Экономические преступления в Уголовном уложении 1903 г. :
Тюнин, В. И. Экономические преступления в Уголовном уложении 1903 г. :К истории создания Уголовного уложения /В. И. Тюнин. //Правоведение. -2000. - № 2. - С. 235 - 243
ЗАГЛАВИЕ НА КОЛОНТИТУЛЕ: Преступления экономические в Уголовном уложении 1903 года. В статье рассматриваются вопросы, связанные с системой и содержанием уголовно-правовых норм, закрепивших ответственность за деяния, получившие в научных работах по уголовному праву название экономические преступления, отмечаются обстоятельства, побудившие к разработке нового Уголовного уложения. Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО - ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА - ИСТОРИЯ ПРАВА - ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ - ПРЕСТУПЛЕНИЯ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ - РОССИЯ[ДО 1917 ] - ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ Материал(ы): Экономические преступления в Уголовном уложении 1903 г. Тюнин, В. И.
Экономические преступления в Уголовном уложении 1903 г. (к истории создания Уголовного уложения)
В. И.ТЮНИН*
Прежде чем рассмотреть вопросы, связанные с системой и содержанием уголовно-правовых норм, закрепивших ответственность за деяния, получившие в научных работах по уголовному праву название экономических преступлений,1 отметим обстоятельства, побудившие к разработке нового Уголовного уложения.
В Уложении о наказаниях в редакции 1885 г. по состоянию на 1908 г. содержалось 1711 статей. «Действующее уложение страдает массой недостатков, как теоретических, так и практических. Эти недостатки проистекли, прежде всего, из самой задачи, поставленной составителями. Они не предполагали создать кодекс, а думали только свести в одно целое уголовные законы, накопившиеся в течение двух столетий».2 Проблему для правоприменителя создавало параллельное существование двух уголовных кодексов. «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, стоял несравненно выше Уложения [о наказаниях] по своей технической обработке, но, тем не менее, его появление внесло новую неурядицу в наше уголовное законодательство».3
При разработке нового Уголовного уложения и построении его системы члены редакционной комиссии исходили из сложившихся в конце XIX столетия научных представлений о характере и общественной опасности тех или иных деяний. Все посягательства, совершаемые в сфере экономической деятельности, были распределены на две группы: преступления имущественные (частная сфера) и преступления общественные (публичная сфера).
При построении системы Особенной части Уголовного уложения 1903 г. большее количество экономических преступлений было отнесено к имущественным посягательствам. Разработчики Уголовного уложения первоначально попытались построить систему имущественных преступлений исходя из объекта посягательства, который был назван «имущество вообще». В группу посягательств на «имущество вообще» включались посягательства на имущество in corpore (чужое движимое) и посягательства на отдельные имущественные права. Преступления первой группы составляли так называемые хищнические захваты, получившие в современном уголовном законодательстве общее название «хищение». Посягательства на отдельные имущественные права распадались на обманы, вымогательство, иные воровские сделки и пользование чужим имуществом. Характеризуя объект посягательства этого вида преступления, члены Редакционной Комиссии писали: «Ограждение имущественной сферы не ограничивается ограждением имущества в смысле физической вещи. Последняя может быть предметом посягательства не только в лице конкретных физических вещей, но также в лице совокупности вещей, обнимаемых правом или обязательством по имуществу, не успевших воплотиться еще в конкретных вещах».4 К этому виду причисляли и преступления, получившие родовое название «злоупотребление доверием». Основанием такого выделения составителями Уголовного уложения была названа «особо установленная договором или законом обязанность поступать добросовестно в определенной области».5 Хотя существующие нормы Уголовного уложения предусматривали специальных субъектов такого злоупотребления, предпринимается попытка максимально расширить содержание данного понятия. Родовое понятие «злоупотребление доверием» делится на виды: злоупотребления «по распоряжению чужим имуществом» и злоупотребления «по распоряжению своим имуществом». Злоупотребление по распоряжению чужим имуществом включало следующие подвиды: злоупотребление полномочиями, злоупотребление должностными полномочиями к вреду имущественному, разглашение тайн, недобросовестные действия служащих в акционерных обществах. В злоупотреблении по распоряжению своим имуществом выделяли банкротство, легкомысленную несостоятельность и прочие случаи сокрытия имущества во вред кредиторам. В соответствии с таким взглядом на злоупотребление доверием в первоначальный проект Уголовного уложения, подготовленный в 1895 г., была включена глава тридцать четвертая,6 вобравшая в себя большинство деяний, совершаемых в сфере экономической деятельности. Сюда вошли статьи «о нарушении тайн», банкротстве, выпуске в обращение необеспеченных облигаций и многие другие. К числу обманов, предметом (объектом)7 которых являлись какие-либо права по имуществу, а также имущественные обязательства, составители Уголовного уложения относили договорные обманы, не известные современному российскому уголовному праву. Промежуточное положение между хищническими обманами и договорными занимали торговые обманы (ст. 527 проекта Уголовного уложения). Если вред при торговом обмане выражался в получении имущества не того качества, количества или рода, то при договорном обмане этот вред предполагал уступку какого-либо права по имуществу (ст. 530 проекта), принятие на себя невыгодных обязательств по имуществу.
К воровским сделкам8 причислялись деяния, состоящие в приобретении, купле и продаже имущества, заведомо добытого преступным путем, различного вида ростовщичество.
В число преступлений, характерную черту которых составляло «пользование чужим имуществом», включались посягательства на промышленную собственность. «Нарушения прав на чужие знаки и фирмы, — писали разработчики, — должны быть поставлены в одной группе с преступными деяниями, составляющими посягательства на права творчества, причем сама по себе материальная подделка клейма или знака становится обстоятельством второстепенным и несущественным».9
К экономическим преступлениям, посягающим на публичную сферу жизни общества, относились подделка денежных знаков и подделка ценных знаков. При определении места подделки денежных знаков в системе Особенной части была принята точка зрения на объект преступления как на экономические интересы общежития, «а именно общественный и государственный кредит».10 В процессе разработки Уголовного уложения были отвергнуты точки зрения на это преступление как на преступление государственное, против порядка управления и против государственной собственности. Разработчики Уложения указывали, что «это право государственное должно быть понимаемо в смысле права полицейского, в смысле охраны общественного и государственного кредита, аналогичной с мерами, направленными к охране от злоупотреблений в акционерных и кредитных предприятиях, но не в смысле государственного права на особый источник доходов».11
К посягательствам публичным, но причиняющим вред не общественному кредиту, а «казенному интересу», относили подделку различных знаков, удостоверяющих уплату «пошлины или сбора или исполнения повинности».12 Основную же массу посягательств на интересы «казенных управлений» составляли преступления и проступки, содержащиеся в соответствующих уставах. Включать их в Уголовное уложение не предполагалось. К посягательствам публичным причислялись различного рода подделки, используемые в целях незаконной конкуренции, которые должны были войти в группу нарушений правил о надзоре за промыслами.13
Некоторую сложность для разработчиков Уголовного уложения составило определение места в системе Особенной части иных подлогов, в частности, подлогов документов. Идея распределить все виды подлога по соответствующим группам посягательств в соответствии «с теми правами и интересами, коим вредит или поставляет в опасность подделыватель», не нашла воплощения. В конечном счете глава о подлогах была помещена «на границе публичных и частных преступлений, как общая обоим категориям».14
В обсуждении проекта Уголовного уложения деятельное участие приняли представители ведомств, практические работники и представители науки уголовного права.15 Критические замечания со стороны представителей юридической науки были высказаны по поводу построения раздела «имущественные посягательства». Отмечалось, что «злоупотребление доверием» не может быть взято за основу построения данного раздела, поскольку не отражает свойств того предмета (объекта), на который направлено посягательство, не выражает способа совершения преступлений, а указывает лишь на отношения, существующие между виновным и потерпевшим. Критики утверждали, что злоупотребление доверием возможно при самых различных подходах при построении системы имущественных преступлений «независимо оттого, будет ли деление на виды основано на различении в объекте имущества in corpore от имущественных прав или на неодинаковом способе действия, например, повреждение, похищение, присвоение».16. Неудачной была признана попытка разграничить имущественные преступления исходя из объекта посягательства, под которым понимались, с одной стороны, «физические вещи», а с другой — «права и обязательства по имуществу, не успевшие воплотиться в конкретных вещах».17. Члены Редакционного Комитета считали, что различие вещей и прав на вещи, имущества наличного и долгового может иметь значение лишь в гражданском праве, но не в уголовном, куда такое различие внесено по недоразумению.18. Разработчики Уголовного уложения и сами признавали, что в некоторых главах имущественных преступлений им не удалось до конца провести принцип разделения преступлений по объекту.19
Все это послужило дополнительным поводом, чтобы усомниться в необходимости отдела имущественных посягательств и в целом Особенной части Уголовного уложения исходя из объекта преступления.20
В основу построения системы Особенной части, по мнению членов Редакционного Комитета, рецензировавших подготовленный проект Уголовного уложения, должен был быть положен принцип, позволивший объединить родственные группы посягательств. Такая однородность внутри главы, полагали они, может быть достигнута путем выделения характерных признаков состава преступного деяния, и прежде всего, преступного действия, «в особенности внешней его стороны».21
В Уголовном уложении 1903 г. уголовно-правовые нормы об экономических преступлениях содержались в девяти главах. При распределении преступных деяний в главах и размещении самих глав в системе Особенной части составители Уголовного уложения по-прежнему исходили из представления о том, что все преступления следует делить на две группы: посягающие на публичную сферу и частную сферу жизни. На границе этих двух групп находилась гл. 21 «О подлоге», включавшая деяния обоего рода. При построении системы Особенной части учитывались характерные внешние признаки деяний и объект преступного посягательства. «В основу последовательного распределения сего материала, очевидно, положено свойство и значение того правоохранного интереса, на который посягал виновный».22
Глава 11 включила ст. 242, установившую наказание в виде тюремного заключения23 для торговцев и промышленников, виновных «в чрезмерном поднятии цен на предметы продовольствия» и «иные предметы необходимой потребности по соглашению с другими торговцами», заменившую ст. 913 и 1180 Уложения о наказаниях. «Статья отличается ясностью редакции и законченностью конструкции — норма карает за фактическое поднятие цен, а не за соглашение. Состав приближается к ростовщичеству, к заведомой эксплуатации стесненного положения потребителей».24
Глава 12 «О нарушении постановлений, ограждающих общественное спокойствие» также содержала ст. 279, заменившую собой ст. 924 и 926 Уложения о наказаниях. В соответствии со статьей ответственность наступала за организацию и участие в шайках, составившихся для фальшивомонетничества и контрабанды.
Самой большой по своему объему (54 статьи) и по количеству криминализованных деяний, которые могут быть отнесены к экономическим преступлениям, была гл. 16 «О нарушении постановлений о надзоре за промыслами и торговлею».25
Все многообразие уголовно-правовых норм, содержавшихся в гл. 16, можно представить несколькими блоками. Статьи первого из таких блоков устанавливали ответственность за нарушение порядка «устройства» коммерческих предприятий (ст. 310—313), т. е. без соответствующего разрешения; лицом, не имеющим на то права; или в месте, где это запрещено. Следующий блок норм включал нарушения правил продажи крепких спиртных напитков (ст. 314—317). Статьи 318—323,334,335 содержали постановления о нарушениях правил о праве на торговлю и ее производстве. Статья 335, соответствовавшая ст. 1169 Уложения о наказаниях, запрещала осуществление торговли или промысла лицом, не имеющим на это права. Блок статей с 324 по 333 содержал нормы о нарушениях постановлений о кредите. Деяния, описанные в этих статьях, не были предусмотрены в Уложении о наказаниях. Включению их в Уголовное уложение предшествовала кропотливая работа составителей, изучение новых форм экономической жизни общества. Тюремному заключению до шести месяцев могло быть подвергнуто лицо за открытие подписки на ценные бумаги от имени неразрешенного к открытию торгового или промышленного общества или товарищества; за выпуск ценных бумаг от имени общественного установления, торгового или промышленного общества или товарищества без разрешения (ст. 324). Аналогичное наказание было определено за производство страховых операций от имени общества, не имеющего разрешения на такие операции, либо с нарушением установленного порядка (ст. 325). К этой же группе деяний принадлежало неведение учредителем акционерного общества или иного коммерческого предприятия установленных книг (бухгалтерских документов) либо непредставление их на ревизию, караемые денежной пеней (ст. 326). К нарушениям постановлений о кредите относилось деяние, указанное в ст. 330, состоящее в осуществлении недозволенных операций заведующими или распоряжающимися делами кредитных установлений, других коммерческих предприятий и предусмотренное ст. 331, заключающееся в выпуске различного рода ценных бумаг не в установленном порядке. К рассматриваемому блоку относились и ст. 327, 328, воспроизводившие новые нормы Уложения о наказаниях (ст. 11747,8) о помещении «в заявлениях, подаваемых в раскладочные по промысловому налогу присутствия», либо в отчетах и балансах «заведомо ложных сведений об оборотах и прибылях» предприятий. Наиболее строгое наказание, в виде тюремного заключения до шести месяцев, было предусмотрено для лиц, осуществляющих управленческие функции.
Внимания заслуживают статьи (348—355), посвященные нарушениям правил об изготовлении и торговле золотыми и серебряными изделиями. Наказание в виде тюремного заключения было определено за изготовление или хранение поддельного пробирного клейма и наложение такого клейма на золотые и серебряные изделия (ст. 351). За хранение и продажу не клейменных золотых изделий устанавливалась денежная пеня, а за такие же действия с изделиями, клейменными поддельным клеймом, тюремное заключение до шести месяцев (ст. 348, 352).
Еще одна группа посягательств обобщенно может быть названа «самовольное пользование товарными и иными знаками» (ст. 356—360). Статьи 356 и 357 точно соответствовали статьям 1357 1-3 Уложения о наказаниях. Норма ст. 356 содержала довольно строгое наказание — заключение в тюрьме до шести месяцев, хотя наступления фактического вреда потерпевшему при этом не было. «С первого раза могло бы показаться, что употребление чужих клейм есть только квалифицированное мошенничество или обман в качестве товара с особыми приготовлениями. Но подобная постановка вопроса ставит его на совсем не подлежащую почву. Действие должно быть наказываемо, хотя бы сбытчик доказал, что товар его был даже лучше качеством, нежели фирмы, которой он был приписываем».26 Объектом этого преступного деяния, достаточно схожего с деянием, предусмотренным ст. 180 УК России, члены Редакционной Комиссии считали не публику (покупателей), приобретающих товары с ложной фирмой, а саму фирму, «которой имя или знаки поставлены на товары».27
Статья 363 гл. 16 (нормы которой уже ранее содержались в положениях ст. 1175— 1178 Уложения о наказаниях) устанавливала ответственность за использование и хранение неверных весов и мер. Наказание должно было следовать не за обман потребителей, а за приготовление к такому обману.
Преступления экономические рассматривались и в гл. 20. «Эклектическим характером отличаются постановления главы 20 ( о подделке монеты, ценных бумаг и знаков )... Всякие подлоги и подделки могут быть направлены как против интересов отдельных лиц (физических или юридических, государства), так и против неопределенных лиц, против общества».28
Хотя нормы о подделке монет и ценных бумаг стали более совершенными, законодатель по-прежнему различает подделку российских денежных знаков и денежных знаков иностранного государства (последние наказывались менее строго — ч. 2 ст. 427). Статья 428 устанавливала ответственность за подделку ценных бумаг различных общественных и частных кредитных установлений, а ст. 433-435 — ответственность за подделку, изготовление и другие действия с гербовой бумагой, почтовыми марками, бандеролями, иными ценными знаками. Статья 436 закрепляла необычное с современной точки зрения наказание — денежное взыскание в размере суммы, равной номинальной стоимости выпущенных в обращение денежных знаков и ценных бумаг.
Глава 21 «О подлоге» предусмотривала подделки предметов, которые могли служить свидетельством получения льготы по уплате или освобождения от уплаты пошлин, сборов (ст. 443); заведомо ложное изложение записей и обстоятельств в «установленных законом торговых книгах» (ст. 445), «горнопромышленных или иных заводских книгах» (ст. 446). Преступления, которые были указаны в ст. 445, 446, наказывались весьма строго — заключением в исправительный дом.
Нормы гл. 29 «Об оглашении тайн» описывали различные случаи разглашения сведений, составляющих тайну. Например, в ст. 543 говорилось об оглашении тайны приемов производства служащим на заводе или фабрике, в ст 544 — об оглашении тайны служащим в кредитном установлении и т. п. Деяния преследовались независимо от наступления вреда, последовавшего от такого разглашения.
Интерес представляет содержание постановлений ст. 577—580 о преступлениях, получивших общее название «злоупотребление доверием», находившихся в гл. 31 «О не объявлении о находке, присвоении чужого имущества и злоупотреблении доверием».
Во второй половине XIX столетия в России особенно активно стали появляться различного рода компании, товарищества, акционерные общества, следовательно, появились и новые виды общественно опасных деяний, не предусмотренные действующим тогда уголовным законодательством. Привычным делом становились махинации в банках и акционерных обществах.29
Многие новые преступления в той или иной степени были связаны с обманом. В работах некоторых криминалистов предлагалось применять в таких случаях положения статей о мошенничестве.30
Обман уже давно перестал наказываться в уголовном порядке как нарушение права на истину.31. Уголовно наказуемое мошенничество должно было отвечать ряду признаков, выработанных теорией и практикой, которые отсутствовали при совершении так называемых «акционерных злоупотреблений».32 Как писали разработчики Уголовного уложения, «для репрессии таких действий общие уголовно-юридические понятия о злоупотреблении полномочием, присвоении имущества и обманах оказывается недостаточными».33.
Статья 577 содержала описание признаков общего состава злоупотребления доверием. В статье 578 рассматривался специальный состав преступления, устанавливающий ответственность служащего «или состоящего на службе в основанных с разрешения правительства благотворительном или кредитном установлении» или «обществе взаимного страхования». Субъектами преступлений, предусмотренных ст. 579 и 580, являлись заведующие и управляющие делами кредитных установлений, обществами взаимного страхования, товариществами на паях и акционерных обществ. Ответственность по ст. 579 наступала за использование имущества таких учреждений на операции, не разрешенные их уставом; использование капиталов, полученных от правительства на нужды предприятий, вопреки целям, на которые они были предназначены или вопреки их назначению и не на потребности предприятия. Статья 580 устанавливала ответственность за сообщение ложных сведений об учреждаемом предприятии; помещение ложных сведений о состоянии дел или счетов предприятия; представлении заведомо неверного расчета по исчислении дивидендов; выпуск необеспеченных облигаций и закладных листов; выпуск облигаций или иных ценных бумаг в сумме, превышающей разрешение. Преступления, указанные в ст. 577—579, предполагали наступление имущественного вреда. В основных составах он презюмировался, в квалифицированных составах определялся как «значительный» либо состоял в приостановлении платежей или объявлении предприятий несостоятельными. При наличии отягчающих обстоятельств преступления наказывались весьма сурово — исправительным домом и даже каторгой (ч. 2 ст. 578).
В главе 32 «О воровстве, разбое и вымогательстве» находилось лишь одно преступление, относимое современным уголовным законом к преступлениям экономическим — это похищение «чужого движимого имущества, с целью присвоения, посредством обмера, обвеса или иного обмана в количестве или качестве предметов при купле-продаже или иной безвозмездной сделке» (ч. 2 ст. 591). Современное российское законодательство, исходя из обстоятельств, подобные действия рассматривает как мошенничество либо как обман потребителей. По Уголовному уложению 1903 г. такие действия квалифицировались как мошенничество, наказываемое тюремным заключением либо исправительным домом, при условии, если сумма похищенного превышала пятьсот рублей. Его общественную опасность разработчики Уголовного уложения видели в способности причинять вред свободе торговли и в нарушении прочности торгового оборота, а объектом преступления считали не только имущество in corpore, но и «всякие имущественные блага».34 В главе 34 «О банкротстве, ростовщичестве и иных случаях наказуемой недобросовестности по имуществу» содержится значительное число деяний, относящихся к экономическим преступлениям. Все преступления являлись разновидностями общего понятия недобросовестности. Сюда входили: неисполнение обязанностей должника по отношению к его кредиторам (ст. 599—604); недобросовестные действия по распоряжению своим имуществом, служащим обеспечением исполнения гражданских обязанностей (ст. 605—607); недобросовестные действия кредитора и других лиц (ст. 608—615); корыстное распоряжение имуществом, добытым преступным путем (ст. 616—619). С позиции современного уголовного законодательства нас больше всего интересуют группы первая и четвертая.
Первую группу составляли различные виды банкротства.35 Статья 599 рассматривала злостное банкротство, которое выражалось в действиях, направленных к утаиванию (сокрытию) собственного имущества. Такое банкротство включало умолчание или ложные показания об имуществе, «выдачу уменьшающего конкурсную массу обязательства подолгу», безвозмездную передачу, «переукрепление или сокрытие иным способом своего имущества». Новый закон изменял процессуальный порядок привлечения виновного к уголовной ответственности. Уголовное преследование было возможно с предъявления «тому или другому суду со стороны кредиторов или должника ходатайства о признании данного лица несостоятельным, уваженного судом в форме определения об объявлении несостоятельности».36 Данная статья распространяла свое действие на всех лиц, объявленных несостоятельными, независимо от характера профессиональной деятельности. Квалифицированным видом банкротства являлось банкротство несостоятельного должника, объявленного таковым в порядке торгового производства (ст. 600). Часть 2 ст. 600 указывала такие последствия банкротства, как «важный ущерб казне», «расстройство дел кредитного установления», «разорение многих лиц». Наказание в этом случае было от трех до восьми лет заключения в исправительном доме. С определенными оговорками к банкротству относили аналогичные действия, которые совершало лицо, управлявшее «делами общественного или частного кредитного установления, товарищества на паях или акционерного общества» (ст. 601).37
Наряду с банкротством корыстным или злостным Уголовное уложение предусматривало банкротство неосторожное (ст. 603), состоящее в «легкомысленном ведении торговых дел или в расточительности», которые вызвали несостоятельность виновного. Это преступление наказывалось заключением в тюрьме, как и преступление, состоящее в «легкомысленном ведении дел» или «расточительности» со стороны заведующих и распоряжающихся делами коммерческих предприятий (ст. 604).
К четвертой группе относились преступления, состоящие в приобретении, принятии для хранения или для сокрытия в заклад или для сбыта чужого имущества, заведомо для виновного добытого преступным путем (ст. 616)38. Наказание за деяние дифференцировалось в зависимости от категории преступления, посредством которого было добыто имущество. Квалифицирующим обстоятельством преступления признавался промысел. Условия заведомого знания о том, что имущество добыто преступным путем, не требовалось для лица, занимающегося торговлей и приобретшего данное имущество «без подлежащей осмотрительности» (ст. 617).
По разным причинам Уголовному уложению 1903 г. не суждено было вступить в силу в полном объеме. В правоприменительной практике по-прежнему использовались различные законодательные акты, не отвечавшие состоянию развития производительных сил общества и новым общественным отношениям.
* Кандидат юрид. наук, доцент, докторант Санкт-Петербургского университета МВД России.
В.И. Тюнин, 2000.
1 См., напр.: Волженкин Б. В. Экономические преступления. СПб., 1999.
2 Колоколов Г. Е. Новое уголовное уложение. Толкование и критический разбор. М., 1904. С. 3.
3 Таганцее Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая: Лекции: В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 105.
4 Проект уголовного уложения. Посягательства имущественные. Объяснения Редакционной Комиссии. СПб., 1887. С. 264.
5 Там же. С. 268.
6 Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 1, февраль.
7 Понятия «предмет посягательства» и «объект посягательства» очень часто употребляются в одном значении (например, чему причиняется вред в результате совершения преступления).
8 В первоначальном варианте проекта Уголовного уложения к этой группе посягательств были отнесены сделки с валютными ценностями (золотыми слитками, самородками и т. д.). Однако впоследствии было признано, что деяния такого рода колеблют общественное благосостояние и общественную безопасность и поэтому следует изменить их место в системе Особенной части (Уголовное уложение. Проект Редакционной Комиссии и Объяснения к нему. Т. 7. Гл. 28-34. СПб., 1897. С. 412).
9 Там же. С. 17.
10 Замечания Редакционного Комитета уголовного отделения юридического общества при Императорском Санкт-Петербургском университете на главы проекта нового Уголовного уложения о подделке денежных и ценных знаков и подлоге документов. СПб., 1892. С. 1.
11 Уголовное уложение. Объяснения к проекту Редакционной Комиссии (часть Особенная). Подделка денежных знаков и подлог документов. СПб., 1889. С. 13.
12 Там же. С. 68.
13 Там же. С. 223.
14 Там же. С. 103.
15 Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая: Лекции. С. 106.
16 Уголовное уложение. Проект Редакционной Комиссии и замечания Редакционного Комитета Санкт-Петербургского юридического общества. Часть Особенная. Преступления имущественные // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 3, март. С. 75.
17 Замечания на проект Уголовного уложения (имущественные посягательства). Мнение юридического факультета Университета Святого Владимира. Киев, 1887. С. 5.
18 О системе отдела имущественных посягательств в Проекте нового уложения // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 9, ноябрь. С. 192.
19 Уголовное уложение. Проект Редакционной Комиссии и Объяснения к нему. С. 4-5.
20 В последующем один из разработчиков Уголовного уложения Г. Я. Фойницкий в своей работе в пику оппонентам заметит, что члены Редакционной Комиссии не задавались попытками построения теоретической системы имущественных преступлений (Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. СПб., 1912. С. 166).
21 О системе отдела имущественных посягательств в Проекте нового уложения // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 9, ноябрь. С. 202.
22 Уголовное уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. с очерком существенных отличий его от действующего Уложения и предметным алфавитным указателем. Изд. неофиц. М., 1903. С. XVIII.
23 Все посягательства по характеру общественной опасности подразделялись на три группы: тяжкие, преступления и проступки. Рассматриваемые нами деяния, относились к преступлениям либо проступкам. Преступления наказывались заключением в исправительном доме или тюрьме. За проступки назначался арест или денежная пеня.
24 Андреевский С. Об уголовном преследовании синдикатов. Доклад в Юридическом обществе при Санкт-Петербургском университете 13 мая 1914 г. С. 21.
25 В уголовно-правовой литературе XIX столетия по отношению деяний, содержавшихся в гл. 16, употреблялся термин «полицейские нарушения». С объективной стороны такие нарушения характеризовались нарушением запрета или предписания, установленного органами власти. По мнению Н. К. Ренненкампфа, полицейские проступки подвергаются наказанию, когда «власть государства достигает значительной культуры и устанавливает не только меры безопасности личной и имущественной, но принимает на себя заботы о предупреждении преступлений» (Юридическая энциклопедия. 4-е изд. СПб., 1913. С. 201).
26 Замечания на проекты Особенной части Уголовного уложения // Уголовное уложение Проект Редакционной Комиссии и Объяснения к нему. Кн. 3. Т. 7. СПб., 1887. С. 17.
27 Там же.
28 Марголин А. Д. Vis области уголовного права. Киев, 1907. С. 35.
29 См, напр.: Городыский Я. Банковые хищения // Журнал гражданского и уголовного права. Кн. 7, июль. СПб., 1887; Заключение обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената А. Кони, данное в заседании Сената 1 декабря 1887 года по делу о злоупотреблениях в саратовском земельном банке. СПб., 1887. С. 9.
30 См, напр.: Городыский Я. Об излишнем выпуске в обращение закладных листов земельного банка // Журнал гражданского и уголовного права. Кн. 7, сентябрь. СПб., 1883. С. 87.
31 Упоминание об уголовной ответственности в случае искажения истины встречается в ряде работ по уголовному праву XIX столетия (см., напр.: Проект Уголовного уложения. Посягательства имущественные. Объяснения Редакционной Комиссии. С. 293).
32 Летник Н. Л., Бростерм А. И. Преступления, проступки и наказания по Уставу о наказаниях. М., 1912. С. 158.
33 Проект Уголовного уложения. Посягательства имущественные. Объяснения Редакционной Комиссии. С. 298.
34 Уголовное уложение. Проект Редакционной Комиссии и Объяснения к нему. С. 497.
35 Понятие банкротства не содержалось в Уголовном уложении. Планировалось, что такое понятие будет дано в новом торговом уставе (см.: Уголовное уложение: представление в Государственный Совет министра юстиции и председателя высочайше утвержденной Редакционной Комиссии. Т. 10. СПб., 1898. С. 258).
36 Белогриц-Котляревский Л. С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части. Киев, 1903. С. 455.
37 Члены Редакционной Комиссии считали, что банкротом может быть лишь собственник имущества (Проект Уголовного уложения. Посягательства имущественные. Объяснения Редакционной Комиссии. С. 334).
38 При обсуждении проекта Уголовного уложения высказывалась точка зрения на данное преступление, как причиняющее вред не имущественным отношениям, а безопасности, спокойствию и общественному порядку (см. Уголовное уложение. Проект Редакционной Комиссии (часть Особенная) //Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 9, ноябрь. С. 149).
| 
