Землевладение на Кубани в конце XIX - начале XX в. :
Гавозда, К. В.
Землевладение на Кубани в конце XIX - начале XX в
. :Историко-правовой анализ /К. В. Гавозда.
//Правоведение. -2001. - № 3. - С. 185 - 195
Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ЗЕМЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ - ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ -
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ - ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА -
ИСТОРИЯ ПРАВА - КАЗАЧЕСТВО
Материал(ы):
Землевладение на Кубани в конце XIX - начале XX в.
Гавоза, К. В.
К. В. ГАВОЗА*
Землевладение на Кубани в конце XIX — начале XX в.: историко-правовой анализ
Земли современной Кубани, Северного Кавказа были присоединены к Российской Империи уже в конце XVIII в. Так как главную роль в этом сыграло казачье войско, новоприсоединенная территория стала его собственностью, за исключением казенных и частных земель. Однако право собственности на земли казачьего войска подразумевало лишь право владения, но никак не распоряжения: данное правомочие осталось у государства.
Грамота Екатерины II от 30 июня 1792 г. была первым юридическим актом, определившим характер землевладения Кубанской земли на все последующие годы. Согласно Грамоте земля жаловалась войску, т. е. общине, а не отдельным составляющим ее членам. Жаловалась земля в «вечное владение», а не в собственность, т. е. без права распоряжения.
«Усердная и ревностная войска Черноморскаго Нам служба... — говорилось в Грамоте, — приобрели особливое Наше внимание и Милость. Мы потому... пожаловали оному в вечное владение (курсив наш. — К. Г.) состоящей в области Таврической остров Фанагорию со всею землею, лежащею на правой стороне реки Кубани от устья ее к Усть-Лабинскому Редуту — так, чтобы с одной стороны река Кубань, с другой же Азовское море до Ейского городка служили границею войсковой земли...».1 Угодья, размещенные на этой земле жаловались «в вечное владение и распоряжение».2
Однако, как отметил Л. Тмутараканский, даже право «вечного владения» было сильно урезано. Войско не имело права передавать свои земли в собственность другим лицам (продавать, дарить, вообще отчуждать), не только рядовым казакам, но даже своим знатным атаманам и старшинам. Более того, и право внутреннего хозяйственного распоряжения своими землями у войска было сильно ограничено: войско не могло сдавать свои земли в аренду свободно по своему усмотрению, а делало это на условиях и с разрешения высшего начальства. Для разведения на своих землях войсковых табунов и сельскохозяйственных культур также требовалось соответствующее разрешение. Право собственности войска на свою землю проявлялось только в одном: в праве получать доходы от разрешенной ему деятельности.
Полноправным же собственником земли было государство. Л. Тмутараканский отмечает, что «в России... земля есть собственность Государства и его законнейшего представителя — Государя: только от него и через него в России получались и получаются все существующие виды землевладения».3 Государство передавало войску землю за службу: «Войску Черноморскому предлежит бдение, стража пограничная от набегов народов закубанских»,4 — сказано в Грамоте.
Войско, в свою очередь, предоставляло землю в пожизненное пользование станицам. Однако вполне закономерно, что и этот субъект права пользования был существенно ограничен в правах владения, иначе — в праве хозяйственного распоряжения: всякое законом не предусмотренное использование земель хотя и допускалось, но разрешалось не иначе, как по рассмотрению и утверждению начальства.
Участие населения станиц — казаков — в использовании юртовых земель было обязательно; никто не мог лишить их права пользования. Системы участия отдельных лиц в таком пользовании обладали существенными различиями в зависимости от конкретного общества, но обязательным было правило уравнительности: каждому предоставлялись равноценные по качеству паи земли. Делалось это в ущерб производству и даже вопреки здравому смыслу, но в строгом соответствии со старыми традициями.
Из-за большого разнообразия по качеству станичных земель юрты разбивались, по возможности, на несколько равнозначных участков, а затем каждый участок — на паевые доли. Участки были разными, как и паевые доли, что, несомненно, стесняло свободу личности в землепользовании. Кроме того, с увеличением численности населения размер паевой доли казака становился все меньше и меньше, дробление земельных участков делалось неизбежным. Постоянный передел земли лишал владельца хозяйственной заинтересованности пользоваться участком на правах владения.
Следовательно, кратковременность — главный недостаток общинного землевладения, что приводит, по мнению Л. Тмутараканского, «к полной незаинтересованности владельца находящейся у него землей: он не считает себя ее хозяином, не бережет, не заботится о ней, а вообще пользуется ею только хищнически, что, конечно, нельзя назвать правильным». Кроме того, он полагал, что «такой способ обработки земли и отношение к ней является прямо-таки опасным и вредным с точки зрения общественно-экономических интересов или государственных, и дальнейшее положение вещей... не может быть допустимо».5
Если к этому еще добавить, что даже в отведенный для пользования срок землепользователь не мог распоряжаться землей по собственному усмотрению, то становится ясно, что право владения совершенно терялось: из-за разного рода ограничений лицо землей фактически не владело. Право владения постепенно нивелировалось из-за полного отсутствия хозяйственной заинтересованности субъекта.
Таким образом, во второй половине XIX в., когда интересы личности полностью поглощала община, навязывая свои установки и традиции, правом собственности на землю на Кубани в полной мере обладало только государство. Государство же само было еще не готово передать часть своих прав отдельному индивиду. Землей по-прежнему распоряжались исходя из феодальных традиций, которые препятствовали развитию рыночных отношений.
Существующий закон не регламентировал право частного владения казаков, передавая его регулирование станичным обществам. Отсюда становится ясно, почему общинные интересы всегда преобладали над личными. Столь же неопределенным был правовой статус и других видов землевладения, в частности общинного, а также крестьянских надельных земель, аналога которым не было в мировой практике.
У крестьян, как и у казаков, субъектом владения надельной землей была община. Но правоведы того времени приходят к выводу, что вопрос о юридической природе общинного землевладения совершенно не выяснен. Неясно, кто является субъектом права общинного землевладения и каков объем этих прав. Ученые полагают, что одна из важнейших причин упадка крестьянского хозяйства — полная его правовая необеспеченность. Таким образом, недостаточность правового регулирования со стороны государства и отсутствие достаточного уровня правовой культуры у общины возмещались устоявшимися общинными традициями и обычаями, которые не воспринимали прав отдельной личности.
Из всего вышесказанного можно прийти к выводу, что, несмотря на разнообразие форм собственности на Кубани, все они были неполными, за исключением государственной. Наряду с уравнительной бесправностью различных видов собственности каждый из них имел свои специфические особенности, преимущества и недостатки.
Так, земли станичных владений передавались в пользование общины. Община предоставляла большую поддержку малоимущим, необеспеченным, а иногда и просто ленивым крестьянам, используя для этого круговую поруку и другие общинные традиции, тем самым оказывая исключительно негативное воздействие на развитие общества, личности и государства. Общинный принцип всеобщего равенства, находивший выражение в отрицании частной собственности на землю, подавлял интерес личности к труду, фактически оборачивайся принципом равенства всех в нищете.
Многочисленные примеры организации меновой торговли с горцами подтверждают, что общинное сознание всякий раз проявляло себя чрезвычайно консервативно, а в конечном итоге разрушительно. Оно даже не предпринимало попыток вывести человека из круга его минимальных потребностей, поэтому и ярмарки, и базары учреждались не для торговли, а для обеспечения хлебом одних, а лесом — других. Таким образом, меновые отношения, которые должны порождать новые стимулы к развитию производства, многообразию экономических интересов, испытывали разрушительное воздействие общины.
Принципы свободной торговли и рынка были вообще несовместимы с принципами общинного устройства: для общины рынок был чуждым, инородным явлением, так как субъектом рыночных отношений является экономически самостоятельная личность, свободная от предрассудков и традиций общины.
Хлебная торговля на Кубани также подтверждает пренебрежительное отношение как казачьей, так и крестьянской общины к торговому делу, неумение, да и нежелание учиться торговать, что в итоге усугубляло экономическое положение общинников. Торговцы из иногородних открыто эксплуатировали казаков в легальных и нелегальных формах: через кабальные кредиты товаров или денег под хлеб, обвешивания, обмана и т. д.
Казачья система землевладения в конце XIX — начале XX в. основывалась на принципах средневекового права. Жесткая форма казачьего, по существу феодального, землевладения диктовала свои правила жизни. Верховным собственником казачьей земли было государство. Земли выделялись только лицам мужского пола, достигшим 17 лет. Неисправное ведение хозяйства или несение службы могло привести к передаче надела другим пользователям, отобранию части дохода и другим мерам воздействия со стороны казачьей общины. Как считают исследователи, казачья система обрекла земли на непроизводительное использование.
Закономерно, что при таких условиях землевладения не могло идти речи о развитии рыночных отношений и появлении экономически самостоятельной личности. Для самого государства, с одной стороны, это было выгодно, так как казачья община одновременно и охраняла занимаемые земли, и обрабатывала их (хотя и не очень эффективно), т. е. находилась на полном самообеспечении. Однако, с другой стороны, государство не могло не понимать, что общинное землевладение очень сильно тормозило развитие экономики страны.
Таким образом, постепенно становилось очевидным, что требовалась замена общинной формы землевладения индивидуальной. Л. Тмутараканский писал в 1900 г. в своей статье «Об экономически-социальном значении поземельного владения Кубанских казаков», что владение землей на праве собственности является наиболее выгодным. Оно выгодно для личности, поскольку предоставляет ей независимость и возможность проявлять хозяйственную инициативу. Оно выгодно также и для общества, потому что только существование частной собственности на землю обусловливает ее рациональное использование.6
Частная собственность на землю в Кубанской области начала формироваться в 70-х годах XIX в. Так, Положение 1842 г. закрепило норму, согласно которой рядовой казак имел право пожизненного пользования 30 десятинами земли, обер-офицер — 200, штаб-офицер — 400, генерал — 1500. Данная норма имела временный характер, но так и не была реализована, поскольку требовалось новое размежевание уже поделенных войсковых земель. И только Высочайшее утверждение Положения от 23 апреля 1870 г. об обеспечении землею генералов, штаб-офицеров и обер-офицеров, классных чиновников Кубанского и Терского казачьих войск стало основой для введения в действие вышеуказанной нормы.
Вводя в Положение 1842 г. норму о пожизненном земельном наделе для разных категорий казачьего общества, тогдашнее войсковое начальство, как точно отметил Ф. А. Щербина, «подготовляло почву для окончательного разрушения цельности войскового землевладения и создания на обломках его частного землевладения для привилегированного чиновного казачества...».7
Одним из актов, также закрепивших переход земли во владение войска, было Положение о заселении предгорий Западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России.8 Данное Положение ввело ряд ограничений, не допускавших перехода охотничьих участков к лицам не казачьего сословия. Например, п. 74 устанавливал обязанность лица при выходе из казачьего сословия «продать дарованные ему в частную собственность земли в течение двух лет кому-либо из лиц войскового сословия».9
