Уголовное уложение 22 марта 1903 г. :
Поцелуев, Е. Л.
Уголовное уложение 22 марта 1903 г. :Причины
принятия и история создания /Е. Л. Поцелуев.
//Правоведение. -2003. - № 3 (248). - С. 183 -
193
В статье говорится об истории создания нового
Уголовного кодекса Российской империи, утвержденного 22
марта 1903 г. Николаем II.
Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ - ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ
ТЕХНИКА - ЗАКОНОПРОЕКТЫ - ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ -
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА - ИСТОРИЯ ПРАВА - МИРОВЫЕ
СУДЬИ - НАКАЗАНИЕ - ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ -
РОССИЯ[ДО 1917] - УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ -
УГОЛОВНОЕ ПРАВО
Материал(ы):
Уголовное уложение 22 марта 1903 г.
Поцелуев, Е. Л.
Поцелуев Е. Л. *
Уголовное уложение 22 марта 1903 г.: причины принятия и история создания
После смерти Николая I на престол в 1855 г. вступил Александр П. Сменилось придворное окружение. Новый император по своему характеру и складу ума был способен понять необходимость либеральных реформ.
На момент воцарения Александра II действовало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.1 Впервые мысль о желательности изменения Уложения 1845г. была высказана еще в 1860г. управляющим Вторым отделением Собственной ее императорского величества канцелярии графом Д. Н. Блудовым. В сентябре 1862 г. сменивший его на этом посту М. А. Корф в докладе Александру II детально обосновал предложение о пересмотре Уложения 1845 г. в полном объеме. По мнению М. А. Корфа, разрешенный в принципе вопрос об отмене плетей и другие преобразования требует изменения 500 из 2304 статей. Кроме того, по оценке М. А. Корфа, следовало исключить из Уложения еще около 600 статей в связи с разработкой Устава о проступках, подлежащих ведению мировых судов. Преобразование уголовного судопроизводства (учреждение суда присяжных, состязательности процесса. — Е. П.) «во всех государствах влекло за собой необходимость довольно важных изменений в определении и классификации преступлений», — констатировал М. А. Корф.2
Из Уложения 1845 г., по инициативе комиссии Министерства внутренних дел, были выделены статьи о проступках, подведомственных судебно-полицейскому разбирательству, которые и составили Судебно-полицейский устав. Но судебная реформа 1864 г. привела к тому, что он стал основой Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864 г.), в который вошли статьи, предусматривающие ответственность за маловажные преступления и проступки, а также статьи из уставов строительного и путей сообщения, пожарного, почтового, телеграфного. Как указывал профессор Н. С. Таганцев,3 из Уложения 1845 г. выделены статьи, относившиеся к проступкам, подведомственным судебно-полицейскому разбирательству.4 Устав о предупреждении преступлений 1832 г. существенно был обновлен в 1842, 1857 и 1909 гг. Комиссия Фриша предприняла попытку создать новую систему мер и правил их исполнения и др.5
По справедливой оценке современных отечественных ученых-юристов, судебная реформа 1864 г. и последующих лет совершила настоящий прорыв в российской правовой системе. В ее основу лег принцип разделения властей: судебная власть отделялась от законодательной, исполнительной и административной власти, власть обвинительная — от судебной. Провозглашалось равенство всех перед законом. Судьи объявлялись несменяемыми, провозглашался общий равный для всех суд. Отменялись для женщин телесные наказания вообще, для мужчин — розги и шпицрутены.6
Вводился суд присяжных и мировые судьи. Последние могли рассматривать дело о преступлениях с максимальной санкцией до двух лет лишения свободы. Была реформирована прокуратура. Предусматривалась несменяемая и независимая в процессуальном плане фигура следователя. Важнейшим новшеством явилось учреждение независимой адвокатуры. Проведена и военно-судебная реформа.7
Недостатки Уложения 1845 г. заключались прежде всего в том, что в него входили нормативные правовые акты за два века (с Соборного Уложения 1649 г.). Неслучайно поэтому Уложение, введенное в XV том 3-го издания Свода законов Российской империи в 1857 г., включало 2304 статьи. По подсчетам Н. С. Таганцева, «невероятная многостатейность» Уложения по числу статей в четыре раза превышала любой из современных ему кодексов.8
Ученые-криминалисты почти единодушно отмечали, что Уложение 1845 г. отжило свой век, разошлось с современными принципами, взглядами и чаяниями науки уголовного права, что несостоятельна и даже вредна его карательная система, велики его грехи с точки зрения практической применимости его постановлений, что старческой немощью парализована юридическая техника его статей. «Уложение о наказаниях не удовлетворяло уровень государственных потребностей, нередко расходилось с обычно правовыми воззрениями на степень преступности деяний».9. Н. Д. Сергеевский, Н. С. Таганцев и другие ученые отмечали, что механическое соединение различных законов в Уложении 1845 г. привело к тому, что возникло полное несоответствие принципов между различными отделами Уложения, различие во взгляде на понятие преступления и на существенные условия наказуемости; отсутствие точного масштаба при определении ответственности за преступления; формальное противоречие отдельных постановлений: невыдержанность юридической терминологии, сложность, противоречивость и неприложимость на практике «лестницы» наказаний; резкое стеснение свободы судей при определении меры наказания и др. Во многих статьях Уложение предоставляло судье выбор наказания словами: «наказать на основании законов» (ст. 1119), что не соответствовало Судебным уставам 1864 г. К этим, по выражению Н. С. Таганцева, «первородным грехам» Уложения 1845 г. позже добавились новые, вызванные неудачной его доработкой в 1857г.10
Н. Д. Сергеевский писал, что составители Уложения 1845 г. своей цели не достигли: создав вроде бы стройную систему наказаний, они не довели дело до конца; «вместо удобства и упрощения» эта система «создала лишь затруднения, стройность осталась на бумаге, а на деле вышло великое нестроение». Н. С. Таганцев вынужден был признать, что лестница наказаний, созданная составителями Уложения, «оказалась тяжела и непригодна. Жизнь, почти вслед за введением Уложения, так расшатала ее, выбросила из нее так много ступеней, что в ее нынешней обрисовке она совсем потеряла внешнюю стройность и давно уже вопиет о коренной перестройке».11 Н. С. Таганцев убедительно доказывал, что «быстротечный процесс возрастания культуры русского общества опережает развитие отечественного уголовного права».12
В целях согласования Уложения 1845 г. с Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г., Уложение было подвергнуто частичному, поверхностному пересмотру, «изменению текста отдельных статей, без всякого приведения их в соответствие с другими статьями родственного содержания».13
Критика Уложения 1845 г., носившая в первой половине 60-х годов в определенной степени априорный, умозрительный характер, после введения в действие судов с участием присяжных заседателей и мировых судей приобрела качественно новую доказательную силу. Опыт же параллельного использования в судах двух составленных на совершенно разных основах уголовных кодексов (один — Уложение 1845 г., второй — Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г.), первый из которых «безнадежно устарел и заведомо не соответствовал ни общим новым социальным и экономическим условиям российской буржуазной действительности, ни специфике работы судов с присяжными заседателями, однозначно свидетельствовал о нарастающей нужде в срочной модернизации и унификации российского уголовного права».14
Итак, почему в 60-70-е годы XIX в. не был осуществлен коренной пересмотр уголовного законодательства, хотя для этого были как объективные (потребности судебной практики, пореформенной действительности), так и субъективные (позиция Государственного совета и Александра II) условия?
Это объясняется следующими причинами: медлительность работы бюрократического аппарата, необходимость проведения обширных предварительных работ вроде общего пересмотра системы наказаний, реорганизации тюремной системы и др. Однако главная причина состоит, видимо, в том, что именно уголовное законодательство было одним из важнейших средств, обеспечивающих существование общественного и государственного строя. Несмотря на то, что судоустройство и судопроизводство имели большое значение в легальной правоохранительной системе России, основой этой системы оставалось все же материальное уголовное право. С хорошо обкатанными, привычными его положениями власти поэтому расставались «особенно неохотно и лишь тогда, когда сохранение старого в неизменном виде прямо начинало мешать эффективному проведению в жизнь судебно-охранительных акций самодержавия».15 Потому Уложение 1845 г. было сохранено, но в редакции 1885 г. Эта редакция имела некоторые новые составы государственных преступлений (например, была установлена ответственность за распространение сочинений, возбуждающих к восстанию против верховной власти среди войск), отличалась изменением мест лишения свободы (что было связано с тюремной реформой, попыткой ликвидировать многочисленные места лишения свободы и создать единую общегосударственную систему этих учреждений — 11 декабря 1879 г. принят Закон «Об основных положениях, имеющих служить руководством при преобразовании тюремной части и при пересмотре Уложения о наказаниях»). Было предусмотрено обязательное разобщение (при наличии соответствующих камер) осужденных в каторжных тюрьмах и крепостях на ночь и введение одиночного заключения. В 1884 г. были официально закрыты работные и смирительные дома. Внесение в Уложение положения о каторге, расширение ответственности за стачки, исключение ряда статей, устанавливавших фактически административную ответственность за нарушение положений некоторых специальных уставов, привело к тому, что основным учреждением лишения свободы в России стали тюрьмы.16
К середине 70-х годов в социальную жизнь вошли порожденные ростом промышленности антагонизмы и существенно возросла преступность, заметно изменилась ее структура. С 1861 по 1871 г. наибольший удельный вес занимали следующие виды преступлений: против собственности частных лиц — 35,45; против имущества и доходов казны (главным образом казенного леса) — 30,30; против благоустройства и благочиния (буйство, драки, брань, пьянство и пр.) — 12,05; против личности — 10,91; против порядка управления и суда (фальшивомонетничество, лжеприсяга, оскорбление полиции, неплатежи налогов и сборов и пр.) — 5,05 %. Две трети всех преступлений — имущественные. Число подсудимых «во всех общих судах» (без мировых судов) составило 2 991 543 человека.17 Несмотря на рост преступности, суд присяжных, а иногда и судебные палаты нередко выносили и оправдательные приговоры в отношении участников революционного движения, хотя такие приговоры не отвечали намерениям правительства.
Одна из причин разработки нового Уложения — недостатки самого Уложения 1845 г., и прежде всего характерные для него чрезвычайно суровые санкции за отдельные деяния и стеснение «простора для суда при выборе наказания, соответствующего свойству преступления, степени вины и сопровождавшим преступное действие обстоятельствам».18 Другая серьезная причина — произошедшие со времени принятия Уложения 1845 г. и ставшие особенно очевидными в 70-е годы перемены государственных и общественных условий жизни России. Следствием этих перемен явились, по мнению готовившей проект нового Уложения редакционной комиссии, несоответствие и неполнота законов, охраняющих государственный и общественный строй. Комиссия считала, что весьма значительный экономический и интеллектуальный рост страны вызвал совершенно новые юридические отношения, создал ряд новых интересов — частных, общественных, государственных, которые требуют государственной охраны ее защиты посредством наложения соответствующих взысканий на лиц, посягающих на данные интересы. В области посягательств на государство и его строй, констатировала редакционная комиссия, существенно изменились средства и приемы этих посягательств, а отчасти и само направление преступной деятельности, в силу чего постановления Уложения 1845 г. «оказались не соответствующими новым преступным формам скопищ и сообществ, недостаточными для борьбы с социально-революционной пропагандой».19
Таким образом, можно «говорить о целом комплексе причин, побудивших царизм заняться вплотную подготовкой нового Уложения, в ряду которых важное место, несомненно, занимает и революционная ситуация 1879-1880 гг.».20
22 апреля 1881 г. главноуправляющий Вторым отделением князь С. Н. Урусов и министр юстиции Д. Н. Набоков представили Александру III доклад, содержащий, в частности, руководящие указания по составлению нового Уложения.21 30 апреля 1881 г. Александр III утвердил персональный состав Комитета из лиц (14 человек), «близко знакомых с теорией уголовного права и судебной практикой». 2 мая 1881 г. из членов этого Комитета была сформирована редакционная комиссия во главе с Э. В. Фришем, впоследствии главноуправляющим кодификационным отделом при Государственном Совете. В состав комиссии наряду с чиновниками были избраны и ученые: Н. А. Неклюдов,22 Н. С. Таганцев, И. Я. Фойницкий,23 а позднее — В. К. Случевский,24 представлявшие различные направления в науке уголовного права — классическое (Н. С. Таганцев), социологическое (И. Я. Фойницкий) и антропологическое (Н. А. Неклюдов). Н. С. Таганцев и И. Я. Фойницкий выполняли основную часть работы по разработке первоначального проекта нового Уложения.25
Здесь важно отметить, что включение Н. С. Таганцева, как и его коллег, в Комитет по «начертанию» проекта Уголовного уложения и в его редакционную комиссию не было случайным. Он нередко сопровождал свои исследования приложением законопроектов. Так, одна из его первых статей посвящена деятельности комиссии по разработке новой карательной системы. В исследование об ответственности малолетних преступников (по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. формально уголовная ответственность наступала с семи лет; малолетними считались лица до достижения семнадцати лет) он включил законопроект по рассматриваемой проблеме.26 Монография о преступлениях против жизни завершалась законопроектом об ответственности за эти преступления. Журнальные статьи Н. С. Таганцева «Уложение о наказаниях. Его характеристика и оценка», «Проект уголовного кодекса Англии», «Ссылка и высылка как уголовное наказание», «Карательная деятельность государства и ее границы» и другие в своем содержании также несли много относящегося к определению институтов общей части уголовного законодательства и конструированию его будущих норм.27
22 апреля 1881 г. Александром III были утверждены исходные положения, на которых должна была строиться работа также Комитета и редакционной комиссии по подготовке нового Уголовного уложения. Эти положения состояли в следующем: «Комитет должен был сообразовывать свою работу с потребностями современного состояния государства, указаниями судебного опыта при применении действующего законодательства, а равно с положениями науки уголовного права и уголовным законодательством иностранных государств. При этом надлежало составить проект одного Уголовного уложения, заменяющего собой как действующее Уложение 1845 года, так и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
В будущее Уложение не должны были включаться маловажные проступки по государственной и общественной службе, разрешалось также не включать в него нарушения различных специальных уставов, ограничившись определением общих оснований ответственности за эти нарушения и пределов их наказуемости».28. Редакционная комиссия конкретизировала указанные выше положения, сформулировала теоретическую платформу, служившую практическим руководством при подготовке нового Уложения.29.
Комиссия начала работу 22 октября 1881 г. и за три года (по 1885 г.) «подготовила и рассмотрела почти две трети всего Уложения и притом наиболее важные его отделы: общую часть, личные преступления и преступления имущественные...».30 Но началась полоса контрреформ; возобладали консервативно-охранительные настроения. По свидетельству Д. Н. Набокова, смещенного в 1885 г. с поста министра юстиции, «ледяное дыхание второй половины 80-х годов заморозило все начинания, в которых можно было почуять хоть тень прогрессивной мысли. Целых 10 лет тянулись затем работы реакционной комиссии среди всеобщего охлаждения».31 Как вспоминал Н. С. Таганцев, «обработка остальных отделов, изготовление и рассмотрение отзывов ведомств заняли время с 1886 по 1897 гг., т. е. 13 лет...».32
Н. С. Таганцев проделал творческую титаническую работу: составил проект и объяснительную записку к Общей части Уложения, которые были направлены на отзыв отечественным практикам; перевел их на немецкий и французский языки и разослал иностранным ученым (фон Листу, Гуго и др.). Полученные отзывы и замечания (были отпечатаны в пяти томах) учитывались автором, после чего обсуждались на заседаниях редакционной комиссии. Окончательный вариант проекта Общей части Уголовного уложения и объяснительной записки к нему был приготовлен единолично Н. С. Таганцевым к августу 1884 г. Никто другой из членов редакционной комиссии не вложил в проект Уложения столько сил.33
В каждой возникавшей полемике Н. С. Таганцев находил достаточно здравого смысла, весомых аргументов и объективности. «Он или убедительно доказывал неприемлемость вносимого предложения, а также необоснованность замечаний, или находил нужные формулы для реализации удачных предложений, формулировал измененную редакцию или предлагал новое решение вопроса и соответствующий текст нормы. В этих случаях его логика была безупречна, доводы основательны, примеры достоверны, форма красноречива и убедительна».34
Гуманистические, либеральные взгляды Н. С. Таганцева побуждали его категорически выступать против смертной казни как уголовного наказания, требовать снижения уровня репрессивности закона в целом и сроков наказания за так называемые религиозные преступления. Ученый твердо стоял на позиции ответственности лишь за конкретное виновное деяние и не признавал допустимости «мер безопасности», как это предлагала социологическая школа уголовного права. При подготовке Уголовного уложения Н. С. Таганцев решительно выступал против расширения понятия преступного за счет отождествления его с аморальным: «Преступное не может и не должно быть отождествляемо с безнравственным: такое отождествление, как свидетельствуют горькие уроки истории, ставило правосудие наложную стезю, вносило в область карательной деятельности государства преследование идей, убеждений, страстей и пороков; заставляло земное правосудие присваивать себе атрибуты суда совести».35
Одновременно аналогичным образом шла работа по составлению проекта Особенной части нового Уложения.36
К середине 90-х годов XIX в. комиссия завершила свой труд: проект состоял из 35 глав и 589 статей (сравните: в Уложении 1845 г. было 2224 статей, в издании 1857 г. — 2304, в изданиях 1866 и 1885 гг. — 1711 статей, распределенных более чем по 150 подразделениям — разделам, главам, отделениям, отделам). В основу последовательного распределения материала были положены преимущественно свойства и значение того правоохранительного интереса, на который посягал виновный. Уход от казуистики37 Уложения 1845 г. позволил резко сократить объем Уголовного уложения.38
Н. С. Таганцевым были разработаны проекты Общей части, статей о посягательствах на личность и о преступных деяниях против порядка управления, о подлоге и подделке; И. Я. Фойницким — проекты статей о посягательствах на имущество и преступных деяниях против семейного союза; Н. А. Неклюдовым — о преступных деяниях по службе. К проекту прилагалась обширная объяснительная записка в восьми томах, в которой «излагались соответствующие положения действующего уголовного законодательства в их историческом развитии и практическом применении, приводились положения иностранных уголовных кодексов, а также научные воззрения по вопросам Общей и Особенной частей Уложения, подробно разъяснялись основания каждой из статей, внесенных комиссией в проект Уложения». Объяснительная записка была составлена Н. А. Неклюдовым, Н. С. Таганцевым, И. Я. Фойницким. В подготовке некоторых томов этой объяснительной записки участвовали также и С. М. Латышев, Э. Ю. Ноль-де, Г. Г. Савич.39
19 апреля 1895 г. Николай II распорядился передать все материалы министру юстиции, поручив ему отправить проект на заключение ведомствам, установив для этого четырехмесячный срок. Однако получение замечаний от ведомств растянулось более чем на два года. В результате добавилось пять новых статей, а глава о преступлениях против религии и церкви была поставлена на первое место (сохранялась более чем трехвековая традиция)40.
Для предварительного рассмотрения Уложения было создано Особое совещание при Государственном Совете,41 заседавшем с 7 октября 1898 г. по 26 мая 1901 г. В его состав входили члены Государственного Совета, государственный секретарь, министр юстиции и его заместители, первоприсутствующий Уголовного кассационного департамента Сената.42 В результате генеральной ревизии проект был дополнен двумя новыми главами, число статей увеличилось с 504 до 666, уточнена уголовная политика.43
Для дальнейшего обсуждения проекта Николай II учредил Особое присутствие соединенных департаментов Государственного Совета. Редакционную комиссию представлял Н. С. Таганцев. Этот орган работал с 19 декабря 1901 г. по 17 мая 1902 г. и признал проект «удовлетворяющим современным научным и практическим требованиям».44
10 февраля 1903 г. проект Уложения был рассмотрен и одобрен общим собранием Государственного Совета. 17 спорных вопросов: о формах ответственности «преступников-тунеядцев»; об ответственности признанных по суду невменяемыми несовершеннолетних от 14 до 17 лет; о введении в проект понятий попустительства, укрывательства и ответственности за них в случае недонесения (институт прикосновенности к преступлению); об усилении ответственности за убийство должностных лиц и членов их семей, о материальной ответственности редакторов за оскорбление в печати и другие были переданы на разрешение монарха. Одобренное Государственным Советом 3 марта 1903 г. Уложение было утверждено императором, но требовалось ввести его в действие.45
22 марта 1903 г. Николай II утвердил проект Уголовного уложения, согласившись с мнением меньшинства Государственного Совета не вводить его в действие в полном объеме.
Итак, потребовалось 22 года работы для разработки и принятия нового уголовного кодекса Российской империи. В окончательном виде Уголовное уложение состояло из 37 глав и 687 статей (сравните: в УК РФ 34 главы и 360 статей). Одновременно Государственный Совет внес изменения в Устав уголовного судопроизводства,46 которые 22 марта 1903 г. также были утверждены Николаем II. Отдельные главы Уголовного уложения вступили в действие в 1904 г. (Закон от 7 июня 1904 г.), другие — в 1906 г., а полностью этот нормативный правовой акт так и не был введен в действие. После Октябрьской революции 1917 г. Уложение действовало в Польше, Латвии, Литве.47
На научной конференции, посвященной 90-летию Уголовного уложения, отмечались его высокий научный уровень и техническое совершенство. Наиболее удачно была сконструирована Общая часть, автором-разработчиком которой являлся Н. С. Таганцев.48 Неслучайно от имени императора ему передается высочайшая признательность и назначается аудиенция.49 Таким образом:
1) от идеи пересмотра Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. до принятия нового уголовного кодекса прошло более 40 лет;
2) работа Комитета, Редакционной комиссии, Министерства юстиции, Государственного Совета, ведомств и других институтов по разработке и ревизии проекта Уголовного уложения заняла 22 года (1881—1903 гг.);
3) длительность работ над Уложением связана с наличием бюрократизма и охранительно-консервативной тенденции в государственном аппарате Российской империи;
4) существовали объективные причины создания нового уголовного закона: отмена крепостного права, судебная и другие реформы последней трети XIX столетия; вступление России на путь индустриального развития, которому явно не соответствовало Уложение 1845 г., включавшее нормы Соборного Уложения 1649г. и т. п., рост преступности, изменение ее структуры и непригодность Уложения 1845 г. для борьбы с нею и контроля за ней; несовершенство Уложения 1845 г. (многостатейность, противоречия одних статей другим, средневековая жестокость наказаний и т. п.); наличие нескольких источников уголовного права (Уложение 1845 г., Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г. и др.);
5) участие в разработке и обсуждении проекта Уголовного уложения ученых мирового масштаба (в первую очередь Н. С. Таганцева, И. Я. Фойницкого и др.), которые были также крупными практиками, изучение опыта зарубежного уголовного права, оценка Уложения западными специалистами — все это обеспечило высокий научно-теоретический уровень и совершенство юридической техники Уложения 1903 г.
* Кандидат истор. наук, доцент Ивановского государственного университета.
© Е. Л. Поцелуев, 2003
1 Архипов И. В. 1) К истории Уложения 1845 г. // Правоведение. 1990. № 6; 2) Завершающий этап становления отрасли уголовного права (К 150-летию Уложения о наказаниях уголовных и исправительных) // Там же. 1995. № 4-5; Кодан С. В. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. // Источниковедение истории государства и права / Под ред. Е. А. Скрипилева. Иркутск, 1983; Кузнецова Н. Ф. История российского уголовного законодательства// Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и И. М. Тяжковой. М., 2002; Наумов А. В. История создания и общая характеристика Уголовного уложения 1903 г. // Вести. Моск. унта. Сер. 11. 1993. № 5; Никулин С. И. Роль Таганцева в создании Уголовного уложения 1903 г. // Там же; Пашковская А. В. К 150-летию Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. // Государство и право. 1995. № 11; Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. Т. 1. М., 1994; Титкова С. С. К истории Уголовного уложения 1903 г. // Вести. Моск. ун-та. Сер. 11. 1993. № 5, и др.
2 Цит. по: Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. Введение // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. С. 243.
3 Николай Степанович Таганцев (1843—1923) —доктор уголовного права, сенатор, заслуженный профессор Императорского училища правоведения (Санкт-Петербург), почетный академик; за «Лекции по русскому уголовному праву» удостоен самой престижной в то время премии за научные труды — премии имени графа М. М. Сперанского. Преподавал уголовное право и процесс сыну Александра II (подробнее см.: Загородников Н. И. Николай Степанович Таганцев. Вступительный очерк // Н. С. Таганцев. Русское уголовное право... Т. 1; Никулин С. И. Роль Таганцева в создании Уголовного уложения 1903 г. С. 40).
4 Клеандрова В. М. Уголовное право // Развитие русского права во второй половине XIX - начале XX века. М., 1997. С. 175.
5 Загородников Н. И. Николай Степанович Таганцев. М., 1994. С. 55; Шестаков Д. А. Криминология. Преступность как свойство общества. СПб., 2001. С. 49.
6 «С начала XVIII-гo в. Петр ввел у нас немецкие шпицрутены — гибкие прутья, длиной около сажени (длина прямой сажени колебалась от 152 до 176 см, косой — от 216 до 248 см. — Е. П.} и несколько меньше вершка в диаметре» (см.: Евреинов Н. История телесных наказаний в России: Репринт изд. Белгород, 1994. С. 56; Никонов И. Е., Якименко Б. Г. Словарь по истории России IX-XVI вв. М., 1994. С. 89-90).
7 Кузнецова Н. Ф. История российского уголовного законодательства. С. 19; Наумов А. В. История создания и общая характеристика Уголовного уложения 1903 г. С. 28.
8 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С. 242.
9 Таганцев Н. С. Несколько слов по поводу одного скорбного юбилея // Таганцев Н. С. Русское уголовное право... Т. 2. С. 381-382.
10 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903г. С. 242; Титкова С. С. К истории Уголовного уложения 1903 г. С. 32.
11 Цит. по: Титкова С. С. К истории Уголовного уложения 1903 г. С. 32.
12 Цит. по: Никулин С, И. Роль Таганцева в создании Уголовного уложения 1903 г. С. 41.
13 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1993 г. С. 243.
14 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1993 г. С. 243-244.
15 Там же. С. 245.
16 Клсандрова В. М. Уголовное право. С. 176—177.
17 Остроумов С. С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1980. С. 26-27.
18 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С. 246.
19 Там же. С. 247.
20 Там же.
21 Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С. 248.
22 Николай Адрианович Неклюдов (1840—1896) — известный криминалист. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета, слушал лекции в Берлине, Гейдельберге, Женеве. Работал мировым судьей, юрисконсультом Министерства юстиции. В 80—90-е годы — обер-прокурор уголовного кассационного департамента Сената, обер-прокурор общего собрания кассационных департаментов, соединенного и дисциплинарного присутствия Сената, товарищ государственного секретаря и министра внутренних дел. Автор двух популярных в свое время работ — «Руководство для мировых судей» (Т. 1. СПб., 1872) и «Руководство к Особенной части Уложения о наказаниях». Был профессором уголовного права в Военно-юридической академии. В. Д. Спасович назвал Неклюдова восходящим светилом юриспруденции (см.: Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб., 1996. Т. I. С. 544).
23 Иван Яковлевич Фойницкий (1847—1913) — в 1868 г. закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета с золотой медалью; в 1871 г. защитил магистерскую диссертацию «Мошенничество по русскому праву», избран штатным доцентом по уголовному праву. С 1876 г. началась многолетняя работа Фойницкого как юриста-практика: обер-прокурор Уголовно-кассационного департамента Правительствующего Сената, с 1900 г. — сенатор. Практическую деятельность Фойницкий совмещал с научно-педагогической. В 1881 г. он защитил докторскую диссертацию и занял должность профессора на кафедре уголовного права Санкт-Петербургского университета, в 1897 г. — становится деканом факультета. Его «Курс уголовного права. Часть Особенная» выдержал пять изданий; «Курс уголовного судопроизводства» (т. 1. 1884; т. 2. 1888) — главный труд ученого — на 1910 г. выдержал три издания и был переиздан в 1996 г. (подробнее см: Смирнов А. В. Великий учитель русских криминалистов // И. Я. Фойницкий. Курс уголовного судопроизводства. Т. И. С. 585-598).
24 Владимир Константинович Случевский (1844—1926) — юрист, брат поэта К. К. Случевского. Окончил Училище правоведения, занимал прокурорские и судебные должности в Воронеже и Санкт-Петербурге. С 1883 г. — товарищ обер-прокурора уголовного кассационного департамента Сената. В том же году возглавил кафедру уголовного процесса в Училище правоведения, а в 1895 г. — кафедру уголовного судопроизводства в Военно-юридической академии. Автор следующих работ: «О суде присяжных и его противниках» (Журн. Министерства юстиции. 1896. Кн. 3); «Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство — судопроизводство» (3-е изд. СПб., 1910. — Подробнее см.: «Хрестоматия по уголовному процессу России: Учебн. пособие» / Автор-сост. Э. Ф. Куцова. М., 1999. С. 266.
25 Загородников Н. И. Николай Степанович Таганцев. М., 1994. С. 56; Пушкаренко А. А. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С. 249.
26 Н. С. Таганцев считал, что «срок, определяющий предел безусловной вменяемости, должен быть выбран по возможности поздний, когда бы с вероятностью можно было ожидать, что большинство подсудимых будет действовать с разумением». Ученый предлагал: дети, не достигшие при совершении преступления 12 лет, не подлежат уголовному преследованию; малолетние от 12 до 17 лет подлежат уголовному преследованию только в том случае, если они действовали «с разумением». «Отрицание разумения, — рассуждает автор проекта, — совершенно тождественно с отрицанием вменяемости, и наоборот. И нужно сказать, что это толкование, хотя несколько и страдающее со стороны логичности, представляет несравненно более практических удобств. Поэтому и я считаю возможным рассматривать понятие разумения по отношению к малолетним тождественным с понятием вменяемости для взрослых преступников». В проекте предлагается, чтобы за преступления, совершенные по неосторожности, малолетние от 12 до 17 лет и несовершеннолетние от 17 до 21 года вообще не подлежали уголовной ответственности (цит. по: Загородников Н. И. Николай Степанович Таганцев. С. 33).
