Преступления против собственности по российскому законодательству XVIII века.
Елисеев, С. А. 2002 Аннотация: Опубликовано : Сибирский Юридический Вестник. - 2002. - № 1. Материал(ы): Преступления против собственности по российскому законодательству XVIII века. Елисеев С. А.
Среди нормативно-правовых актов ХVШ в. особое место принадлежит Артикулу воинскому 1715 г. с кратким толкованием. Артикул воинский прежде всего предназначался для военнослужащих и должен был применяться военными судами. Однако нормы Артикула об ответственности за многие общие уголовные преступления широко применялись на практике, так как зачастую это был единственный закон, на которые суды могли сослаться.
Изучение постановлений Артикула об уголовной ответственности за преступления против собственности показывает, что они отличались существенными нововведениями. Прежде всего следует отметить, что Артикул, наряду с уже известными преступлениями (кражей, грабежом, истреблением, повреждением чужого имущества) называл новые — присвоение, растрату казенных денег, присвоение (утайку) имущества, сданного на хранение, присвоение находки. Состав присвоения, растраты государственных денег был сформулирован в арт.194. В нем говорилось: "Кто Его Величества или Государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен". Из приведенного текста видно, что объективную сторону преступления составляло присвоение денег и использование их на свои нужды. Причем имелось в виду простое присвоение, не связанное с сокрытием преступных действий подлогом в документах. На это прямо указывают слова "... в расходе меньше записано и сочтено будет" (т.е. будет установлено, что по отчетности расходы меньше фактически полученной виновным суммы). Поэтому нельзя согласиться с утверждением, что Артикул устанавливал ответственность за присвоение и растрату государевых или государственных денег с совершением подлога в отчетности. Это суждение было бы верным, если бы в арт.194 было записано: "в приходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил". Заметим, что наказуемость присвоения государевых или государственных денег не зависела ни от размера похищенной суммы, ни от места, времени, обстановки совершения преступления.
Арт.193 предусматривал ответственность за присвоение чужого имущества, сданного на хранение. Причем для признания лица виновным в утайке чужого имущества требовалось, чтобы взявший на хранение имущество каким-либо образом попытался его скрыть, или отрицал сам факт принятия имущества на хранение. О присвоении находки речь шла в арт.195, установившем, что нашедший что бы то ни было в походе, на дороге, на местах стоянок, должен был сообщить об этом офицеру и передать ему найденное для возвращения потерянной вещи владельцу. В противном случае следовало такое же наказание, как за кражу.
Новации содержали и статьи, предусматривавшие наказание за кражу. В Артикуле российский законодатель впервые провел различие между ее видами по цене похищенного (различались кражи на сумму до 20 руб., на сумму более 20 руб.). Впервые говорилось о краже во время наводнения и пожара; "у собственного господина" "у товарища своего"; по месту несения караула; совершенной в четвертый раз; во время военного похода, в военном лагере; со взломом из жилых помещений и хранилищ.
Новеллой Артикула было выделение кражи, совершенной в состоянии "голодной нужды". В толковании к арт.195 указывалось, что "наказание воровства обыкновенно умаляется, или весьма отставляется, ежели кто из голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное или питейное, или иное что невеликой цены украдет,... ". Как видим, кража могла быть признана совершенной из-за "голодной нужды", если виновный докажет, что он именно из-за голода совершил преступление. Предметом этой кражи могли быть пища, напитки, а также любая другая вещь небольшой стоимости. В Артикуле не было сказано, какую цену вещи следует считать небольшой — решение этого вопроса он отнес на усмотрение судей. Исходя их указаний Артикула на предмет рассматриваемой кражи, можно заключить, что наказание за кражу, совершенную в состоянии "голодной нужды", существенно уменьшалось или совсем не применялось в связи с тем, что это преступление не преследовало цели личного обогащения.
Артикул впервые обозначил момент окончания кражи, связав его с уносом вещи с места преступления (как было сказано в ч.2 толкования арт.185 "також ежели вор, правда, ворветца в намерении украсть, но и в том пойман или отогнан, или помешает ему кто, что ничего с собой не унесет, оного також шпицпрутенами полегче наказать надлежат").
Для обозначения тайного завладения чужим имуществом в Артикуле были использованы термины: "воровство" и "кража". Надо сказать, что Артикул стал первым уголовно-правовым нормативным актом, в котором слово *воровство* утратило свое прежнее значение — наименования какого-либо преступного поведения вообще. Этим словом в Артикуле обозначалось в основном тайное изъятие чужого имущества (общественно опасное деяние получило в Артикуле наименование — преступление). Этот же смысл, как и в Уложении 1649 г., имел и другой термин — "кража". Двойную терминологию в отношении наименовании тайного похищения имущества можно объяснить следующим. При составлении Артикула, как известно, было использовано европейское законодательство, в частности, шведские артикулы Густава Адольфа, имперские немецкие законы, уставы датский и голландский, ордонансы Людовика ХIV. Термином "воровство" в Артикуле, очевидно, было переведено немецкое слово "Diebstahl". Это слово и в современном немецком языке имеет подобное значение, его можно перевести на русский язык как кражу, покражу, воровство.
Под грабежом Артикул понимал открытое, но не всегда насильственное, завладение чужим имуществом. При этом Артикул проводил четкое различие между грабежом с оружием и грабежом без оружия. В арт.185 говорилось: "Кто людей на пути и улицах вооруженною рукой нападет и оных силою ограбит или побьет, поранит или умертвит, ... ". В толковании к арт.185 упоминался ненасильственный грабеж без оружия: *Ежели кто ворветца без оружия, или войдет в дом без насильства в конюшню или хоромы, ..., от чего никакого насилия или убийства опасатись не надлежало, ... ". Нельзя не заметить, что в Артикуле различались (хотя и наказывались одинаково) следующие виды грабежа с насилием: грабеж с причинением телесных повреждений различной степени тяжести, грабеж, сопряженный с убийством потерпевшего.
Как и Соборное Уложение, Артикул дифференцировал повреждение, уничтожение чужого имущества на умышленное и неосторожное. Однако Артикул предусмотрел, что за уничтожение, повреждение дворов, бревен, заборов, потраву посевов хлеба ответственность не наступает, когда такого рода действия по "по необходимой нужде востребуются".
Разбой Артикул не упоминал. С чем это связано, достоверно установить нельзя. Но можно предположить, что причина этого кроется в использовании Петром I при составлении Артикула европейских источников, в которых насильственное похищение имущества не подразделялось на отдельные виды. Не упоминалось в Артикуле и мошенничество, однако ему было известно обмеривание и обвешивание. В частности, в нем было установлено, что за эти действия («ежели кто мерою и весом лживо поступит») виновный был обязан возместить покупателю ущерб в тройном размере и уплатить, кроме того, штраф, а также понести телесное наказание.
Оценивая в целом постановления Артикула о посягательствах на собственность, хотелось бы отметить следующее. Артикул от предшествующего законодательства отличала большая стройность компоновки нормативного материала (статьи о преступлениях против собственности в нем были объединены в главе XXI "О зажигании, грабительстве и воровстве"). Уголовно-правовые запреты стали более емкими по содержанию и более выразительными по форме. Законодательная группировка преступлений приобрела очевидную внутреннюю иерархию. Однако русская юридическая мысль первой половины XVIII века не смогла более или менее ясно определить те или иные юридические категории. Артикул отличался казуистичностью редакции статей, в нем не приводилось обобщенных понятий о составах тех или иных преступлений против собственности.
Не избежали казуистичности при определении составов посягательств на собственность и составители Указа от 3 апреля 1781 г. "О суде и наказании за воровство разных родов и о заведении рабочих домов", появление которого было обусловлено необходимостью "устранить имевшиеся в законодательстве недостатки, неясности и неудобства". Для решения этой задачи составители Указа попытались уточнить систему преступлений против собственности, дать более четкие определения их составов. Следует отметить, что Указом из официального юридического языка был исключен термин "татьба" (тайное похищение имущества именовалось в нем только кражей). Понятие "воровство" стало в нем родовым для кражи, мошенничества, грабежа. Указ оперировал категориями: воровство-грабеж, воровство-кража; воровство-мошенничество. К воровству-грабежу в Указе было отнесено открытое завладение имуществом. Как было в нем сказано: "воровство-грабеж есть; буде кто на сухом пути или на воде на кого нападет, или остановит, стращая действием как то: орудием или рукою, иным чем, или словом, или кого уронит и нахально ограбит, или что отнимет, или дать себе принудит, или воспользуется страхом от пожара, или потопа или иного случая, или темнотой кого ограбит, или отымет у кого деньги, или снимет с кого платье, или с повозок или с корабля пожитки или товары, или иное движимое имение". Воровство-кража имела место в случаях, "буде кто у кого тайным образом возмет деньги или иное движимое имение, без воли и согласия того, чьи те деньги или движимое имение; оное спрячет или продаст, или заложит, или инако употребит в свою пользу". К воровству-мошенничеству в Указе были отнесены разнообразные преступные действия по завладению чужим имуществом — карманные кражи; грабежи без насилия, совершенные внезапно, рывком на "торгу или в ином многолюдстве"; завладение чужим имуществом посредством обмана или вымысла.
Нельзя не увидеть, что в Указе были достаточно строго разграничены составы грабежа и кражи. Однако состав мошенничества в нем не был сформулирован точно и исчерпывающе. Поэтому в Указе в ряде случаев грабеж, кража, мошенничество как бы переходили друг в друга. В то же время надо сказать, что в Указе мошенничество в целом противостояло по способу действия краже (как тайному завладению) и грабежу (как открытому завладению с применением физического или психического насилия). К мошенничеству были отнесены действия: быстрые, внезапные, совершенные открыто, но свидетельствовавшие о нежелании виновного применять насилие именно как средство завладения имуществом; обманные, при которых потерпевший не осознавал противоправности поведения виновного; ловкие, изощренные, направленные на то, чтобы владелец имущества не заметил похищения его вещей. Законодатель XVIII в., по всей видимости, полагал, что карманные кражи, внезапный захват вещей, завладение чужим имуществом посредством обмана или вымысла объединяет общая черта - при их совершении виновный действует публично, «на торгу или в ином многолюдстве», т.е. в присутствии как самого потерпевшего, так и посторонних лиц. Также отметим, что Указ четко определял предмет названных им преступлений. К нему было отнесено движимое имущество: оно должно было быть для виновного чужим — ему не принадлежавшим. Указ давал и характеристику субъективной стороны посягательств на собственность. Так, для привлечения к ответственности за воровство-кражу, воровство-мошенничество необходимо было установить намерение виновного присвоить чужое имущество "без воли и согласия того, чье оно".
О истории подготовки и составления Артикула. См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1986. Т.4. С.315-316.
Памятники русского права. М., 1961. Вып.VIII. С.294.
Памятники русского права. М., 1961. Вып.8. С.450.
Соборное Уложение 1649 г., говоря о присвоении имущества, отданного на сохранение запертым, видело в нем лишь гражданскую неправду, равно как и в присвоении мастеровыми вещей, отданных им для исправления (гл.X, ст.ст. 193, 195).
В Артикуле термин воровство в ряде случаев употреблялся и в прежнем широком смысле. Так, в толковании к Арт.185 поддельные, ключи были названы воровскими ключами; в толковании а Арт.199 говорилось о подделке монеты воровским чужим чеканом... .
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. М., 1994. Т.2. С.101.
Полное собрание законов Российской империи. 1830. Т.ХХI. № 15147. Действие Указа от 3 апреля 1781 г. распространялось на лиц, совершивших кражи и мошенничества на сумму, не превышающую 20 руб. и совершенные не свыше 3 раз. Во всех остальных случаях виновных судили на основании ранее принятых законов.
Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву. СПб. 1871. С.45.
В Указе говорилось: «Воровство мошенничество есть, буде кто торгу или в ином многолюдстве у кого из кармана что вынет, или вымыслом, или внезапно у кого что отымет, или унесет, или от платья полу отрежет, или позумент спорет, или шапку сорвет, или купя что не платя денег скроется, или обманом, или вымыслом продаст или отдаст поддельное за настоящее, или весом обвесит, или мерою обмерит, или что подобное обманом или вымыслом себе присвоит ему не принадлежащее, без воли и согласия того, чье оно». Эти постановления Указа в значительной мере воспроизводили ст.24 Проекта Новоуложенной книги о розыскных делах, первая редакция которого относилась к 1755 г. См.: Проекты Уголовного Уложения 1754-1766 гг. СПб., 1882. С.11.
По мнению Н.Д. Сергеевского, старое право не склонно было видеть татьбу в карманной краже, «так как преступник, собственно говоря, в этих случаях не скрывается»; оно не приравнивало сорвание шапки с прохожего на улице к грабежу, «так как преступник действует здесь, хотя и не скрываясь, но тем не менее избегая всякого сопротивления и возможности его». «Старое право, - писал Н.Д. Сергеевский, - усматривало в этих деяниях близость, сходство с обманным приобретением, так как при обманах преступник тоже не скрывается, но и открытого посягательства, предполагающего возможность сопротивления и готовность его встретить, не совершает». Сергеевский Н.Д. О мошенничестве по русскому действующему праву// Юридическая летопись. 1890. Ноябрь. С.375-376.
|
