Неруцкова О.Е., старший преподаватель кафедры "Правоведение" МГУС
Государство и право России XVIII века в советской историографии (1960 – 1980-е гг.)
С конца 1950-х гг. изменение общественно-политической обстановки в стране повлияло на состояние гуманитарных наук в СССР. Историческая наука, при сохранении господства марксистско-ленинской методологии, освобождалась от схематизма и многих тематических ограничений. Появилась возможность более глубоких и многоплановых научно-исторических исследований дореволюционной России. В значительной мере были актуализированы темы реформаторства, освободительных движений, вопросы права и законодательства в различные исторические периоды.
Историографическое освоение темы правовой мысли XVIII в. в 1960-1980-х гг. было тесно связано с исследованием общих проблем отечественной истории периода абсолютизма, в первую очередь, изучением теоретических аспектов этого понятия. Основные направления научных изысканий в этой области - определение основных характеристик, хронологических границ, этапов развития и исторической роли российского абсолютизма как формы государственного устройства, изучение официальной и оппозиционной идеологии XVIII в., российского законодательства, системы государственной власти и управления в период абсолютизма.
В 1960-1980-х гг. над изучением проблем российской истории XVIII в. работали специалисты в области истории феодализма, общественной мысли, истории права. Был осуществлен ряд документальных публикаций, отражающих законодательную основу российского абсолютизма. В первую очередь, необходимо отметить издание указов Петра Великого 1-й четверти XVIII в., продолжающее и дополняющее публикацию 1920-х гг., а также сборник, вышедший в 1963 г. «Памятники права периода создания абсолютной монархии. Вторая половина XVIII в.»
В 1980-е гг. была предпринята многотомная серия «Российское законодательство Х-ХХ вв.», в котором 4-й и 5-й тома хронологически охватывали период абсолютизма.51 Эти издания расширили источниковую базу для исследования историко-юридических аспектов проблемы генезиса и развития российского абсолютизма.
Существенное значение для развития историографии отечественной правовой мысли и ее реализации в государственно-правовых структурах имели общеисторические исследования и разработка отдельных отраслей исторического знания, включающих историко-правовую проблематику.
В 1965 г. осуществляется первое издание, оцениваемого в настоящее время классическим, пособия Н.П. Ерошкина «История государственных учреждений дореволюционной России» (3-е изд. М, 1983). Это исследование обеспечило систематическое, подробное изложение тех изменений, которые произошли в аппарате государственного управления в результате реформы, предпринятой Петром I, показало эволюцию созданных им новых органов и административных структур - коллегий, Сената, Синода и пр. в течение XVIII в., выявив в т.ч. их юридически определенные и фактические функции.
Общий очерк петровского времени, касающийся в т.ч. законодательной стороны административной, военной, налоговой и других реформ 1-й четверти XVIII в., был дан Н.И. Павленко в коллективной монографии «История СССР с древнейших времен до наших дней».52
Идейные основания законодательной политики абсолютизма, а также оппозиционные самодержавию правовые представления, возникшие в дворянской среде под влиянием европейского просветительства и Великой Французской революции, рассматриваются в разделе «Общественно-политическая мысль» четырехтомника «Очерки русской культуры XVIII в. » (М., 1988).53
Новый этап исследования проблемы русского абсолютизма открыл выпуск в 1964 г. сборника «Абсолютизм в России», в котором приняли участие С.М. Троицкий, С.О. Шмидт, Н.Б. Голикова, Н.Ф. Демидова, Н.И. Павленко, Н.М. Дружинин и др.
Предшествующие исследования в данной области показали своеобразие российского абсолютизма, однако глубинная суть этого своеобразия, определявшие его общественно-политические, экономические, культурные факторы, конкретные проявления во внутренней и внешней политике, не были досконально выявлены и проанализированы, оставаясь малоизученными и дискуссионными.
Тематическая структура сборника позволила отразить большинство аспектов, определяющих понятие абсолютной монархии в России: установление единоличной власти монарха, в т.ч. его абсолютный приоритет в законодательной сфере; формирование разветвленного бюрократического аппарата, деятельность которого регламентирована массивом законодательных и нормативных актов, создание регулярных вооруженных сил, положение различных сословий -дворянства, купечества, мещанства, крестьянства на разных этапах развития абсолютизма и пр.
В частности, в данном издании была помещена информативная статья Н.Ф. Демидовой "Бюрократизация государственного аппарата абсолютизме в XVI-XVIII вв.", выявлявшая истоки возникновения дворянской бюрократии и ее трансформацию в процессе перехода от приказного управления и делопроизводства к коллегиальному. Роль служилой бюрократии в складывании государственного аппарата Российской империи XVIII в. Н.Ф. Демидова продолжала исследовать и в последующие годы, что нашло выражение в ряде фундаментальных статей и монографий.54
Непосредственное отношение к проблеме истории правовой мысли имеет помещенная в сборнике статья Н.И. Павленко "Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в."55
Эволюция законодательства, регулировавшего вопросы административного управления, налогообложения, ремесленного производства, торговли, прав сословий и пр. в российском городе XVIII в. рассматривались в статье Ю.Р. Клокмана56.
Обобщающий очерк проблемы "просвещенного абсолютизма" 2-й половины XVIII в. был дан Н.М. Дружининым.57
Следующей затем вехой стала дискуссия о сущности российского абсолютизма на страницах журнала «История СССР» в 1968-71 гг.
Со своими концепциями о генезисе и сущности российского абсолютизма выступили А.Я. Аврех, А.Л. Шапиро, С.М. Троицкий, Н.И. Павленко и другие
Ученые58. Ключевыми аспектами обсуждения проблемы были: возможность механического переноса положения марксистской теории о равновесии между дворянством и формирующейся буржуазией как условии для формирования абсолютизма на русскую почву; о связи возникновения российского абсолютизма с генезисом буржуазных отношений; о влиянии фактора классовой борьбы на становление абсолютизма.
В рамках теории абсолютизма моделировали развитие политико-правовой системы России XVIII в. Е.В. Анисимов, А.И. Комиссаренко, Н.И. Павленко, К.А. Софроненко, Л.А. Стешенко, С.М. Троицкий, С.А. Омельченко и др.59
В ходе полемики ряд авторов подвергли сомнению представления о тождестве понятий абсолютизм, самодержавие и неограниченная монархия. А.Я. Аврех отрицал суждения о безусловной прогрессивной исторической роли абсолютизма. Также подвергалась сомнению точка зрения о равновесии между феодальным и буржуазным классами, как основной характеристике социальной основы абсолютизма.60
По словам А.Я. Авреха, "абсолютизм - это такая феодальная монархия, которой присуща, в силу ее внутренней природы способность эволюционировать и превращаться в буржуазную монархию", причем полагал возможным насаждение абсолютистским государством "сверху" буржуазных отношений.61
М.П. Павлова-Сильванская видела в российском абсолютизме вариант восточной деспотии 62. Другие участники дискуссии отмечали существенные черты сходства российского абсолютизма с европейскими, что выражалось как в его идейно-культурной ориентации, так и социально-политической структуре: наличии элементов сословного представительства, влиянии христианской церкви и ее возможностях с государством, наличие предбуржуазных отношений и пр.
С формально юридической стороны рассматривается генезис абсолютистской государственности в работах Л.А. Стешенко и К.А. Софроненко.63
В ходе обсуждения этих проблем советская историческая наука пересмотрела характерные для 1940-х гг. представления о буржуазном характере петровских преобразований. Большинство участников дискуссии придерживались точки зрения о своеобразии генезиса абсолютизма в России в конце XVII-XVIII вв. и определяли сложившийся в этот период политический строй как чиновничье-дворянскую монархию. Ее важнейшими чертами было признано наличие иерархической системы центральных и местных учреждений, на вершине которой находился носитель монархической власти, не связанный никакими законодательными ограничениями, наличие регулярной армии, полиции, обширного бюрократического аппарата. В то же время, в ходе дискуссии выявилось несколько крупных и множество частных научных проблем, которые не были всесторонне и систематически исследованы, что придавало перспективный характер научным программам в области истории российского абсолютизма XVIII в.64
В начале 1980-х гг. вышел в свет сборник научных статей "Проблемы истории абсолютизма" (М, 1983), участники которого обозначили необходимость конкретного изучения вопросов о генезисе, особенностях и исторической роли российского абсолютизма, в т.ч. историко-философском и юридическом ключе.
Специального упоминания заслуживают помещенные в нем статьи О.А. Омельченко и Ю.П. Титова. Работа О.А. Омельченко ценна комплексным анализом Наказа Сенату 1785-1787 гг. как памятника официальной идеологии, законодательства, правовой политики. Ю.П. Титов дает обзор юридических представлений и норм, формировавших процессуальное право в России в петровскую эпоху.65
Отдельное направление в советской историографии абсолютизма составили исследования общественно-политических и правовых взглядов российских мыслителей и политиков XVIII в.
Значительную группу исследователей привлекла дискуссия о генезисе просветительской идеологии в России. П.Н. Берков и А.П. Валицкая относили зарождение просветительства к концу XVIII в., подразумевая под ним учения, характеризующиеся стремлением к ликвидации социального зла. Другие исследователи - Я.Д. Бетяев, Д.Д. Благой, П.И. Епифанов, А.Г. Кузьмин относили его возникновение к первой половине XVIII в., связывая с деятельностью «ученой дружины». Большинство же авторов (П.К. Алефиренко, М.Т. Белявский, М.А. Горбунов, Ю.Ф. Карякин, Ю.А. Коган, Г.П. Макогоненко, В.И. Моряков, К.В. Пигарев, Е.Г. Плимак, МИ. Штранге, И.Я. Щипанов и др.) относило появление русского просветительства к 60-м годам XVIII в.
В 1961 году в связи с 250-летием со дня рождения М.В. Ломоносова Московским государственным университетом было осуществлено издание комплекта монографических исследований, посвященных различным сторонам деятельности ученого, в т.ч. работ Г.С. Васецкого "Мировоззрение М.В. Ломоносова" (М., 1961) и И.Д. Мартысевича "Вопросы государства и права в трудах М.В. Ломоносова" (М., 1961). Монография Г.С. Васецкого содержит развернутый обзор философских, социологических, этических и религиозных взглядов Ломоносова, однако ее научное значение снижается из-за стремления автора выявить, в первую очередь, классовый характер мировоззрения Ломоносова, доказать, что его деятельность связана с интересами народных масс, обосновать положение об атеизме Ломоносова и пр., что заставляет исследователя отступать от требований научной объективности.
Монография И.Д. Мартысевича представляет собой конкретно-историческое исследование историко-юридических концепций в творчестве М.В. Ломоносова, в т.ч. ее отдельные главы посвящены русскому праву XVIII в. и положению сословий в русском государстве XVIII в. в трудах ученого.66 Представляет интерес анализ позиций Ломоносова относительно современного ему семейного и уголовного права, положения дворянства, духовенства и крестьянства, его предложений о
мерах по борьбе с преступностью и пр.
В конце 1960-х - середине 1970-х гг. осуществляются исследования А.Б. Просиной, посвященные творчеству Феофана Прокоповича, и В.И. Морякова, который анализирует влияние французского просвещения на формирование взглядов А.Н. Радищева.67
В советской историографии, как и дореволюционной. Феофан Прокопович рассматривался в качестве первого из мыслителей, обратившихся к теории естественного права в России. В.М. Ничик обнаруживал в политическом учении Ф. Прокоповича даже пантеистические компоненты. Для доказательства данного тезиса автор ссылался на следующие слова иерарха: «Полное определение природы совпадает с богом относительно природных вещей, в которых он с необходимостью существует и которые он движет».68 П.Г. Рындзюнскии определял теорию естественного права в качестве философского обоснования абсолютистских стремлений императора.69
Е.В. Анисимов подверг пересмотру стереотип оценки доктрины Ф. Прокоповича в качестве переноса на российскую почву учения западноевропейских адептов теории естественного права. С точки зрения автора, сочинения иерарха представляли собой эклектичную компиляцию, сочетавшую элементы европейской философии с традиционным для Московской Руси пониманием монаршей власти. Последний компонент, по оценке Е.В. Анисимова, значительно преобладал. В отличие от западной правовой мысли «договорная теория» Ф. Прокоповича не ограничивала власть монарха, а использовалась в качестве аргументации ее самодержавного характера. Смысл выступлений Ф. Прокоповича усматривался в намерении обосновать неограниченность власти царя как на основе божественного, так и естественного права. Ведущим мотивом его идеологической доктрины являлось развитие средневекового подхода, отождествлявшего личность самодержца с властью и государством.70
Персонифицированное рассмотрение развития русской политико-правовой мысли получило в историографических трудах. М.Т. Белявский, Л.Б. Модзалевский, И.Я. Щипаное исследовали воззрения Н.Н. Поповского (видного теоретика преимуществ монархии над демократией и аристократией); Ю.А. Коган,
Е.И. Липский, Е.С. Кулебяко, Ю.И, Парамонов - Я.П. Козельского; И.С. Бак, С. А. Покровский, П.С. Грацианский - С.Е. Десницкого; И.С. Бак, Ю.Я. Коган - И.А. Третьякова; Е.С. Кулябко - А.А. Барсова; И.С. Бак, М.Т. Белявский, Е.С. Кулябко -А.Я. Поленова; Е.Г. Плиман, И.Я. Щипанов - П.С. Батурина; Л.А. Дербов, Г.П. Макогоненко - Н.И. Новикова; К.В. Пигарев, Г.П. Макогоненко - Д.И. Фонвизина, В.А. Западов, М.В. Иванов - Г.Р. Державина; И.Я. Щипанов - A.M. Брянцева; В.А. Кривошеева - Г.Н. Теплова; 3. Рустам-Заде, И.А. Федосов, С.Л. Пештич, Б.С. Солодкий - М.М. Щербатова; А. Иванов - А.Т. Болотова; Ю.Ф. Карякин, Е.Г. Плимак - М.К. Беунова, П.С. Шкуринов - А.Н. Радищева.71
Советский исследователь М.М. Сафонов убедительно доказывает, что упоминаемый декабристом М.А. Фонвизиным в работе "Обозрение проявлений политической жизни в России" (1835 г.) конституционный проект является плодом коллективного творчества Н.И. Панина и Д.И. Фонвизина, и считает, что этот документ мог служить идейной основой заговора 11 марта 1801 г.72
Представляют интерес приводимые Сафоновым фрагменты записей цесаревича Павла, сделанные под влиянием беседы с Н.И. Паниным о необходимости усовершенствования российских законов 28 марта 1783 г. В этих записях зафиксирована идея разделения властей на законодательную, законы хранящую и исполняющую. "Законодательная может быть в руках государя, но с согласия государства, а не инако, без чего обратится в деспотизм. Законы хранящая должна быть в руках всей нации, а исполняющая в руках под государем, предопределенным управлять государством".73
Соглашаясь с Паниным в идее создания выборного дворянского Сената, Павел предлагает разделить его и на уголовный и гражданский департаменты, что предполагает осуществление судебных функций. Для "объявления воли, законов и намерений государя" он считал необходимым ввести должность "канцлера правосудия, министра государева", ему подчиняется генерал-прокурор. Сенат, в понимании цесаревича, есть "хранитель законов и исполнитель законов". Но там где необходима административная власть и исполнение решений, должен распоряжаться государь, в то же время, один человек не имеет ни физической, ни моральной возможности "вести дела" в политической, финансовой, коммерческой, военной части.74 В связи с этим Павел намечает переход к министерской системе, предполагая учредить "юстицкой", "Камерной", "денежной", "щетной", "коммерции", "два военных", "внешних или иностранных дел" департаменты во главе с министрами или шефами, составляющими "государев совет".
Придя к выводу, что сенат является одновременно и судебной инстанцией и верховным правительством, Павел намечает превратить его в "первый судебный трибунал", т.е. в высшую судебную инстанцию, во главе которой стоит канцлер юстиции. Весьма существенно, что данный институт должен был контролировать, в том числе, и соответствие повелений государя существующим законам. Сенат проектировался не только в Петербурге, но и в Москве, Казани и Глухове при старшинстве первого. В Петербургский Сенат должны отсылаться дела, решение которых оказалось невозможным в других сенатах. Окончательное решение в затруднительных случаях принадлежит императору, с которым сенат сносится через канцлера юстиции.
В каждый департамент назначается по прокурору, в сенат - по обер-прокурору, в Петербурге - генерал-прокурор. При каждом департаменте предполагались прокуроры и стряпчие для исполнения роли частных поверенных челобитчиков.75 М.М. Сафонов отмечает также, что Павел "проводит мысль о гласности судебного процесса и публичности всего судопроизводства".76 Павел наделяет Сенат правом представления по всем вопросам за исключением внешней политики.
Таким образом, статья М.М. Сафонова выявила совершенно новые данные о правопонимании и законодательных предположениях Павла I в годы его юности, отразив важный аспект истории дворянского реформаторства в России в конце XVIII - нач. XIX вв.
В конце 1980-х гг. М.М. Сафонов обобщил результаты своих исследований в монографии, рассмотрев комплекс проблем, связанных с деформациями внутриполитических черт российского абсолютизма при Павле I и реформаторскими тенденциями в дворянской среде на рубеже XVIII-XIX вв.77
В исследованиях по социально-экономической истории России XVIII в. одним из важнейших направлений был вопрос о юридическом положении податных сословий, в первую очередь, бесправие крепостного крестьянства. Отражение в российском законодательстве процесса закабаления крестьян, изменения в их социально-экономическом статусе в связи с такими актами как введение подушной подати Петром I, нивелирование понятия поместья и вотчины Манифестом о вольности дворянства 1762 г. и пр., реакция крестьянских масс на происходившие в стране политические и экономические процессы рассматривались в монографии В.В. Мавродина «Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII в. (1725-1773)» (Л., 1964), статьях Е.И. Индовой, А.А. Преображенского и Ю.Л. Тихонова78, исследовании М.Т. Белявского «Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пугачева» (М., 1965), коллективной монографии «Дворянство и крепостной строй России. XVI-XVIII вв.» (М., 1975) и др.
Юридические основания функционирования судебной системы и их эволюция в течение XVIII в. рассматриваются в статье Н.Н. Ефремовой.79
В 1960-1970-х гг. в советской историографии изучался и полемизировался вопрос о идеологических и социально-психологических основах крестьянского освободительного движения и ее связи с идеями просветительства во второй половине XVIII в. В работах В.В. Мавродина, Л.В. Черепнина, П.Я. Мирошниченко и др. преобладает мысль об «элементах сознательности», «ростках идеологии» в стихии крестьянских войн, в т.ч. анализируются народные социальные утопии XVIII в. и их примитивный демократизм на основе прокламаций, фольклорной и житийной традиции. Исследователи данной проблемы стремятся установить внутреннюю связь между особенностями социальной психологии российского крестьянства в XVIII столетии и событиями политической жизни России, например, манифестом 18 февраля 1762 г. о вольности дворянства, а также определить степень влияния «снизу» - крестьянские челобитные, манифесты и воззвания периода пугачевского восстания 1773-1775 гг. и пр. - как на законодательную и административную деятельность властей, так и на развитие политических и правовых идейных течений в дворянской среде.80
Заслуживает отдельного упоминания изучение в советской историографии темы Вольного экономического общества как центра появления и обсуждения идей
в духе просветительства и монархической «законности». Этой проблеме посвящены монография В.В. Орешкина, вышедшая в 1963 г., диссертационное
исследование В.А. Петровой и др. работы.81
Одной из крупных работ, внесших вклад в разработку теории российского абсолютизма, явилась монография С.М. Троицкого, в которой дана развернутая характеристика одной из важнейших составляющих российской абсолютной монархии XVIII в. - дворянской бюрократии. Троицкий выявил главные закрепленные в законодательстве положения, определявшие порядок формирования и функционирования бюрократического аппарата, в т.ч. принципы «систематического и иерархического разделения функций» между отраслями управления и отдельными чиновниками; комплектования и прохождения службы на основе личной выслуги, а не происхождения; замены поместного и
натурального оклада денежным.82
Становление центрального и столичного аппарата регулярной полиции России в первой четверти XVIII в. изучается в одноименной статье М.И. Сизикова. Процесс организации аппарата регулярной полиции автор связывает с характерной для абсолютистского позднефеодального государства мелочной регламентацией жизни и деятельности подданных и с необходимостью усовершенствования карательного аппарата в ходе обострения классовой борьбы.83 Рассматривается законодательная база, организация и практическая деятельность полицмейстерских канцелярий в Петербурге и Москве, изучаются юридические аспекты работы полиции в XVIII в.: ее компетенции, праве издавать самой законодательные акты. М.И. Сизиков подчеркивает, что деятельность полиции носила исключительно подзаконный характер, хотя полицмейстерские канцелярии обладали правом законодательной инициативы и толкования законов в собственных предписаниях нормативного характера.84
В 1970-1980-х гг. было продолжено изучение вопроса о влиянии шведского права и системы государственного управления на характер административной реформы в России в 1-й четверти XVIII в. В частности, данной проблеме посвящены статьи Г.А. Некрасова и С.М. Троицкого.85
В 1980-е гг. продолжает всесторонне исследоваться эпоха Петра I, в т.ч. появляется работа А.Б. Зайченко, в которой анализируются представления Петра I о значении закона в государственной жизни, его собственной роли как создателя законов, правопонимание Петра в связи с концепцией «регулярного государства»86. Формирование бюрократической системы управления в петровское время является центральной темой в проблематике научных исследований А.Н. Медушевского, изменение налогового законодательства в 1-й четверти XVIII в.
отражено в книге Е.В. Анисимова87.
Нюансы перехода от образа «государя» к образу «отечества» в общественно-политической риторике и сознании людей петровского времени изучаются в конце 1980-х гг. Л.А.Черной.88
Менее многочисленны исследования, посвященные периоду между царствованием Петра I и Екатерины II, поскольку эпоху «дворцовых переворотов» советская историография трактовала как годы безвременья, затишья перед очередной классовой битвой (Пугачевским восстанием).89
Из существующих в советской историографии 1980-х гг. работ на эту тему, отличающихся отсутствием схематизма и стремлением к научной объективности, следует упомянуть монографии Е.В. Анисимова «Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра I», Н.И. Павленко «Птенцы гнезда Петрова» (М., 1985) и «Полудержавный властелин» (М., 1980), фундаментальную статью С.О. Шмидта «Внутренняя политика России середины XVIII в.»90
В 1960-1980-х гг. были заложены основы для исследования политико-правовых оснований законодательной деятельности Екатерины II, в т.ч. идеи, легшие в основу ее Наказа Уложенной комиссии, анализировались в статьях Н.Я. Куприца и О. А. Омельченко, соответственно, с юридической и историко-философской точек зрения91.
В 1980-х гг. О.А. Омельченко была осуществлена серия исследований, отражающих процесс кодификации правовых идей, получивших статус официальных в период царствования Екатерины II92. Автор рассмотрел особенности юридической фиксации норм гражданского, судебного, церковного и других отраслей права, сосредоточив особое внимание на концепции «основного закона», нашедшего отражение в обнаруженном им проекте Екатерины II "О узаконениях вообще". Этот проект О.А. Омельченко расценивает как свидетельство элемента конституционности в комплексе законотворческих идей Екатерины II.
В 1970-1980-е гг. вышел в свет целый ряд источниковедческих исследований по материалам Законодательной комиссии 1760-1770-х гг. Изучение в работах Е.Г. Гороховой, В.П. Громова, А.Н. Медушевского, Л.М. Артамоновой, В.М. Никоновой и др. наказов различных сословных групп позволило выявить в т.ч. особенности их правопонимания, юридических знаний и представлений политических и экономических требований в рамках абсолютистской государственности.93
Идейно-правовые вопросы истории XVIII в. затрагивались в статьях, публиковавшихся различными авторами в 1970-1980-е гг. в журналах «История СССР», «Вопросы истории», «Вестник МГУ» и др. Среди них следует отметить как наиболее фундаментальные и аргументированные публикации И.А. Федосова, С.О. Шмидта и др.94
В 1970-1980-х гг. издаются новые учебники для юридических вузов по курсу «История государства и права СССР»95. В 1972 г. выходит в свет пособие, подготовленное коллективом авторов под редакцией Г.С. Калинина и А.Ф. Гончарова. Оно сочетает марксистско-ленинскую методологию с использованием фактологического материала, а также некоторых выводов классических руководств, созданных правоведами конца XIX - нач. XX вв. В частности, понятия о юридических нормах XVIII в. даются на основе положения о переходе в петровскую эпоху от обычного права к господству законов, издаваемых верховной властью.96
В учебном пособии «История политических и правовых учений» для студентов вузов, обучающихся по специальности «Правоведение», вышедшем в 1983 г. под редакцией B.C. Нерсесянца97, отдельная глава посвящена политической и правовой мысли в России во второй половине XVII - первой половине XVIII в. (период образования и укрепления абсолютизма) и во 2-й половине XVIII в.98 Методологически пособие опирается на определения, данные В.И. Лениным о преобразовании сословно-представительной монархии в абсолютную во второй половине XVII - 1-й четверти XVIII в. В тексте учебника раскрывается содержание политических и правовых взглядов идеологов «просвещенного абсолютизма» Ф. Прокоповича и В.Н. Татищева и подчеркивается, что официально идеология абсолютизма отразилась, главным образом, в законодательном корпусе петровского времени, в первую очередь, в царских указах. Политические и правовые концепции И.Т. Посошкова определяются как выражение интересов нарождающейся буржуазии."
В 1984 г. в свет выходит монография П.С. Грацианского «Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII в.», в которой предпринята попытка рассмотреть развитие и противоборство основных идейных течений эпохи «просвещенного абсолютизма»: официальной политической и правовой идеологии, консервативно-дворянского течения, либерально-дворянского и просветительского. Книга содержит обширный и ценный фактологический материал по изучаемой проблеме, главное внимание уделено социологическим и политико-правовым концепциям российского просветительства, в основном, по произведениям С.Е. Десницкого. Две главы из пяти посвящены взглядам А.Н. Радищева.
П.С. Грацианский полемизирует с упоминавшимися выше историками 1950-х гг. Г.П. Макогоненко и С.А. Покровским, утверждая, что просветительство 60-70-х гг., во-первых, не было «выступлением одиночек», а представляло собой организованное течение, идейное воздействие которого на русское общество оказывалось «гораздо эффективнее, чем принято полагать».100 Во-вторых, он доказывает, что взгляды просветителей, опиравшиеся, главным образом, на идею «всеобщего блага», не содержали последовательного демократизма и не имели буржуазного характера, хотя и совпадали с объективным ходом общественно-политического развития России в сторону буржуазного государства.101
Следует отметить, что в концепции П.С. Грацианского содержится определенное противоречие. Указывая на отсутствие связи между просветительством и народными движениями 2-й половины XVIII в., он, в то же время, не только утверждает, что российские просветители выражали интересы широких народных масс, в первую очередь, крестьянства, но и считает освободительную борьбу последнего основой формирования общественно-политической идеологии русского просвещения.102
В конце 1980-х гг. начавшаяся в связи с «перестройкой» либерализация гуманитарного знания отразилась и на развитии историографии отечественного права и правовой мысли. Был снят запрет на публикацию и использование научного наследия российских историков права, работавших в эмиграции, началось постепенное отступление от марксистского понимания исторического процесса, смена понятийного аппарата и научной терминологии.
В перестроечные годы особую популярность приобрела теория Н.Я. Эйдельмана «революции сверху». Неудачи реформационных проектов XVIII в., в частности деятельности Уложенной комиссии, автор объяснял существованием сил торможения по отношению к царю (царице) реформатору. Очевидно, что данная интерпретация во многом определялась характером реформ второй половины 1980-х гг. в СССР и взаимоотношений М.С. Горбачева с партноменклатурой.103
В 1990 г. в Ленинграде был подготовлен сборник избранных произведений историков и философов права сер. XIX - нач. XX вв.104 Его составители А.В. Поляков и И.Ю. Козлихин, включившие в издание работы Б.Н. Чичерина, B.C. Соловьева, Б.И. Кистяковского, П.И. Новгородцева, С.И. Булгакова, Н.А. Бердяева, в предисловии к публикации обозначили неразрешенность в советской исторической науке и публицистике проблем правопонимания.
Зарождение в России представлений о праве составители сборника связывают с периодом царствования Екатерины II, отмечая, что просвещенный абсолютизм во многом опирался на идеи французского просвещения, тесно связанного с правовой культурой конституционализма. В екатерининском «Наказе» и «Жалованной грамоте дворянству и городам» они видят стремление «обосновать необходимость веротерпимости, гуманизировать уголовное право и, что особенно важно, наделить дворян целым рядом гражданских прав.105 По их мнению, появление сословия, за которым признавались гражданские права и свободы, включая право частной собственности, положило начало формированию в России гражданского общества.
Это небольшое предисловие 1990 г. к публикации памятников правовой мысли знаменательно тем, что в нем проявились все основные тенденции
последующего развития историографии отечественного права XVIII- XIX вв., а именно:
либерализация подходов к исследованию историко-правовой
проблематики, освобождение от научного догматизма, методологическая
многовариантность;
внимание к периоду конца XVII-XVIII вв., когда происходит европеизация
русского права и государственной жизни;
стремление актуализировать, иногда ценой излишнего модернизирования,
проблематику реформаторства, гражданских свобод, политических репрессий и пр.
Таким образом, советская историография 1960-1980-х гг. заложила масштабную фактологическую и концептуальную базу для исследования проблем историографии российского государства и права в эпоху абсолютизма. На этой основе строятся современные историографические исследования политико-правового развития России XVIII века.
