Интерес в гражданском праве

·          Интерес в гражданском праве (Ф.О. Богатырев, "Журнал российского права", N 2, февраль 2002 г.)

Проблема интереса неоднократно исследовалась как в литературе по общей теории права, так и в литературе по отдельным его отраслям. Несмотря на это, она требует дальнейшей разработки. В данной статье названная проблема в основном исследуется в аспекте (на материалах) гражданского права, хотя категория интереса есть, прежде всего, вопрос общего учения о праве. Поэтому значительное место автор отводит уровню общей теории права.

Значение интереса трудно переоценить. Интерес играет ведущую роль в возникновении, изменении и прекращении правоотношения. Без явного или предполагаемого интереса не может возникнуть правоотношение. Модификация или отпадение интереса может повлечь за собой изменение или прекращение правоотношения. В некоторых случаях закон прямо связывает судьбу правоотношения с интересом. Например, в силу п.2 ст.405 ГК утрата кредитором интереса к исполнению, ввиду просрочки должника, дает первому право отказаться от принятия исполнения, что повлечет за собой прекращение обязательства (либо его модификацию, учитывая разные мнения по этому вопросу в теории обязательственного права). В этом случае возможность прекратить обязательственное правоотношение прямо связывается законом с отпадением интереса.

Правы те, кто полагает (например, В.П. Грибанов*(1)), что интерес сочетает в себе субъективный и объективный моменты. Субъективная сторона интереса заключается в психической настроенности субъекта интереса по адресу какого-либо объекта (явления), его устремленности обладать теми или иными объектами окружающей действительности (или каким-либо образом соприкасаться с ними) либо познать объекты (явления) действительности. Объективная сторона интереса состоит в некоторой независимости, обособленности интереса от его субъекта. То есть интерес не только получает отражение в сознании субъекта, но и существует как факт окружающей нас действительности.

В некоторых случаях объективность интереса находит прямое выражение в положительном праве, которое иногда охраняет интерес лица, прекратившего свое существование. Наиболее известный случай - из области авторского права, когда закон охраняет неприкосновенность произведения творчества даже после смерти автора. Управомоченные на то лица (наследники) вправе защищать неприкосновенность авторского произведения, защищая таким образом нематериальный интерес уже умершего гражданина. Здесь законодатель предполагает наличие у умершего соответствующего социально значимого нематериального интереса*(2), *(3).

Интерес - это определенная потребность в чем-либо. Но, как справедливо замечает В.П. Грибанов, "потребность и интерес - не одно и то же", хотя между ними существует неразрывная связь*(4). Потребность порождает интерес, становясь его содержанием. Сформировавшийся интерес означает конкретизацию потребности, то есть завершение процесса прохождения потребности через сознание субъекта и нацеленность субъекта на определенный объект действительности. Таким образом, являясь первичной по отношению к интересу, потребность руководит интересом.

Интерес выступает связующим звеном между разного рода благами и субъективными правами. Поэтому признание за субъектом гражданского права правоспособности есть признание гипотетической возможности существования у этого субъекта различных интересов. На этом этапе речь идет лишь о том, что правопорядок признает саму возможность существования интересов - как имущественных, так и неимущественных. Но еще не стоит вопрос об их конкретизации. Конкретный интерес защищается субъективным правом, возможность возникновения которого должна рассматриваться как признание со стороны государства значимости интереса, покрываемого субъективным правом.

Наличие у субъекта интереса означает, что данный субъект придает определенное значение объекту интереса. Объекты интереса должны быть признаны благами, поскольку им придается определенное значение со стороны субъекта. Поскольку мыслимы либо материальные блага, либо нематериальные, необходимо говорить, соответственно, о материальном либо нематериальном интересе, связанном с ними. Характер блага, а вместе с ним и интереса определяет характер правоотношения, возникающего по поводу того или иного блага и в связи с тем или иным интересом. По поводу материального блага возникает имущественное правоотношение, и его возникновение связано с имущественным интересом. Аналогично - с нематериальным благом.

Обусловленность характера правоотношения характером блага, по поводу которого возникло правоотношение (в связи с соответствующим интересом), представляется очевидной. Важно другое. Неимущественный интерес может присутствовать в имущественном правоотношении и наоборот. Здесь не имеются в виду такие случаи, как авторское право, которое вопреки господствовавшей в советский период точке зрения не распадается на имущественные и неимущественные права (правомочия), а является полностью имущественным правом. Тем самым, конечно, не отрицается, например, факт возникновения у автора личных неимущественных прав в связи с созданием авторского произведения*(5). Речь идет о случаях, когда у субъекта правоотношения имеется интерес, не покрываемый субъективным правом.

В связи с продажей животного возникает имущественное правоотношение, но у продавца помимо имущественного интереса, покрываемого субъективным правом (требование о получении денег), имеется неимущественный интерес, следствием которого является условие договора о гуманном отношении к животному со стороны покупателя. Этот интерес не покрывается субъективным правом из обязательства. Другой пример - из области вещного права. Так называемый сервитут вида дает управомоченному имущественное право, заключающееся в возможности запрещать соседу возводить всякого рода постройки выше определенной высоты, чтобы они не препятствовали доступу солнца, света и не заслоняли бы вид*(6). Данный сервитут обслуживает имущественные потребности владельца господствующего недвижимого имущества, но при этом последний может иметь сугубо нематериальный интерес (удовольствие от хорошего вида), не входящий в имущественное правоотношение из сервитута.

Эти рассуждения должны привести к главному выводу, что все блага, как материальные, так и нематериальные, которые находятся под охраной правопорядка, являются объектом либо субъективного права, либо интереса (законного интереса). Через защиту субъективного права получает защиту его объект (определенное благо). В той же степени через защиту интереса получает защиту его объект. Здесь понятие интереса имеется в виду в узком смысле, как субститут субъективного права, как средство защиты определенного блага, не покрываемого субъективным правом.

В нашей юридической литературе иногда отождествляют интерес и благо. Так, И. Л. Брауде замечает, что термин "интерес" употребляется в науке советского права в смысле выгоды, блага*(7). Отождествление этих категорий, по нашему мнению, недопустимо, потому что благо (материальное или нематериальное) является объектом интереса (соответственно материального или нематериального). Оно же (благо) является объектом субъективного права, когда не опосредствуется интересом (охраняемым законом интересом). Отождествление интереса и блага ведет к тому, что либо интерес теряет свое самостоятельное значение, и тогда мы лишаемся связующего звена между субъектом и благом, либо благо теряет свое самостоятельное значение. В таком случае интерес теряет свою направленность, свое особое содержание.

С нашей точки зрения, Н.С. Малеин совершенно справедливо утверждает, что "право (в субъективном смысле. - Ф.Б.) не только порождается интересами, не только выражает их, но и охраняет их"*(8). Но в следующем же предложении автор допускает неточность: "В этом смысле интерес выступает объектом правовой охраны, а право - охраняемым законом интересом"*(9). Если интерес опосредствуется субъективным правом, то охраняется (объективным правом) именно субъективное право как правовое средство удовлетворения интереса, а не сам интерес, который охраняется непосредственно объективным правом только тогда, когда не существует субъективного права на благо, с которым связан этот интерес. В этом случае он выступает в качестве охраняемого законом интереса.

В то же время интерес - это и более широкая категория. Нормы права обязательно выражают различные интересы. Наделение лица правоспособностью (или органа власти компетенцией в административных правоотношениях) говорит о гипотетической возможности существования различных интересов у правоспособного лица. Возможность установления субъективного права связывается с наличием определенного интереса у его субъекта. В таком контексте интерес пронизывает всю правовую сферу, становится "сквозным" понятием.

Вряд ли можно разделить позицию Р.Е. Гукасяна, который делит интересы на правовые и охраняемые законом. По его мнению, правовые и охраняемые законом интересы - различные социальные явления и правовые категории, потому что правовая охрана тех или иных интересов не превращает их в правовые по содержанию, они только становятся охраняемыми законом. И далее: охрана законом различных интересов означает опосредствование их правовым интересом, реализация которого служит предпосылкой удовлетворения этих интересов. Р.Е. Гукасян полагает, что отождествление правовых интересов и охраняемых законом интересов приводит к отрицанию самостоятельности правовых интересов как социальных явлений, существующих наряду с иными интересами и имеющих свои средства реализации*(10).

По нашему мнению, нельзя разделять эти категории без соподчинения одной другой. Поскольку тот или иной интерес находит опору в нормах права, охраняется законом в широком смысле (на основе правоспособности (компетенции) посредством субъективного права или становясь охраняемым законом интересом), постольку такой интерес должен считаться правовым. Понятие "правовой интерес" шире понятия "охраняемый законом интерес" (если последнее понимать в узком смысле, то есть как средство защиты блага, не покрываемого субъективным правом), поэтому вряд ли правильно их отождествлять, как делают некоторые. Фактический владелец имущества согласно ст.234 ГК ("Приобретательная давность") не находится до приобретения права собственности на это имущество в правоотношении абсолютного типа. Однако, защищая свое владение (п.2 ст.234 ГК) против третьих лиц, фактический владелец защищает свой охраняемый законом интерес в ожидании возникновения права собственности. Неужели такой интерес не является правовым, имея опору в норме права?*(11)

Итак, интерес - это "сквозная" категория. Юридически значимый интерес либо покрывается субъективным правом, либо выступает в форме "охраняемого законом интереса". Некоторые авторы не довольствовались простым делением интересов на интересы, опосредуемые субъективным правом и не опосредуемые таковым. А. Ерошенко предложил определение охраняемого законом интереса: это "юридически предусматриваемое стремление субъекта в достижении тех благ, обладание которыми дозволено государством и обеспечено путем предоставления лицу правовых возможностей определенного вида"*(12). Сама попытка отойти от установившегося схематического определения охраняемого законом интереса и дать формально-логическое весьма примечательна, но, к сожалению, она не достигла цели. Принятие последнего приведет к смешению двух режимов интереса (опосредуемого субъективным правом и не опосредуемого таковым). Определение охраняемого законом интереса, данное А. Ерошенко, может быть подведено и под интерес, опосредуемый субъективным правом, так как и в этом случае стремление субъекта в достижении определенных благ предусматривается "юридически", обладание этими благами дозволено государством и обеспечивается предоставлением субъекту права правовых возможностей определенного вида.

В.П. Грибанов подверг критике определение интереса, предложенное М.А. Гурвичем. Последний утверждал, что "интерес, охраняемый законом, в отличие от материального субъективного права, есть выгода, обеспеченная не нормой материального права, а охранительной, прежде всего, процессуальной нормой"*(13).

По мнению В.П. Грибанова, выгода всегда ассоциируется с каким-либо имущественным приобретением, тогда как закон говорит не только об имущественных, но и о личных неимущественных интересах граждан и организаций*(14). Такая позиция справедлива, если понимать под выгодой только имущественное приобретение. Но здесь хотелось бы заострить внимание на другом аспекте определения М.А. Гурвича. Создается впечатление, что он понимает охраняемый законом интерес в качестве процессуальной категории (или исключительно в качестве процессуальной категории); недаром ученый говорит об отличии такого интереса от материального субъективного права*(15). Между тем существуют как материальные субъективные права, так и материально-правовые интересы, то есть то, что технически называется "охраняемые законом интересы". Гражданско-процессуальные нормы являются предпосылкой возникновения гражданских процессуальных правоотношений, которые опосредуют защиту материальных гражданских прав и интересов. Это нельзя расценивать как превращение материально-правового интереса в процессуальный. Гражданские процессуальные правоотношения всегда имеют свое особое содержание, свой особый объект. Тем более нельзя говорить, что интерес выступает только в форме процессуального интереса. В соответствии с известной формулой "процесс - форма жизни права" не может быть процессуального интереса без материально-правового.

Что касается указания М.А. Гурвича на обеспеченность интереса не нормой материального права, а охранительной, и, прежде всего, процессуальной нормой, то и его трудно признать точным. Субъективное право равно в такой же степени, как и интерес, обеспечивается охранительными нормами, а противопоставление норм материального права охранительным нормам вообще не может быть принято. Иначе напрашивался бы вывод, что среди охранительных норм нет материально-правовых.

Гражданское законодательство содержит значительное количество охранительных норм, которые в большинстве своем, конечно же, являются материально-правовыми нормами. Например, правила гл.20 ГК, посвященные защите права собственности и других вещных прав, или правила гл.59 ГК, предусматривающие регулирование деликтных обязательств. Указанные группы норм направлены на защиту в равной степени и субъективных прав, и охраняемых законом интересов. В той же степени процессуальные нормы являются предпосылкой возникновения процессуальных отношений, которые возникают для защиты субъективного права и охраняемого законом интереса.

Представляется, вряд ли возможно уйти от устоявшейся схемы, поэтому мы определили бы охраняемый законом интерес как юридически значимый интерес, который не опосредуется субъективным правом, но охраняется наравне с ним законом*(16).

Почему так сложилось, что некоторые интересы не получают опосредствования со стороны субъективного права, в связи с чем и возникла категория охраняемого непосредственно законом интереса - так называемые законные интересы? Этот вопрос уже ставился в юридической литературе. Одни авторы (Н.И. Матузов*(17)) полагали, что в силу многообразия материальных и духовных интересов граждан государство не в состоянии охватить и закрепить их юридически в качестве субъективных прав, поэтому статус субъективных прав получают только наиболее существенные, общественно значимые, типичные интересы*(18). Если бы право выражало и регламентировало все интересы личности в особых нормах, то оно представляло бы собой чрезвычайно сложную, необозримую и мало пригодную для практических целей систему (Г.В. Мальцев*(19)).

Н.С. Малеин совершенно правильно критикует данную позицию*(20). Заметим, что неспособность государства охватить все интересы субъективными правами есть только временный пробел, который рано или поздно должен быть заполнен. На этом фундаменте не может строиться различие между субъективным правом и охраняемым законом интересом. Всякий важный для личности интерес, если это необходимо и возможно с юридико-технической точки зрения, должен получить закрепление в виде субъективного права. Уже сейчас российское законодательство представляется значительно более объемным по сравнению с законодательством советского периода. Это вызвано реальными потребностями отражения чрезвычайного многообразия интересов, возникших в связи с изменением политического и социально-экономического строя в нашей стране.

Вместе с тем трудно согласиться с позицией Н.С. Малеина, который усматривает различие между названными категориями в экономических причинах. Он полагает, что иногда мало значимые интересы получают закрепление в виде субъективного права, тогда как часто трансформация более важных интересов в субъективные права может сдерживаться экономическими возможностями общества в определенный период его развития*(21). Действительно, в некоторых случаях государство отказывает в охране какого-либо интереса посредством субъективного права не только по экономическим, но и политическим причинам. Но в этом случае не получит защиты даже интерес, связанный с благом, охрана которого посредством субъективного права не допускается государством, так как никакая связь с данным благом не охраняется правопорядком.

С нашей точки зрения, различие между субъективным правом и интересом - следствие формально-юридических причин. Опосредствование какого-либо интереса субъективным правом говорит о том, что субъекту интереса может быть предоставлена конкретная мера возможного поведения с формально-юридической позиции. При этом одновременно признается возможность смоделировать конкретную или относительно конкретную меру должного поведения обязанного или обязанных лиц. То есть в связи с интересом, который не опосредствуется субъективным правом, не может возникать регулятивного правоотношения. Охраняемый законом интерес (законный интерес) проявляет себя, когда он нарушен кем-то, и факт его нарушения является фактом возникновения охранительного правоотношения.

Таким образом, когда речь идет об охраняемом законом интересе, субъекту интереса предоставляется не мера возможного поведения (которая позволяет требовать должного поведения от обязанных лиц), а лишь возможность защищать нарушенный интерес в рамках охранительного правоотношения.

Схожую мысль выражает А.В. Малько: ":субъективные права и законные интересы - различные правовые дозволенности. Первая представляет собой особую дозволенность, обеспеченную конкретной юридической необходимостью других лиц. Если же правовая дозволенность не имеет либо не нуждается в юридически необходимом поведении других лиц как средстве своего обеспечения, то она не возводится законодателем в ранг субъективного права". И далее: "Ему (законному интересу. - Ф.Б.) противостоит лишь общая юридическая обязанность - уважать его, не нарушать его, поскольку и сам он представляет собой правовую возможность общего характера"*(22).

Вряд ли, например, гражданин при жизни, а тем более после смерти обладает субъективным правом на собственное тело. Это объясняется отсутствием в этом случае объективной необходимости моделировать меру возможного поведения. Но тело гражданина как нематериальное благо, конечно, небезразлично правопорядку. Правопорядок защищает интерес, связанный с телом. При жизни гражданин сам защищает этот интерес от всякого рода посягательств, то есть может участвовать в охранительном правоотношении, возникшем в связи с нарушением данного интереса. После смерти на защиту интереса умершего гражданина, связанного с благопристойным отношением к его телу со стороны всех третьих лиц, встают его наследники и другие лица, признанные заинтересованными (если признать существование субъективного права на собственное тело при жизни, то со смертью оно все равно прекращается, и речь может идти только о защите интереса).

В примере с продажей животного с условием бережного к нему отношения присутствует интерес продавца, не покрываемый субъективным правом из договора купли-продажи. Поэтому в данной сфере продавец не обладает мерой возможного поведения, а покупатель - мерой должного. Однако нарушение интереса продавца способно привести к возникновению охранительного правоотношения: продавец может требовать расторжения договора с покупателем.

Из всего этого следует, что различие между интересом, покрываемым субъективным правом, и охраняемым законом, - только в правовых средствах удовлетворения потребностей (то есть с помощью различных формально-юридических конструкций). В одних случаях для этого предоставляется мера возможного поведения, в других - достаточно только охраны. Указанные примеры, раскрывающие роль охраняемого законом интереса, показывают также, что интерес, по аналогии с субъективным правом, может иметь как абсолютный (пример интереса, связанного с собственным телом, которое есть абсолютное нематериальное благо), так и относительный характер (пример интереса из договора). Различие между "абсолютным" и "относительным" интересом сведется только к кругу лиц, которые могут его нарушить. Интерес первого рода может быть нарушен любым лицом, тогда как интерес второго рода может быть нарушен только связанным им лицом.

Ту или иную роль интереса в правоотношении, пожалуй, вряд ли кто-нибудь отрицал. Дискуссионен другой вопрос: как соотносятся интерес и субъективное право, которое опосредствует этот интерес. Это необходимо для более точного установления понятия интереса и его места в ряду других категорий. Обратимся к дискуссии, которая велась и ведется до сих пор в зарубежной и отечественной литературе в более широком аспекте соотношения воли и интереса в субъективном праве.

Известно, что Р. Иеринг практически отождествлял субъективное право и интерес, то есть он сводил право к интересу (широко известно его определение права как юридически защищенного интереса). В нашей литературе к этому мнению фактически примкнул А.В. Венедиктов, хотя по идеологическим мотивам ему пришлось противопоставить свою концепцию концепции Иеринга и других буржуазных ученых, поддержавших немецкого коллегу. Поэтому, признавая интерес ведущим элементом правоотношения, А.В. Венедиктов понимал в данном случае интерес в смысле классового интереса*(23).

С.Н. Братусь исключал из содержания субъективного права интерес, считая его предпосылкой и целью права*(24). Делая акцент в определении субъективного права на меру возможного поведения, ученый волей-неволей примыкал к теории власти, которая являлась незначительной модификацией теории воли. Таким образом, С.Н. Братусь включает в понятие права лишь волевой момент (власть) управомоченного, не оставляя интересу никакого места в содержании субъективного права.

Характерно, что О.С. Иоффе, включая в содержание субъективного права и элемент интереса, и элемент воли*(25), все-таки переносит центр тяжести на порожденное субъективным правом предписание или запрет обязанным лицам. Он пишет: "Специфика содержания субъективного права состоит не в дозволенности действий, не в праве на свои собственные действия, а в возможности (выделено О.С. Иоффе) этих действий, возникающей вследствие обеспечения определенного поведения обязанных лиц (выделено мною. - Ф.Б.)"*(26). Выделение О.С. Иоффе момента обеспеченности поведения обязанных лиц заметно сближает его позицию с позицией М.М. Агаркова по рассматриваемому вопросу (концепция права как притязания). Из чего следует, что момент воли в содержании субъективного права отходит, по крайней мере, на второй план. Это, с одной стороны, сближает взгляд О.С. Иоффе с позицией А.В. Венедиктова, который не отдавал воле приоритета, а с другой - не позволяет признать их мнения тождественными ввиду того, что О.С. Иоффе включает элемент обеспеченности поведения обязанных лиц.

На основе многолетней дискуссии (около двух веков) по данному вопросу необходимо признать обязательными элементами содержания субъективного права волю и интерес (в нашей цивилистической литературе к числу сторонников такого подхода должен быть отнесен А.В. Венедиктов, а также О.С. Иоффе)*(27). Наличия интереса (интересов) достаточно только для признания за лицом правоспособности как предпосылки удовлетворения разного рода потребностей. Но существование субъективного права возможно только при наличии одновременно интереса и воли (власти) у субъекта*(28).

Упрек, высказываемый сторонниками теории интереса в адрес представителей теории воли, что при признании воли (воли в смысле психологического акта) элементом права определенные категории людей будут признаны неправоспособными, нельзя признать убедительным. Он уже давно опровергнут тезисом о замене отсутствующей воли малолетнего, душевнобольного волей дееспособного лица.

О.С. Иоффе должен быть, скорее всего, причислен к тем, кто считает обязательными элементами субъективного права волю и интерес, но здесь необходимо сделать одну поправку. Отдавая дань в определении субъективного права мере возможного поведения, он понимает ее не как сферу власти (воли) субъекта*(29). Ученый склонен видеть в воле, прежде всего, психологический акт, поэтому разделяет все правовые отношения на волевые и неволевые, так как, по его мнению, не во всех случаях возникновения правовых отношений присутствует воля как психологический акт*(30). Нам близка позиция тех, кто включает в содержание правоотношения индивидуальную волю (например, Ю.К. Толстой*(31), Р.О. Халфина*(32), Д.М. Генкин*(33)). Другое дело, что не всегда понятно, какую волю имеют в виду сторонники ее включения в содержание субъективного права.

Не имея возможности останавливаться подробнее на проблеме воли, отметим лишь следующее. Да, правы О.С. Иоффе и А.В. Венедиктов, когда говорят, что индивидуальная воля всегда необходима только для осуществления правоотношения, тогда как его возникновение может происходить иногда без участия воли субъектов*(34). Примеры, приводимые для иллюстрации мнения о возникновении некоторых правоотношений без участия воли их участников, не могут поколебать принцип волевого (в смысле индивидуальной воли, но понимаемой как власть субъекта, а не психологический акт) характера правоотношения. Если не все правоотношения возникают на основе волевого (психологического) акта, то все правоотношения являются волевыми в том смысле, что дают обладателю субъективного права определенную власть в определенных границах (мера возможного поведения), которая входит в содержание всякого субъективного права*(35).

Возвращаясь к интересу как обязательному элементу содержания субъективного права, следует отметить, что включение интереса в содержание права не исключает правильности тезиса С.Н. Братуся: интерес - это предпосылка и цель субъективного права. Интерес - это предпосылка субъективного права, потому что без интереса не может быть субъективного права; интерес - это цель субъективного права, потому что субъективное право выступает в качестве средства достижения цели, направленной на удовлетворение интереса субъекта. Итак, интерес, являясь частью содержания субъективного права, находит свое проявление также в категориях предпосылки и цели права*(36).

Включение интереса (как и воли) в содержание субъективного права позволяет рассматривать это содержание как двухуровневое. На первом уровне - содержание субъективного права, которое складывается из правомочий, выводимых из норм объективного права. Этот уровень можно условно назвать юридическим субстратом субъективного права. Второй уровень составляют интерес и воля (власть). Состоящий из воли и интереса, он должен быть условно признан фактическим субстратом субъективного права. Воля и интерес приводят в действие механизм реализации конкретных правомочий, составляющих юридический субстрат субъективного права. Выведение интереса из содержания субъективного права значительно обеднило бы последнее. Ведь правомочия, входящие в состав субъективного права, предопределяются характером интереса, являются юридической формой воплощения интереса*(37).

Сказанное относительно интереса как предпосылки, цели и содержания субъективного права с небольшими поправками должно быть отнесено к охраняемому законом интересу (законному интересу). Охраняемый законом интерес - это правовое средство реализации и защиты интереса, которое осуществляется не в рамках субъективного права. Однако и у охраняемого законом интереса есть аналогичная (как и у субъективного права) предпосылка и цель - фактический интерес. Найдя опору в нормах права, он превращается в охраняемый законом интерес (или юридический (правовой) интерес). Так же как интерес, вошедший в содержание субъективного права, становится юридическим интересом (общественное отношение становится правовым при опо