основанное на том, что индивид судит о вещах только по собственным, субъективным представлениям. Каковы же вещи на самом деле с их подлинными качественными характеристиками - эти вопросы из области объективного и лежат вне возможностей человеческого знания.

Так или иначе, вещи в освещении любой философской школы трактовались прежде всего как явления, имеющие действительное и самостоятельное существование. Все мнимое, не имеющее реального и индивидуального бытия, вещью считаться не может.

Это очень важный принцип, подчинивший себе и методику юридического определения вещей. Еще на заре нормативной регуляции, когда наиболее сильны были приемы казуистического регулирования общественных отношений, именно вещи использовались как наглядный предмет в обосновании модели надлежащего поведения. Например, древнеримские юристы примерами с вещами иллюстрировали особенности тех или иных сделок, обычаев, правовых предписаний.

Но, несмотря на популярность, категория вещи в античном праве не получила позитивного определения*(2). Только путем анализа совокупности казусов, сопоставления отдельных положений Дигест и Институций современные историки права пытаются сформулировать общую дефиницию вещи, использовавшуюся в Древнем Риме. Так, А.А. Подопригора отмечает, что с позиций римского частного права вещи - это все, что окружало человека, могло быть объектом вещного права и заключало в себе определенную ценность*(3).

Отметим, что и позднее законодательство почти никогда не давало легального определения вещам. Например, у нас в стране ни одна кодификация гражданского права не содержала и не содержит искомой дефиниции. За рубежом самым известным и, пожалуй, единственным исключением выступает норма параграфа 90 Германского гражданского уложения, прямо определяющая понятие вещи как материального предмета. Таким образом, основное внимание при раскрытии вопроса о статусе вещи в цивилистике, по нашему мнению, надлежит уделить доктрине, не в пример законодателю выработавшей и предложившей множество самых разнообразных дефиниций*(4).

Взяв их за основу, предложим необходимые признаки вещей, если иметь в виду юридический смысл этого понятия.

Первый юридический признак вещи - доступность обладанию.

В Древнем Риме одной из наиболее важных характеристик вещи признавалась известная формула Дигест: "Dominium rerum" ("господство над вещью"). Это свойство - быть доступным обладанию человека - обусловлено общим состоянием знаний, хозяйственных возможностей и потребностей, общих факторов развития общественной жизни.

Дореволюционная российская цивилистика также неоднократно акцентировала внимание на этом признаке.

Д.И. Мейер образно подчеркивал, что лишь застреленная или посаженная в клетку птица может стать объектом обладания человека, а следовательно, и вещью в гражданско-правовом смысле*(5). Авторы-составители известного энциклопедического словаря товарищества "Гранат" указывали на юридическую способность вещи быть доступной нашему обладанию: "...Исключенная теперь, например, в отношении к солнцу, звездам и другим недоступным для нашего господства предметам, она может возникнуть тогда, когда нам удастся установить, хотя бы путем электричества, воздействие на небесные тела и воспользоваться его последствиями на земле"*(6).

Современная учебная литература также постулирует, что предметы, на данном этапе развития человека для него недостижимые, интеллектуально и физически им не контролируемые, вещами с точки зрения права не являются*(7).

Но разве только пространственно отдаленные тела лишены юридического статуса вещи? Нередко бывает, что те или иные предметы материи можно осязать в непосредственной близости, например, воду в океане, воздух в комнате. Смысл тут кроется в другом. Если их нельзя точно обособить от других предметов, изолировать от внешнего мира или предметно индивидуализировать, вещами их тоже признать нельзя. Наоборот, природный газ в баллоне, вода в канализации или цистерне являются обособленными объектами и поэтому, будучи доступными обладанию человека, становятся вещами. Состояние, в котором вещь будет обособлена от остального материального мира и, следовательно, доступна человеческому обладанию, можно назвать дискретным.

Общая тенденция такова, что вследствие развития технических возможностей общества многие явления окружающего мира постепенно входят в сферу господства людей и поэтому становятся объектами прав - вещами. Хрестоматийный пример таких "метаморфоз" приводил в свое время Е.Н. Трубецкой: "В древности, когда электрическая энергия была известна человеку лишь в виде ниспосылаемой Зевсом молнии, она не могла быть объектом права; теперь же, когда электричеством освещаются дома, улицы, устраиваются электрические трамваи, оно, несомненно, является объектом права, и возникают даже судебные дела о краже электричества"*(8).

Такие заключения наш современный век только подтверждает. В Германии вещами традиционно признаются предметы в любом агрегатном состоянии, поэтому установлена ответственность за кражу воды, проходящей по трубам, пара из системы отопления, сжиженного газа в баллоне. Главное, чтобы вещь была конкретной и материально обособленной от внешнего мира. Таким образом, отмечается, что нельзя украсть, например, морскую воду или часть атмосферного воздуха*(9).

Даже на международно-правовом уровне закреплено, что поскольку дикие животные, например морские биоресурсы, находятся в естественной среде обитания и не обособлены от нее, они не являются вещами, то есть объектами чьего-либо права*(10).

Таким образом, первым признаком вещи в гражданском праве является ее доступность обладанию человека.

Второй юридический признак вещи - материальность.

Этот критерий, в отличие от первого, становится едва ли не главным поводом для дискуссий. Связано это с утверждением в отечественной науке гражданского права двух противоположных концепций вещи:

1. Широкой (вещами признаются как материальные предметы, так и нематериальные блага).

2. Узкой (вещами признаются только материальные предметы).

Первый (широкий) подход берет начало еще в римском праве, где ключевое слово "res" (вещь) имело два смысла. Этим понятием обозначались как материальные предметы, так и юридические отношения, имущественные права.

"Некоторые вещи телесны, а некоторые - бестелесны, - формулировал Гай. - Телесны те вещи, которые можно осязать, как земля, человек, одежда, золото, серебро и многие другие. Бестелесны же те, которые осязать нельзя, как, например, наследство, пользование плодами (узуфрукт), обязательства, возникающие каким-либо образом"*(11).

Такая интерпретация напрямую вытекает из античной философии. Например, Цицерон различал вслед за своими греческими учителями вещи, которые существуют ("Res quae sunt"), и вещи, которые мыслятся ("Res quae intellegentur")*(12).

Эта же методика образовывала и структуру Институций (лица - вещи - иски), согласно которой категория "вещи" обнимала собой как "отдельную юридически самостоятельную материальную вещь с четкими пространственными границами", так и вообще "любой объект (в том числе нематериальный) частного права или гражданского процесса, а также целый имущественный комплекс"*(13).

Сегодня такая широкая интерпретация используется прежде всего в странах англосаксонской системы права. Логика рассуждений сходна с классическими древнеримскими воззрениями: раз право может быть отчуждено, оно тоже является вещью ("Chose in action"), пусть и особого рода*(14).

Государства с континентальным правопорядком избрали другой путь. Вещь в их гражданском праве мыслится лишь в одном качестве - как осязаемый объект внешнего мира. Так, в уже упоминавшемся параграфе 90 Германского гражданского уложения прямо указано: "Вещами в смысле закона признаются лишь материальные предметы"*(15).

Какой же подход в определении термина "вещь" адекватен российским правовым условиям, если учесть явное тяготение нашей юриспруденции к континентальной методике регулирования?

Ответ не так очевиден, каким кажется на первый взгляд. Прежде всего отметим, что в последнее время возросло количество дискуссий о возможности существования в российском гражданском праве так называемых бестелесных вещей. Особенно настоящий всплеск обсуждений дефиниции вещи пришелся на момент последней кодификации гражданского законодательства*(16). К сожалению, сам Гражданский кодекс РФ из-за некорректной, на наш взгляд, редакции некоторых своих норм (ст. 128) дал почву для подобных споров.

Но нельзя не отметить и другое обстоятельство. Тенденция современного научного прогресса такова, что с возрастающей быстротой в сферу правового регулирования попадают совершенно новые объекты - как материальные, так и дематериализованные (безналичные денежные средства, предприятия как имущественные комплексы, бездокументарные ценные бумаги и т.д.). Опыта юридической регламентации отношений по поводу таких объектов до сих пор общество не имело. В итоге этого ускорения право попросту не успевает облекать такие блага в адекватные юридические формы*(17). Отсюда и случается, что или по аналогии, или посредством прямых указаний законодателя, имеющих характер юридических фикций, нормой признается, по сути, аномалия. Например, когда статус вещи распространяется на "бестелесные" объекты. Остается только надеяться, что подобные факты являются временными и постепенно каждый род объектов гражданских прав будет получать надлежащую (научно обоснованную) методику юридической регламентации.

К вопросу о необходимости других юридических признаков вещи.

С нашей точки зрения, указанные выше два критерия, позволяющие сегментировать вещи в кругу других объектов гражданских прав (доступность обладанию человека и материальность), являются достаточными. Никаких дополнительных признаков для этого не требуется.

Однако в литературе можно встретить и иную позицию. Так, А.П. Сергеев пишет: "Важнейший признак вещей, благодаря которому они и становятся объектами гражданских прав, заключается в их способности удовлетворять те или иные потребности людей. Предметы, не обладающие полезными качествами либо полезные качества которых еще не открыты людьми: объектами гражданско-правовых отношений не выступают"*(18).

Аналогичный подход прослеживается и в более ранних трудах цивилистики. Еще в начале прошлого столетия в Энциклопедическом словаре Товарищества "Братья Гранат и Компания" (статья "Вещь") указывалось: "...Если единицы, составляющие совокупность вещей, не имеют самостоятельной ценности в гражданском обороте, как, например, капли вина в бутылке, зерна в мешке с пшеницей, отдельные спички в коробке, карты в колоде и т.д., то немецкое уложение (речь идет о Германском гражданском уложении 1896 г. - Н.А.): принимает в указанных случаях за вещи не лишенные ценности единицы таких совокупностей, а так или иначе ограниченную массу этих единиц"*(19).

Данная позиция выражает потребность в выделении еще одного конститутивного признака вещи - ее ценности (полезности). Условно это можно назвать аксиологическим подходом к вещи*(20). Его суть состоит в том, что предметы, не обладающие ценностью (полезностью), вещами не признаются.

Эта мысль теоретически верна, однако, на наш взгляд, надо учитывать, по крайней мере, три следующих обстоятельства.

Во-первых, сама категория "ценность" носит личностный, субъективный оттенок. Это, согласно терминологии теории аргументации, оценочное, ситуативное понятие, не могущее быть эффективным критерием*(21). Как справедливо полагал Е.Н. Трубецкой, "ценность вещи есть величина, в высшей степени изменчивая, а потому представляет шаткий критерий для отличия того, что есть и что не есть объект права: то, что сегодня не имело цены, завтра оказывается ценностью". В подтверждение он приводил такой хрестоматийный пример: вчера ваш речной песок не представлял ценности, служил для вас только помехой, и вы дозволяли брать его кому угодно, а сегодня изобретен способ делать из речного песка чрезвычайно твердый и дешевый кирпич, и песок внезапно становится большой ценностью*(22). "Говоря о материальных предметах, мы должны помнить, что ценность - это предмет, субъективно осмысленный с точки зрения интересов человека", - заключил позднее болгарский ученый Н. Неновски*(23).

Еще один пример изменчивости признака ценности. Традиционно тело человека не выступает как объект гражданских прав - вещь. Однако с развитием передовых медицинских технологий, вопросов генетики, трансплантации эта точка зрения подвергается и еще неоднократно будет подвергнута коррекции. По мнению цивилистов, уже сейчас "останки человека и отделенные от его тела части являются вещами"*(24). Договоры об отделении частей тела или взятии крови, а также об изъятии внутренних органов после смерти уже признаются действительными, если не нарушают основ публичного правопорядка*(25). Биологические и физиологические продукты функционирования организма умершего становятся даже объектами права наследования, как это произошло в известном случае с вдовой Корин Паркале, описанном в прессе*(26).

Во-вторых, в нашем быту существует множество предметов, не обладающих очевидной для многих ценностью: любительские фотографии, старая ветошь, черновики, сломанная шкатулка, никому не нужная деловая переписка. А пресловутый глиняный черепок (сравним две ситуации: когда он - сегодняшнего времени и когда - III тысячелетия до нашей эры)? Все эти предметы, несомненно, вправе считаться такими же объектами права - вещами, как какое-нибудь доходное предприятие, если на то есть желание их законного владельца.

Наконец, в-третьих, ГК РФ уже в первой статье подчеркивает, что гражданское законодательство исходит из свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав. Постулируется, что граждане и организации приобретают и осуществляют их своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству его условий. Таким образом, никто не может запретить продать, скажем, старый ботинок, если у кого-то имеется на него спрос.

Признак ценности действительно для вещи чрезвычайно важен, фундаментален. Но он существует a priori - с самого начала и до тех пор, пока данный предмет является объектом гражданского правоотношения. Любая вещь - от золотого слитка до половой тряпки - может, на наш взгляд, считаться изначально, по определению ценной, пока находится в сфере чьего-то права или выступает как объект какой-либо сделки. А отсюда очевидный вывод: ценность предмета при таком раскладе, как самостоятельный признак, доказывать не надо. Она автоматически следует из п. 3 ст. 10 ГК РФ, установившего, что разумность и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются.

Поэтому вряд ли целесообразно выделять ценность вещи как ее отдельный критерий. Доступность обладанию и материальность - два необходимых и достаточных условия придания любому предмету из окружающего мира правового статуса вещи.

Н.Н. Аверченко,

преподаватель,

аспирант юридического факультета

Курского государственного технического университета

"Журнал российского права", N 5, май 2004 г.

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990. С.82.

*(2) Возможно, это было связано с тем, что римские юристы принципиально избегали определений правовых понятий и институтов. Считалось, что "всякое определение в цивильном праве чревато опасностью, ибо мало случаев, когда оно не может быть опрокинуто". Цит. по: Нерсесянц В.С. Философия права: Учебник для вузов. М.: Норма, 1997. С.32-33.

*(3) См.: Подопригора А.А. Основы римского гражданского права: Учебное пособие. Киев: Выща школа, 1990. С.103.

*(4) Хотя, как справедливо отмечается, из них можно принять в качестве рабочих немного. См.: Зинченко С., Лапач В. Правовой статус имущества как объекта гражданских прав // Хозяйство и право. 2000. N 8. Приложение. С.7.

*(5) См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч.1. По изд. 1902 г. М.: Статут, 1997. С.139.

*(6) Энциклопедический словарь Товарищества "Братья А. и И. Гранат и Ко". Т. Х. С.20.

*(7) См.: Советское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т.1 / Под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая школа, 1985. С.180; Гражданское право: Учебник для вузов. Ч.1 / Под ред. Т. И. Илларионовой и др. М.: Норма, 1998. С.145; Гражданское право: Учебник. Ч.1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 1998. С.205.

*(8) Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб.: Юридический институт, 1998. С.145 (Серия "Классика русской философии права").

*(9) См.: Клепицкий И.А. Имущественные преступления (сравнительно-правовой аспект) // Законодательство. 2000. N 1, 2.

*(10) См.: Вылегжанин А.Н. К вопросу о применении международно-правовых норм о морских живых ресурсах // Вестник ВАС РФ. 2002. N 2. С.112, 114.

*(11) Пухан И., Поленак-Акимовская М. Римское право: Базовый учебник / Пер. с макед.; Под ред. В.А. Томсинова. М.: Зерцало, 2000. С.136.

*(12) См.: Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. М.: Норма, 1997. С.325.

*(13) Бартошек М. Римское право: Понятия, термины, определения / Пер. с чешск. М.: Юридическая литература, 1989. С.274.

*(14) См.: Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т.1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Бек, 1998. С.297.

*(15) Германское право. Часть первая. Германское уложение / Пер. с нем. М.: МЦФЭР, 1996. С.29 (Серия: Современное зарубежное и международное частное право).

*(16) См., например: Гумаров И. Понятие вещи в современном гражданском праве России // Хозяйство и право. 2000. N 3. С.78-84; Зинченко С., Лапач В. Указ. соч.

*(17) Это объективный фактор, всегда сопутствующий законодательным нововведениям. Вспомним, как зарождалась в XVIII веке концепция исключительных прав: сначала они регулировались вещно-правовыми методами (отсюда и проприетарный термин "интеллектуальная собственность"). Лишь позже, с уяснением качественно специальной правовой природы данного рода объектов, к результатам интеллектуальной деятельности и правам на них стал применяться самостоятельный инструментарий средств правового регулирования.

*(18) Гражданское право: Учебник. Ч.1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю. К. Толстого. С.205.

*(19) Энциклопедический словарь Товарищества "Братья А. и И. Гранат и Ко". Т. Х. С.21.

*(20) Аксиология - наука о ценностях, которыми, согласно ее устоям, являются не просто предметы, а предметы с точки зрения их значимости для человека. См.: Неновски Н. Право и ценности / Пер. с болг. М.: Прогресс, 1987. С.25.

*(21) См.: Рузавин Г.И. Логика и аргументация: Учебное пособие. М., 1997. С.335.

*(22) См.: Трубецкой Е.Н. Указ. соч. С.145.

*(23) См.: Неновски Н. Указ. соч. С.176.

*(24) Вагацума С., Ариидзуми Т. Гражданское право Японии: В 2 кн. Кн. 1 / Пер. с япон. М.: Прогресс, 1983. С.93.

*(25) См.: Вагацума С., Ариидзуми Т. Указ. соч. С.43; Малеина М. Правовое регулирование донорства крови // Советская юстиция. 1993. N 24. С.12-13; Шамов А. Смертельный экспорт // РГ. 2001. 13 апр.

*(26) См.: Смирнов В. Homo technicus от рождения до смерти // Литературная газета. 1986. 30 июля; Кулагин М. И. Избранные труды. М.: Статут, 1997. С.251 (Серия "Классика российской цивилистики").