О терминологических проблемах в исследовании античной государственности /
Евсеенко, Т. П.
О терминологических проблемах в исследовании
античной государственности /Т. П. Евсеенко.
//Правоведение. -2003. - № 5. - С. 205 - 213
В статье говорится о терминах, категориях и понятиях в
исследованиях об античной государственности.
Библиогр. в подстрочных примечаниях.
АНТИЧНОСТЬ - ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО -
ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ - ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ -
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА -
ИСТОРИЯ ПРАВА - ИСТОЧНИКИ ПРАВА - КОНФЕДЕРАЦИЯ
- ТЕРМИНОЛОГИЯ - ФЕДЕРАЛИЗМ
Материал(ы):
О терминологических проблемах в исследовании античной государственности.
Евсеенко, Т. П.
О ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ В ИССЛЕДОВАНИИ АНТИЧНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Т. П. ЕВСЕЕНКО*
Говоря об устройстве античных государств, историки и публицисты применяют к ним такие определения, как «федеративное» или «конфедеративное». Достаточно вспомнить статьи «отцов-основателей» США А. Гамильтона и Дж. Мэдисона, труды ученых XIX в. В. В. Латышева, Ф. Г. Мищенко, В. Фишера, Э. Фримена.1 Уже тогда ученые-юристы доказывали, что указанные формы государственного устройства возникают только с появлением так называемого «современного государства», т. е. не ранее XVII—XVIII вв., а следовательно применять данную терминологию к характеристике более ранних государств не корректно.2
Сегодня историки по-разному объясняют «терминологические вольности» своих предшественников, говоря о намеренной или ненамеренной модернизации древности.3 Однако и исследователи-античники второй половины XX столетия также не чураются подобной терминологии (здесь достаточно указать на труды Н. Н. Гребеневского, Ю. В. Корчагина, Дж. Ларсена, С. К. Сизова).4 Представляется, что ни о
205
случайных обмолвках, ни о модернизаторских тенеденциях здесь нет и речи. Исследуя античную государственность, ученые не могут обойтись без сравнительного анализа, а он, в свою очередь, невозможен без создания понятийно-категориального аппарата, одинаково применимого к различным государствам и эпохам. Создание такого аппарата, как и проведение самих сравнительно-исторических исследований, наталкивается на значительные трудности. Велика опасность вульгарной модернизации: не случайно в трудах античников первой трети XX в. постоянно встречаются рассуждения о «капитализме», «пролетариате», «буржуазии» и подобных категориях, появившихся в совсем иную эпоху и не имевших отношения ни к древней Греции, ни к древнему Риму.5 Есть и иная опасность: всячески подчеркивая уникальность античной цивилизации, можно в конце концов дойти до признания ее непознаваемой для современного ученого и тем самым вообще отказаться от дальнейших исследований этого научного направления. Истина, очевидно, находится где-то посередине между крайностями. Изучать античный мир следует при помощи категорий и терминов, выработанных современной юридической наукой. Однако содержание этих терминов, категорий и понятий необходимо уточнить в максимально возможной степени и отказаться от использования внешне сходных терминов, скрывающих различный смысл.
Сложность проблемы использования категорий современной науки в изучении античности осознана еще в начале XX столетия. Г. Еллинек предлагал ограничиться изучением государств, возникших на общей исторической почве, а также изучать политические образования прошлого, создающие эту почву. Ученый писал: «Следует сравнивать государственные образования одновременные или, по крайней мере, не отделенные друг от друга значительным промежутком времени. Типичные элементы не будут, правда, вовсе отсутствовать и в том случае, если мы будем сравнивать, например, античные государства с современными, но вследствие глубокого различия между этими государствами, поставленными в совершенно различные исторические условия, индивидуализирующие элементы будут преобладать над типичными».6
На первый взгляд данное утверждение представляется бесспорным. Действительно, попытка провести прямые параллели, например, между поздней Римской империей и абсолютистской Францией XVIII в. не может не вызвать недоумения. Однако, исследуя проблемы конфедеративного объединения, немецкий ученый специально оговаривает неправильность введения в этот тип античных и средневековых городских союзов, где международные отношения и государственное положение союзных общин не сопоставимы с государствами новейшего времени. Далее, переходя к обобщениям, он отмечает: «В союзе государств никогда нет прочных гарантий того, что решения союза будут исполнены всеми его членами. Союзная экзекуция, как и все другие международно-принудительные
206
средства, всегда зависит от соотношения сил членов союза. Так, в Германском союзе союзная экзекуция была по отношению к крупным государствам пустым звуком и осуществление ими решений союза зависело только от их доброй воли».7 По существу с тех же позиций выступают «отцы-основатели» США, приходящие к сходным выводам на основе анализа именно античных примеров (истории греческих амфиктионий и Ахейского союза).8 Столь детальные совпадения, возникшие более чем со столетним разрывом во времени, показывают, что подход Г. Еллинека применим не к любым сопоставлениям. Проблема здесь не в том сопоставлять ли античность и современность (ответ однозначен— сопоставлять); проблема в том, что сопоставлять, как и с чем?
Античное государство не похоже, да и не может быть похоже на современное. Особенности полиса таковы, что побуждают некоторых ученых вообще отрицать его государственный характер. Концепция Е. М. Штаерман9 вызвала в свое время бурную полемику.10 В результате возобладало мнение о государственном характере полиса и необходимости детального изучения его как формы государства. Сомнения вызывает вопрос о допустимости использования современных понятий и категорий для этого изучения. Ответы на него возможны различные. Так, Б. А. Стародубский в статье, посвященной историко-правовому анализу форм территориально-политического устройства государства, пытается обосновать отрицательный ответ. «Она (полисная государственность — Т. Е.) совсем не похожа на современную унитарную форму, ибо на территории даже мелких современных унитарных государств расположено то или иное множество городов и областей, а полис (civitas) не мог иметь большую территорию по той... причине, что был устроен в виде одного города. И в этом его специфика».11
Факты говорят иное. Источники указывают на наличие в Аттике V в. до н. э. нескольких городских центров: кроме Афин сюда можно отнести Пирей, превратившийся в крупный международный порт; Элевсин, ставший в конце века резиденцией многочисленных сторонников свергнутого олигархического правительства (Aristot. Ath. Pol. 39(1—6); 40(1—3)); Спарту, контролировавшую весь южный Пелопоннес и управлявшую многочисленными «периекскими городами» как самой Лаконии, так и Мессении (Thuc. I, 101, 2; Liv. XXXIV, 29, 30, 32(16), 35). Известны полисы, вообще не имевшие городских центров (Paus. X, 4).
Можно предположить, что Б. А. Стародубского ввело в заблуждение отождествление понятий полиса и государства, присущее античным мыслителям (Aristot. Pol. Ill, 4, 4, 1279 а). Указанное отождествление давно подмечено европейской наукой и даже приводило ее к ошибочным выводам. Например, Г. Еллинек утверждал, что в древности не осознавалось значение
207
территориального элемента государства, а само понятие государства применялось только по отношению к гражданам. «Так как права гражданина обусловлены его принадлежностью к родовому союзу, то государство связано с существованием этих родов, а не с территорией, которую они населяют».12 Это утверждение противоречит фактам. Достаточно привести в качестве примера борьбу между финикийским Карфагеном и греческой Киреной. После многолетней войны карфагенские послы братья Филены согласились быть заживо похороненными на спорной земле, дабы закрепить ее за своим полисом (Sail. Bell. Jug. LXXIX(l-lO)). Другим фактом может послужить поведение карфагенян в годы III Пунической войны. Римский сенат соглашался оставить за карфагенской общиной все ее владения в Африке, гарантировал ее гражданам личную свободу и право жить по своим законам, требуя взамен, чтобы карфагеняне оставили свой город, избрав для поселения любую местность, удаленную от моря. Учитывая отказ карфагенских властей от государственного суверенитета, можно было теперь надеяться не только на снисходительное отношение со стороны Рима, но и на его защиту от нумидийской агрессии (ведь после всего этого римлянам уже не нужна была сильная Нумидия в качестве противовеса Карфагену). Но карфагеняне предпочли гибель вместе с родным городом (Polib. XXXVI, 4(4); XXXVIII, 1—2). Странное поведение для людей, не придающих значение территориальному элементу государства! Иногда в подтверждение тезиса о полисе только как о коллективе граждан приводят выступление Фемистокла на военном совете перед Саламинской битвой. Афинский стратег заявил тогда, что город афинян — это их 200 триер. При этом обычно не учитывают, что данное заявление было, скорее всего, риторично и должно было оказать давление на афинских союзников, подняв авторитет афинян в их глазах, и само по себе ничего не доказывает.
Таким образом, хотя древние и не усматривали разницы между полисом как общиной граждан и полисом как государством, современному исследователю видеть эту разницу необходимо. Ибо если мы признаем, что для полисного государства характерны, так же как и для всякого иного, все три элемента понятия «форма государства», то все сразу становится на свои места. И полис следует признать особой разновидностью унитарного государства. А раз возможна одна привычная для нас форма государственного устройства, то, по крайней мере теоретически, возможны и иные. Остается выяснить, существовали ли таковые на самом деле? Для этого необходимо определить, что считать унитарным государством, что конфедерацией, а что федерацией, прояснив содержание указанных понятий.
Ранее в советской науке появились определенные формулировки, которые со временем приняли вид незыблемых постулатов. В фундаментальном четырехтомнике «Марксистско-ленинская теория государства и права» утверждалось: «К простым (унитарным) государствам относятся те, которые делятся лишь на административно-территориальные единицы (области, провинции, губернии). Федеративное (союзное) государство складывается из нескольких... государственных образований (автономные республики, штаты, кантоны, земли), располагающих своими законодательными, исполнительными и... судебными органами. От федерации...
208
следует отличать конфедерацию или постоянный союз государств с некоторыми органами, ведающими строго определенными вопросами».13
Сегодня такой подход фактически отброшен. В академическом курсе «Общей теории государства и права» (2002 г.) конфедерация первоначально вообще выносится за рамки формы государственного устройства. Рассматриваемая в одном разделе с кондоминиумом, она оказывается в сфере действия международного, а не внутригосударственного права. Затем в главе «Форма государства» утверждается, что это — «некий перманентный союз государств», а в конце главы следует вывод, что «конфедерацию можно весьма условно отнести к формам государственного устройства, впрочем как и к "чисто классическим международным организациям"».14 Такой вывод означает просто уход от ответа на вопрос, что такое конфедерация.
Не менее запутанны и проблемы федерации и федерализма. Определить данное понятие можно путем выделения и анализа специфических признаков и черт федерации.
Однако такой подход наталкивается на ряд трудностей. Первая: существование во все времена государств, не укладывавшихся в традиционную триаду: унитарное государство, федерация и конфедерация. Речь идет, во-первых, о так называемых областных государствах (Италия по Конституции 1947 г., Испания по Конституции 1978 г.); во-вторых, о так называемых униях (Скандинавское королевство 1815—1905 гг., Австро-Венгерская империя в 1867—1918 гг.); и в-третьих, об унитарных государствах, включающих в себя автономные регионы со своими собственными органами власти (Финляндия с Аландскими островами, Дания с Фарерскими островами и Гренландией). Такие государства всегда создавали проблемы теоретическому государствоведению, их кажущаяся «неправильность» не вписывается в упрощенные логические схемы.
Вторая трудность — долгое «раздельное» развитие западного и советского (российского) государствоведения, использовавших разные подходы к понятиям федерации и федерализма. Естественное стремление сблизить позиции для лучшего понимания друг друга зачастую ведет к необоснованному отказу от наработок советской эпохи и к некритическому заимствованию западного опыта российскими учеными. В ранее однозначно понимаемые термины они вкладывают совершенно новый смысл, и в итоге перестают понимать друг друга.
Между тем некритический подход к работам американских государствоведов и их западноевропейских единомышленников не учитывает того обстоятельства, что американская наука, как и всякая другая, выработала некоторые, присущие только ей одной черты, и вряд ли стоит распространять особенности, ставшие следствием исторического опыта американского народа, на другие страны, имеющие иную историю. М. С. Саликов обратил внимание на то, что теоретические воззрения американских ученых на природу федерализма включают в содержание данной категории кроме территориальной составляющей (формы государственного
209
устройства) и элементы формы правления.15 К этому следует прибавить — и элементы политического режима. В наиболее радикальном виде подобные взгляды обнаруживаются в книге В. Острома. Федерализм, в его концепции, — это способ существования самой демократии, своеобразный образ жизни.16 Столь расширительные трактовки вряд ли могут быть приняты государствоведами других стран, поскольку наполняют специальные научные термины идеологическим содержанием. Представляется более предпочтительной точка зрения Э. В. Тадевосяна: «Федерация — государственная форма, которая так или иначе может существовать при различных политических режимах и способах правления. И было бы серьезной ошибкой устанавливать какую-либо жесткую зависимость между различными формами правления, политического режима и политико-территориальной организацией».17
Можно предложить лишь один выход из сложившейся ситуации — вернуться к единому языку науки. Ведь федерализм — это научная абстракция, существующая в реальности во множестве конкретных проявлений. Э. В. Тадевосян предлагает разрабатывать общую теорию федерализма, выработав общее определение федерации. Такое определение должно быть достаточно абстрактным, состоящим из относительно широкого родового понятия и ряда самых общих видовых сущностных признаков, отличающих федерацию от других государственных форм. К числу таких признаков относятся: 1) сложность политико-территориальной структуры; 2) образование в результате объединения субъектов нового, единого суверенного государства с общими федеральными органами власти и управления;3) ограничение самостоятельности структурных элементов федерации правами федерации в целом; 4) приоритет законодательства федерации в рамках предмета ее ведения; 5) сохранение более или менее высокого уровня самостоятельности и самоуправления субъектов федерации.18
Что же до государств, не вписывающихся в классическую триаду, то и здесь нет необходимости насиловать логические схемы. Можно выделить основные и не основные формы государственного устройства, разница между которыми носит количественный характер, причем в различные исторические периоды понятия основной и не основной формы государственного устройства меняются. Например, в феодальную эпоху роль такой формы государственного устройства, как уния, может быть большей, чем в последующие века. Да и сами исторические категории унитарного и федеративного государства изменчивы: федерация древнего мира не может в деталях походить на современную федерацию, как и античная демократия — на современную, но при этом нельзя отказать им обеим в праве на само имя «демократия».
Исходя из изложенного выше, можно рассмотреть формы государственного устройства античного мира. При этом не нужно искать у самих
210
античных авторов терминологию, подходящую для современного исследователя; Например, понятие «симмахия», которое охотно используют современные гражданские историки, означало вообще оборонительно-наступательный военный союз, а значит под этим названием может скрываться любая форма государственных соединений (используя понятие начала XX века). Как кажется, продуктивный вариант предложила И. П. Никитина, которая использует современную терминологию при классификации различных древнегреческих союзов.19 Представляется необходимым сделать лишь одно уточнение — пересмотреть сложившееся представление о такой форме государственного единства, как уния.
Еще в начале минувшего столетия в научной литературе утвердился взгляд на унию как на государственную форму, неразрывно связанную с монархической формой правления.20 Между тем это верно только в отношении так называемой персональной унии. В отношении же другой разновидности унии — реальной — неразрывный характер ее связи с монархией представляется сомнительным. Реальная уния характеризуется так: «Каждое из государств, участвующих в реальной унии, в теории сохраняет свою самостоятельность и суверенитет, ограничиваемые на практике необходимостью согласования их политики ... только некоторые ведомства или дела управления выделены в особую группу и переданы в руки общих органов».21 В такой унии монарх как связующее звено между объединенными государствами уже не представляется необходимым. А следовательно, возможны разновидности реальной унии, созданные договорами между республиканскими государствами.
Такого рода уния напоминает конфедерацию. Но между этими формами государственного единства существует принципиальное различие. Конфедерация всегда создается на добровольной основе, причем ее правительство не имеет принудительных рычагов для воздействия на правительства отдельных субъектов соединения. Среди уний же С. Корф выделял равноправные и не равноправные, характеризуя последние следующим образом: «Ввиду подчиненного и несамостоятельного положения одного из участников с волей его мало были склонны считаться... Вторым отличительным признаком не равноправной унии является предоставление осуществления некоторых государственных функций меньшего, зависимого государства — большему. Меньшие участники унии не приспособлены к успешной защите своей самостоятельности, незаметно теряя таковую. Но и при не равноправной унии меньшее государство сохраняет свою совершенно обособленную территорию, свои органы управления и суда и отделенное от большого самостоятельное подданство».22
Эти признаки могут характеризовать первый Афинский морской союз в период после 454 г. до н. э., когда союз начал постепенно перестраиваться в «Афинскую архэ». Несомненно, прослеживается сходство и с другим
211
объединением античных полисов, так называемой римско-италийской федерацией III—II вв. до н. э.
Разумеется, далеко не все объединения античных полисов подпадают под определение реальной унии. Очевидно, что к этой форме не могут быть отнесены ни Пелопоннесский, ни Афинско-Делосский союзы (до перерастания его в архэ). Вероятно, они являлись международными объединениями и не представляли собой хотя бы относительного государственного единства. Не может считаться унией и второй Афинский морской союз (IV в. до н. э.), обладавший рядом признаков конфедерации (добровольное членство, постоянное функционирование высшего органа власти союза — синедриона, наличие союзной казны, пополнявшейся за счет взносов союзных общин, четкое ограничение полномочий союзных органов договором). Некоторое недоумение может вызвать только гегемонистский характер союза, дававший существенные преимущества Афинам, но здесь как раз объяснение может быть дано довольно просто. Эллины не придавали такого значения принципу формального равенства, какое придается ему сегодня. Напротив, они охотно допускали неравенство в правах, которое автоматически вело к неравенству и в обязанностях. Более богатый и могущественный нес больше обязанностей перед партнерами. Афины признавались сильнейшим полисом, могущим внести наибольший вклад в совместную деятельность, а значит, именно они должны были обрести с полного согласия союзников, гегемонию в новом альянсе.
Второй Афинский морской союз являлся одной из немногих реально функционировавших конфедераций древности. Однако эта форма государственного единства и в те времена встречалась крайне редко. Уния была в ту эпоху более частым явлением (особенно если признать возможность существования республиканской реальной унии). И совершенно необычной для древнего мира формой государственного единства стали Ахейский и Этолийский союзы, достигшие своего расцвета в III в. до н. э. По поводу характеристики данных объединений уже много лет не утихают споры. Так, С. К. Сизов и И. П. Никитина прямо относят эти союзы к числу федераций. Здесь они идут по стопам американских федералистов XVIII столетия, которые противопоставляли устройство Ахейского союза конфедерации.23 В советскую эпоху на аналогичных позициях стоял М. А. Рейснер.24 Высказывались и противоположные мнения о принадлежности названных союзов к конфедеративной форме государственного устройства. Крупнейший современный американский государствовед Д. Эйлезер прямо относит Ахейский союз к классическим конфедерациям, подчеркивая, что составлявшие его единицы в значительной степени сохраняли свой суверенитет вплоть до предоставления им возможности выхода из союза, а кроме того, он замечает, что центральное правительство здесь могло достичь уровня граждан только действуя через государства-субъекты.25
212
Как представляется, известные нам черты этих союзов, такие как союзное гражданство при сохранении общинного гражданства, единое законодательство, возможность принуждения отдельных общин со стороны центральной власти, значительная независимость центрального правительства от общин-субъектов — позволяют считать эти объединения федерациями. Другое дело, что это федерации полисного типа, а следовательно, в них еще отсутствует система представительных органов (в нашем понимании этого слова), как и некоторые другие признаки, характерные для современных федераций. Но все же это была федеративная форма государственного устройства, получившая свое дальнейшее развитие в Римской империи I—II в. н. э.
Таким образом, применение в отношении античных государств терминов «конфедерация», «федерация», «унитарное государство» столь же правомерно, как и терминов «полис» (civitas) или «уния». Чтобы избежать путаницы и непонимания, необходимо четко придерживаться традиционных рамок содержания данных научных терминов. При этом следует принять как данность, что формы государственного устройства древности не должны и не могут детально совпадать с современными. Полисный характер античного государства делает неизбежным появление в нем специфических особенностей, например, отсутствие непосредственной связи между центральной властью и народом, минуя общинную организацию, так же как и отсутствие конституционного законодательства в современном понимании, не говоря уже о совершенно иных экономических функциях государства.
*Кандидат юрид. наук, докторант Уральской государственной юридической академии.
©Т. П. Евсеенко, 20Q3
1Латышев В. В. Очерк греческих древностей. СПб., 1897; Мищенко Ф. Г. Федеративная Эллада и Полибий // Полибий. Всеобщая история: В 3 т. Т. 1. СПб., 1994 (1-е изд. 1890—1899); Федералист: Политическое эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея / Пер. с англ. и комм. О. Л. Степановой. М., 2000; Freeman E. A. History of Federal Government in Greece and Italy. London; New York, 1893; Vischer W. Kleine Schriften. Leipzig, 1877. Bd. 1.
2См., напр.: Камаровский Л. Федеративные формы современного государства // Сборник правоведения и общественных знаний: Труды юридического общества при Московском университете. СПб., 1893. С. 58-69; Еллинек Г. Общее учение о государстве / Пер. с нем.; Под ред. В. М. Гессена, Л. В. Шалланда. СПб., 1903. С. 288-289, 513.
3Жигунин В. Д., Мягков Г. П. Исторический опыт античной государственности и русская либеральная историография // Государство и общество: проблемы федерализма и самоуправления: Материалы Всерос. науч.-практ. конф., Ижевск, 14—15 янв. 1999 г. / Отв. ред. М. Ю. Малышев. Ижевск, 1999. С. 109.
4Гребеневский Н. Н. Koinh eirhnh и федеральное движение в Греции // Из истории античного общества: Межвуз. сб. Вып. 1. Горький, 1975. С. 19—29; Корчагин Ю. В. Федеративное движение в Греции в первой половине IV в. до н. э. (Беотия, Фессалия, Аркадия, Халкидика): Дис. ... канд. ист. наук. Л., 1981; Сизов С. К. Федеративные государства эллинистической Греции: Ахейский и Этолийский союзы: Дис. ... докт. ист. наук. СПб., 1992; Larsen J.-A. О. Greek Federal States: Their Institutions and History. Oxford, 1968.
5См., напр.: Пельман Р. Очерк греческой истории и источниковедения. СПб., 1910. С. 234; Ростовцев М. И. Общество и хозяйство в Римской империи: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 34, 36, 47, 48, 51 и др.; Сальвиоли Г. Капитализм в античном мире: Этюд по истории хозяйственного быта Рима / Пер. с фр. Р. Гальперина. Екатеринослав, 1922.
6Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 23—24.
7Там же. С. 512-513.
8Федералист... С. 129.
9Штаерман Е. М. К проблеме возникновения государства в Риме // Вестник древней истории. 1989. № 2. С. 76-93.
10Вестник древней истории. 1989. № 3. С. 90-101; № 4. С. 71-79.
11Стародубский Б. А. Формы территориально-политического устройства государства с точки зрения историка права // Вопросы территориально-политического устройства государства в развитии политической системы общества: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. А. В. Игнатенко, Е. Р. Кафтель. Свердловск, 1990. С. 5.
12Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 203.
13Марксистско-ленинская общая теория государства и права: Основные институты и понятия / Ред. совет: В. М. Чхиквадзе и др. М.,1970. С. 239—240.
14Общая теория государства и права: Академический курс: В 3 т. / Под ред. М. Н. Марченко. Т. 1. М., 2002. С. 114-115; 297; 299; 300.
15Саликов М. С. Сравнительно-правовое исследование федеративных систем России и США: Дис. ... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 1998. С. 9.
16Остром В. Смысл американского федерализма: Что такое самоуправляющееся общество? М., 1993. С. 33.
17Тадевосян Э. В. О моделировании в теории федерализма и проблеме асимметричных федераций // Государство и право. 1997. № 8. С. 62.
18Там же. С. 63.
19Никитина И. П. К вопросу о федерализме в древней Греции // Методология историко-правовых исследований / Отв. ред. В. Е. Гулиев. М.,1980. С. 68—73.
20См., напр.: Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 502.
21Корф С. А. Уния // Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. 7-е изд. М., 1910—1948. Т. 42. Ст. 369.
22Там же. Ст. 371-372.
23Федералист... С. 131.
24Рейснер М. А. Федерация // Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Изд. 11-е стереотипное. Т. 43. Ст. 82—97.
25Эйлейзер Д.-Дж. Сравнительный федерализм // Полис: Политические исследования. 1995. № 5. С. 107.
