Судебная власть и защита личности в гражданском процессе /
Ярков, В. В. Судебная власть и защита личности в гражданском процессе /В. В. Ярков. //Правоведение. -1992. - № 1. - С. 42 - 50 Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС - ЗАЩИТА ПРАВ И СВОБОД - ИСКИ - КОДЕКСЫ - КОММЕНТАРИИ - ЛИЧНОСТЬ - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА - САНКЦИИ - СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ - СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО Материал(ы): Судебная власть и защита личности в гражданском процессе. Ярков, В. В.
Судебная власть и защита личности в гражданском процессе
В. В. ЯРКОВ*
Становление судебной власти и защита прав личности неразрывно связаны. От того, насколько успешно судебная власть будет «встроена» в правовую и политическую систему нашей страны, зависят возможности защиты прав личности. Успешное функционирование и осуществление судебной власти и, следовательно, решение ее главной задачи — защиты личности, связано с комплексом социальных, материальных и юридических предпосылок.
В современном гражданском процессе не так много норм чисто «гражданского» характера. Идеология действующего законодательства сводится к тому, что после обращения в суд сам судья должен подготовить дело к разбирательству, собрать необходимые доказательства в случае их непредставления сторонами, обеспечить явку сторон в судебное заседание (в том числе принудительную). В таком процессе судья больше похож не на судью-арбитра, разрешающего спор, а на судью-следователя. Исходя из такой идеологии, делается вывод о существовании в гражданском процессуальном праве принципа приоритета защиты государственных интересов.1 Пониманием роли судьи как следователя пронизано содержание ст. 5 Закона СССР «Об ответственности за неуважение к суду»,2 устанавливающей административную ответственность за злостное уклонение от явки сторон в суд. Действующая модель гражданского судопроизводства в новых условиях складывающегося гражданского общества, автономии и независимости субъектов общественных отношений нуждается в переосмыслении. Гражданский процесс следует сделать еще более «гражданским» по его сути и первоначальному смыслу данного понятия. Существование суда определяется теперь не столько необходимостью защиты государственных интересов, сколько потребностями разрешения конфликтных ситуаций с участием самых различных субъектов права.
Следует отметить распространенную в последнее время в юридической печати тенденцию несколько упрощенного подхода к нормотворчеству. Н. А. Чечина, в этой связи справедливо отмечает, что наряду с разработкой общих прогрессивных направлений в науке появилась тенденция некритически, слепо следовать сиюминутным потребностям практики, без корректив воспринимать ее предложения и требования, преследующие часто узкопрофессиональные задачи.3 Судьи, как и любая другая социальная группа, имеют свои профессиональные интересы, которые они отражают в своем поведении, оценке действующих норм и предложениях по их изменению. Они заинтересованы в стабильности выносимых ими судебных актов, ограничении возможностей их пересмотра, некотором сужении судебной подведомственности, расширении арсенала воздействия на участников процесса и других лиц для обеспечения явки в суд, представления доказательств и т. д. Многие авторы, высказывая различные предложения по совершенствованию гражданского судопроизводства, «играют» практически в «одни ворота» и превращаются в представителей своеобразного «судейского лобби». Суть таких предложений сводится к необходимости усиления правового положения суда в гражданском процессе, наделении его дополнительными властными полномочиями по воздействию на участников процессуальных отношений, изъятия из его компетенции ряда категорий гражданских дел и передаче их на рассмотрение других органов.4
Однако не следует забывать о социальном назначении гражданского процессуального права — оно не только и не столько инструмент деятельности юрисдикционного органа — суда, но прежде всего средство защиты субъективных прав и охраняемых законом интересов граждан и организаций. Основное социальное предназначение права состоит в том, чтобы быть устойчивым, надежным регулятивным механизмом, который призван гарантировать простор правомерному поведению участников общественных отношений.5 Совершенствование законодательства должно идти не только по пути его «удобства» для правоприменения. Необходимо соблюдать разумный баланс интересов. При этом нельзя забывать о главном — насколько обеспечиваются интересы тех лиц, которые прибегают к помощи правосудия для разрешения правовых конфликтов, ради которых, собственно говоря, создана и функционирует судебная система. Узковедомственные интересы определенных социальных групп не следует выдавать за государственные. При реализации же ряда предложений (например, об ограничении возможностей обжалования решений) будет преобладать чисто ведомственный подход, который не обеспечит контроля за осуществлением полномочий судебной власти со стороны участников процесса. Это может способствовать превращению судебной системы в машину, работающую на саму себя, на собственные показатели.
Сомнительно предложение об исключении правила ч. 3 ст. 306 ГПК о том, что не может быть отменено правильное по существу решение суда по одним лишь формальным основаниям.6 Безусловно, суды обязаны соблюдать требования гражданского процессуального законодательства, но борьба за соблюдение формы не должна переходить в формализм и причинять ущерб интересам сторон. При реализации подобного предложения будет гарантировано соблюдение процессуальных норм, однако остается нерешенным вопрос — а каков их эффект для защиты лиц, обращающихся в суд? Ведь интересы законности будут фактически обеспечиваться за счет ущемления интересов сторон. Отмена правильных по существу решений по формальным основаниям приведет к обратному результату — к затягиванию защиты нарушенных прав и интересов, неопределенности в правовых отношениях спорящих сторон, т. е. к нарушениям закона вне сферы процессуальных отношений. Подобный подход к решению задач реализации процессуальных норм оставляет по сути дела без внимания другие организационно-правовые способы укрепления законности в судебной системе, связанные с подбором судебных кадров, их квалификацией, рациональной нагрузкой на судей, оплатой труда, условиями работы, специализацией при рассмотрении дел, т. е. не учитывает указанные и многие другие слагаемые качества судебной деятельности. Следует сократить перечень безусловных оснований для отмены решения, исключив, например, из ст. 308 ГПК п. 6 и 7. В подобных случаях правильное по существу решение следует вернуть на дооформление и вынести частное определение в адрес соответствующего народного суда. Целесообразно также ввести общее правило: если отмена судебного решения и возвращение дела на новое рассмотрение произошли по вине суда первой инстанции, то судебные расходы лицам, участвующим в деле, при новом разбирательстве должны компенсироваться за счет государства.
С позиций обеспечения баланса властей следует признать необходимым расширение границ судебной подведомственности, особенно в связи с осуществлением контроля за деятельностью исполнительных органов. До сих пор в действующем законодательстве можно найти немало случаев, когда одно и то же дело может быть рассмотрено сразу несколькими юрисдикционными органами, в том числе и помимо суда.
Отсутствие четких правил о подведомственности вызывает огромный поток жалоб и писем от лиц, не знающих, куда обратиться за разрешением своего дела. Представляется, что дела с множественной подведомственностью (там, где нет объективных критериев разграничения компетенции между органами, управомоченными на разрешение спора) должны быть отнесены преимущественно к ведению суда. По крайней мере, это следует сделать, когда одной из сторон является гражданин. Необходимо сократить и количество органов, наделенных юрисдикционными полномочиями. Само по себе число, например, контролирующих органов не предопределяет эффективности их деятельности.
Следует расширить пределы рассмотрения гражданского иска в уголовном процессе, связывая возможность его предъявления с причинением как имущественного, так и неимущественного ущерба, например, морального вреда потерпевшему (ст. 53 УПК), в том числе и по преступлениям в сфере печати; с разрешением в уголовном процессе требований о признании недействительными административных актов (например, учредительных документов о создании предприятий и общественных объединений, решений о ликвидации предприятий, ордера на жилое помещение и т. д.), когда будут выявлены признаки уголовно наказуемых деяний, разумеется, при условии доказанности обстоятельств по правилам гражданского процесса.
Необходимо изменить нормы ГПК, закрепляющие неравенство суда и сторон. Стороны должны иметь возможность влиять на конкретные процессуальные действия суда (судьи), не осуществляющего. Свои процессуальные обязанности, когда это затрагивает интересы сторон, влияет на динамику судопроизводства. Ряд конструкций закрепляет приоритет процессуального положения суда, как бы заранее подразумевая правильность его решений. Из-за отсутствия у заинтересованных лиц возможностей добиваться выполнения судом его обязанностей возникают конфликтные ситуации. Гражданин, предъявляя иск, не редко обнаруживает, что надо «бороться» не с ответчиком, а с судом (судьей) за то, чтобы исковое заявление было своевременно принято, дело без проволочек возбуждено, рассмотрение не откладывалось бесконечно долго, а решение было исполнено.
Возьмем, к примеру, процессуальные сроки. Обращает на себя внимание различие в последствиях не совершения конкретных действий в пределах установленных сроков для лиц, участвующих в деле, и суда (судьи). Такие последствия более серьезны для сторон, чем для суда. Сторона, не совершившая процессуальное действие в установленный срок, чаще всего лишается возможности его осуществления в последующем (например, ст. 130, 205, 284, 334 и др. ГПК). Суд же или судья при совершении процессуальных действий за пределами установленных сроков ответственности либо не несет, либо средств воздействия на его поведение сторонами просто не установлено. Этим можно объяснить затягивание сроков возбуждения дел, подготовки и рассмотрения дел в судах первой и других инстанций, сроков вынесения мотивированного решения. Стороны лишены возможности обжаловать многие определения суда (судьи), в том числе и об отложении разбирательства дела (ст. 161 ГПК). Очевидно, такое право им следует предоставить. Обеспечение интересов суда (судьи) не должно препятствовать защите интересов лиц, участвующих в деле.
Взаимосвязь процессуальных прав и обязанностей суда и сторон также четко выявляется в вопросе об обязательности участия истца, ответчика и других субъектов в судопроизводстве. По смыслу ст. 30, 43, 157 и 158 ГПК личное участие стороны в гражданском процессе является ее правом. Граждане могут вести свои дела в суде сами или через представителей. Личное участие в деле гражданина не лишает его права иметь по этому делу представителя. Указанные положения процессуального законодательства логически вытекают из содержания принципа диспозитивности, согласно которому движение дела определяется волей самих заинтересованных лиц.
Однако в силу сочетания в гражданско-процессуальном методе правового регулирования диспозитивных и императивных начал на движение дела оказывает влияние не только воля сторон. Из управленческой роли суда вытекает его обязанность известить лиц, участвующих в деле, о времени и месте судебного заседания, совершении иных процессуальных действий.
Вместе с тем ст. 158 ГПК предусматривает санкции за неявку в судебное заседание сторон без уважительных причин, включая штраф в размере до 30 руб. Но его применение не всегда эффективно. Недобросовестные лица подчас препятствуют осуществлению правосудия, систематически под разными предлогами уклоняясь от явки в суд. Так, в судебной практике встречались случаи, когда 18 и даже 40 раз ответчики не являлись на заседание. В результате дела рассматривались годами.7
Многие авторы предлагают предоставить суду (или судье в порядке подготовки дела к судебному разбирательству) право признать явку сторон обязательной,8 потребовать принудительного привода ответчика в судебное заседание по всем гражданским делам. В этом же направлении «работает» и Закон об ответственности за неуважение к суду. Согласно ст. 5 Закона неуважение к суду, выразившееся в злостном уклонении от явки в суд истца или ответчика, влечет наложение административного взыскания в виде административного ареста на срок до 15 суток или штрафа в размере до 100 руб. Возобладала тенденция принудительного обеспечения явки сторон в суд. К тому же приведенная норма выходит за рамки гражданско-процессуального права, потому что за процессуальные нарушения — юридические факты, влияющие на динамику гражданско-процессуального правоотношения,— устанавливают не гражданско-процессуальную, а административную ответственность. К тому же неверно делать упор в обеспечении участия сторон в деле только на санкции, предписания. Признание судом обязательности явки стороны не должно входить в противоречие с ее правом на участие в деле через представителя. Если интересы стороны защищает представитель, то суд не вправе признавать личную явку истца или ответчика обязательной.
Следует расширить арсенал средств воздействия на поведение сторон, стимулируя их участие в судопроизводстве и возлагая на них неблагоприятные последствия при пассивном поведении. Так, п. 5 ст. 221 ГПК предусматривает оставление заявления без рассмотрения в случае вторичной неявки в судебное заседание без уважительных причин истца по делу о расторжении брака, если от него не поступило заявления о разбирательстве дела в его отсутствие. Это правила можно распространить на все случаи повторной неявки в судебное заседание истца по любой категории дел.
По такому же пути можно пойти и при уклонении ответчика от явки в суд. Как правильно считает В. Жуйков, суд должен получить право расценивать доказанное уклонение ответчика от явки в суд и непредставление им в назначенный срок своих возражений по иску как признание правоты истца.10
Некоторые авторы предлагают ввести в ст. 30 ГПК в качестве дополнительной санкции штраф за неосновательное заявление иска или спор против иска.11 В этом нет необходимости. Проигравшая сторона и так несет потери, связанные с покрытием расходов другой стороны по уплате госпошлины, возмещением иных судебных расходов, возможностью применения санкций в соответствии со ст. 92 ГПК. При этом не следует ограничиваться взысканием лишь пяти процентов от удовлетворенной части исковых требований.
Само название статьи — «Взыскание вознаграждения» — неточно отражает содержание данного процессуального действия. Здесь речь идет вовсе не о вознаграждении в том смысле, в каком оно обычно понимается, а о компенсации не полученной за период участия в суде зарплаты. Было бы правильным снять ограничения компенсации потерь пределом в пять процентов от удовлетворенной части исковых требований, так как логика установления именно такого «потолка» возмещения потерь неясна. Понесенные убытки должны возмещаться за счет проигравшей стороны полностью.
Целесообразно обсудить и вопрос о включении в общую сумму возмещения потерь на основании ст. 92 ГПК расходов выигравшей стороны по проезду к месту судебного заседания и проживанию в размере фактически понесенных потерь за счет проигравшей стороны.
Таким образом, стимулируя процессуальную деятельность сторон, необходимо разумно сочетать предписания и дозволения, санкции и стимулы, не забывая о принципе диспозитивности. Неисполнение стороной процессуальной обязанности в первую очередь должно влечь ущемление ею своих собственных интересов. Суд не может быть заинтересован в более быстром разрешении дела, чем сами стороны. Только тогда суд станет выполнять функции суда-арбитра, а не суда-следователя, что более отвечает смыслу судебной власти.
Важным аспектом роли судебной власти в защите прав личности является значение судебной практики. Судебная власть в современный период возрастания роли договорных отношений, распада прежней правовой системы, наличия большого числа субъектов, находящихся в отношениях координации, процесса непрерывной «суверенизации.» способна сыграть роль интегрирующего начала в правовой системе. Без жесткого императивного регулирования сверху суды путем прецедентного регулирования способны оказать позитивное воздействие на становление новой правовой системы, выработку единых общих правил поведения в конкретных ситуациях. Судебная практика может выступать не только в качестве предварительной ступени к последующему нормативному регулированию, но и должна стать непосредственным источником такого регулирования. Анализ судебной деятельности власти, осуществляющей контроль за исполнительной и в ряде случаев законодательной, позволяет иначе посмотреть на вопрос о месте судебной практики и правотворческих возможностях суда. Длительно отвергаемая в юридической науке концепция судебного прецедента как источника права в современных условиях может оказаться весьма плодотворной. Поскольку суд вправе признать незаконными как акты исполнительной власти, так в определенных пределах и законодательной решения судов должны рассматриваться как ориентиры для последующей деятельности как судов, так и других органов.
Необходимость признания судебного прецедента одним из источников права связана с усложнением правовой системы и интенсивной законотворческой деятельностью, масштабы которой будут расширяться. В условиях союзного государства для любого правоприменителя особенно актуальным является выбор надлежащей нормы права. Именно за судом будет окончательное слово в решении вопроса, какой закон подлежит применению, а какой в силу различных причин (например, издания некомпетентным органом, с превышением своих полномочий и т. д.) — нет. Вопрос следует скорее обсуждать не в плоскости того, является ли судебный прецедент источником права, а в ином направлении, а именно, кто вправе создавать прецеденты, в каких пределах и для кого они обязательны.
Для того чтобы судебная власть оправдала свое общественное предназначение — служить задаче обеспечения защиты личности, следует в полной мере включить в механизм ее реализации самих судей, учитывая их интересы как определенной социальной группы. Само по себе возложение на судей конкретных обязанностей и предоставление новых полномочий вряд ли даст должный эффект. Долгое время считалось достаточным просто изменить в законодательстве формулировку со слов «имеет право» на «обязан», и вроде тем самым будет достигнут искомый результат. Увы, это не так. Культура правосознания общества (ее состояние) вполне допускала неисполнение законов и, более того, этому способствовала.12 Если не исполнялись ранее принятые нормы, то где гарантия, что новые нормы, пусть более совершенные и прогрессивные, будут исполняться. Поэтому включение интересов самих судей в механизм защиты прав личности — важнейший резерв укрепления судебной власти. К сожалению, это не учитывается многими специалистами. Так, в «Ре смендациях по анализу реализации закона», подготовленных ВНИИ советского государственного строительства и законодательства,13 упущен такой элемент реализации закона, как соответствие его интересам правоприменителя, в том числе субъекта, разрешающего споры. При этом по сложившейся традиции считается, что расширение судебной подведомственности в сфере защиты субъективных прав и как бы само собой подразумевает, что если суд станет рассматривать соответствующие споры, то права будут надежно защищены.
Однако возникает вполне резонный вопрос—а заинтересованы ли сами судьи в беспредельном расширении их компетенции, которая практически оборачивается просто увеличением объема работы, готова ли судебная система к таким изменениям. Очевидно, тут следует в полной мере учитывать интересы самих судей, создавая необходимые условия для расширения судебной подведомственности.
Во-первых, назрела необходимость дифференциации судов и судей по предметному признаку. Это объективный процесс, объясняемый усложнением судебной деятельности, возрастанием нагрузки и расширением судебной подведомственности. В современных условиях сложно требовать от судьи знания всего законодательства. В развитых странах (например, в США, ФРГ) судебная система дифференцируется по роду дел. Уже сегодня нам необходима дифференциация судов и выделение специальных составов судей или специальных судов по трудовым и семейным спорам, по спорам в сфере социального обеспечения и социального страхования.
Во-вторых, следует упростить процедуру рассмотрения так называемых «малых» исков (т. е. исков с небольшой ценой), а также «бесспорных» дел. Неубедительны предложения об изъятии их вообще из судебной компетенции. Суд должен оставаться основным органом правозащиты. Но в ряде случаев по спорам на незначительные суммы, например при защите интересов потребителей, от обращения в суд граждан «отпугивает» сложность общей судебной процедуры, что и объясняет незначительное количество таких дел в судах. Здесь также надлежит использовать опыт других стран.15 При разрешении «бесспорных» дел (когда вина ответчика подтверждается письменными доказательствами и он, как правило, их не оспаривает), а также при неявке ответчика в суд по неуважительной причине целесообразно использовать институт «судебного ордера» или «судебного приказа», имея в виду не только зарубежный опыт, но и положения главы 24 ГПК РСФСР 1923 г. «О выдаче судебных приказов по актам», к сожалению, отмененной в 1928 г. Полезно изучение и восприятие опыта мировых судей России.
В-третьих, можно в принципе согласиться с предложением многих практиков об освобождении судей от обязанностей по сбору доказательств и смещении центра тяжести по подготовке дела к судебному разбирательству с деятельности судьи на деятельность самих сторон с тем, чтобы процесс был в полной мере состязательным. Но при этом следует исходить из реальной действительности. Граждане не всегда готовы к самостоятельной и квалифицированной защите своих прав в суде. Состоятельные лица, конечно, могут воспользоваться услугами адвокатов. Однако в условиях рыночной экономики квалифицированная юридическая помощь не всем будет по карману. Тем самым для значительной категории граждан судебная защита, формально доступная, окажется невозможной по причинам экономического характера. Поэтому необходима разработка, с опорой на опыт многих стран, специального законодательного акта об оплате судебных расходов малоимущих граждан из специального фонда. Нормы, обязывающие адвокатов оказывать ряд важных услуг бесплатно (фактически за собственный счет), должны быть отменены.
Вместе с тем суды по семейным делам должны и сами собирать доказательства, например, при рассмотрении споров в отношении несовершеннолетних лиц.
В-четвертых, следует предусмотреть материальную ответственность адвокатов, а также различных юридических фирм за ущерб, причиненный ими своим клиентам при ведении дела в суд. Например, если по вине адвоката был пропущен срок исковой давности, утрачены важные доказательства и вследствие этого проиграно дело в суде, понесенные клиентом убытки в полном объеме должна возместить соответствующая организация адвокатов.
В-пятых, необходимо усовершенствовать работу судей, вводя должности помощников судей, судебных приставов, следящих за порядком в зале, обеспечивающих принудительное исполнение судебных актов и т. д.
В-шестых, чтобы ослабить нагрузку на судей по спорам, для которых установлен предварительный внесудебный порядок их разрешения, необходимо более четко регламентировать процедуру разрешения жалоб в административных органах. Как правило, в них нет специальных работников и подразделений, занимающихся разрешением жалоб, обычно этой работой занимаются лица, которые осуществляют также и управленческую (оперативную) деятельность. Рационально создание своеобразных административных трибуналов по разрешению жалоб в таких административных органах, которые являются предварительной инстанцией перед обращением в суд, например, в вышестоящих органах социального обеспечения, налоговых и т. д., т. е. там, где количество жалоб значительно. Это позволит улучшить работу с жалобами граждан и разрешать большую их часть, не доводя дело до суда. Досудебный порядок разрешения споров следует урегулировать в специальном нормативном акте.
В-седьмых, качественных изменений требует вся система исполнительного производства, на которую приходится значительная часть «сбоев» в механизме осуществления судебной власти и защиты личности.
Изложенное показывает, что существует тесная взаимосвязь проблем становления судебной власти и обеспечения защиты личности в гражданском процессе. Одно лишь совершенствование судебной деятельности, укрепление властного начала и правового статуса суда вряд ли будет способствовать укреплению правовой защищенности личности и может практически дать совершенно иной результат, который и не предполагался. Необходим учет самых различных факторов, определяющих качество судебной деятельности.
В свое время И. Бентам писал в работе «О судоустройстве», что местный суд должен быть устроен так, «чтобы каждый простой человек мог столь же легко найти дорогу в суд, как находит ее в церковь».16 Эти слова удивительно актуальны для нашего времени. Настало время занять суду подобающее ему место в жизни нашего общества, чтобы он воспринимался не как карательный, а как защищающий орган, чтобы каждый человек действительно мог легко найти к нему дорогу.
* Кандидат юридических наук, доцент Свердловского юридического института. О В. В. Ярков, 1992.
1 Ченцов Н. В. Проблемы защиты государственных интересов в гражданском судопроизводстве. Томск, 1989. С. 37.
2 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. № 22. С. 418.
3 Чечина Н. А. Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права. Л , 1987. С. 103.
4 См, напр.: Жилин Г. Некоторые вопросы совершенствования гражданского судопроизводства//Советская юстиция. 1989. № 10. С. 18, 19; Фоминов М. О совершенствовании гражданского судопроизводства//Там же. 1990. № 8. С. 31, 32.
5 Алексеев С. С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М, 1989. С. 246.
6 Ференс-Сороцкий А. А. Аксиомы и принципы гражданско-процессуального права: Автореф. канд. дис. Л., 1989. С 6.
7 Юков М Актуальные вопросы гражданского процесса // Советская юстиция. 1984. № 13. С. 10.
8 См., напр.: Ванеева Л. А Реализация конституционного права граждан СССР на судебную защиту в гражданском судопроизводстве. Владивосток, 1988. С. 129; Шерстюк В. М. Система советского гражданского процессуального права. М., 1989. С. 96; Бутнев В. В. Правовая реформа и совершенствование законодательства о гражданском судопроизводстве // Совершенствование законодательства и правоприменительной деятельности /Под ред. В. К. Носова. Ярославль, 1989. С. 90.
9 Юков М Указ. соч. С. 10; Кузнецов Н. В Процессуальные обязанности и дисциплина в судебном разбирательстве // Вопросы теории и практики судебного разбирательства гражданских дел / Под ред. М. А. Викут. Саратов, 1988'. С. 153.
10 Известия. 1989 31 окт.
11 Ванеева Л. А. Указ. соч. С. 131.
12 Чечина Н. А. Пути совершенствования правосудия по гражданским делам //Механизм защиты субъективных гражданских прав. Ярославль, 1990 С. 80.
13 Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 3. С. 38.
14 Там же. С. 37.
15 См., напр.: Корнева Н. Р. Единоличный порядок рассмотрения гражданских дел по законодательству капиталистических стран//Вести. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. № 2. С. 64—70.
16 Цит. по: Васьковский Е. М. Курс гражданского процесса. М., 1913. Т. 1. С. 275.
|
