Защитительная речь в суде с участием присяжных заседателей /
Коряковцев, В. В. Защитительная речь в суде с участием присяжных заседателей /В. В. Коряковцев. //Правоведение. -2002. - № 2 (241). - С. 109 - 122 Библиогр. в подстрочных примечаниях.
АДВОКАТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ - АДВОКАТЫ - КОДЕКСЫ - КОММЕНТАРИИ - ПОДСУДИМЫЙ - ПРАВОВАЯ ЗАЩИТА - ПРИСЯЖНЫЕ ЗАСЕДАТЕЛИ - СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА - СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО - СУДЕБНЫЕ ПРЕНИЯ - СУДЕБНЫЕ РЕЧИ - СУДЫ - УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС Материал(ы): Защитительная речь в суде с участием присяжных заседателей. Куряковцев, В. В.
Защитительная речь в суде с участием присяжных заседателей
В. В. КОРЯКОВЦЕВ*
В соответствии со ст. 447 УПК РСФСР прения сторон в суде с участием присяжных заседателей состоят из речей государственного обвинителя, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика или их представителей, защитника и подсудимого, если он отказался от защитника.
По УПК РФ 2001 г. прения как в обычном суде, так и в суде присяжных также могут состоять из речей обвинителя, потерпевшего и его представителя (по желанию), гражданского истца, гражданского ответчика или их представителей (вправе ходатайствовать об участии), защитника и подсудимого. При наличии защитника подсудимый может выступать в судебных прениях, если его ходатайство об этом будет удовлетворено судом (ч. 2 ст. 292 УПК РФ).
Отметим, что по новому УПК судебное следствие в суде с участием присяжных заседателей начинается со вступительного заявления государственного обвинителя и вступительного заявления защитника, в котором защитник высказывает согласованную с подсудимым позицию по предъявленному обвинению (надо полагать, не обязательно тождественную будущей позиции в прениях) и мнение о порядке исследования представленных им доказательств.
Судебные прения — одна из важнейших частей судебного разбирательства, участники которого не только приводят свои выводы по делу, а в первую очередь пытаются убедить судью и присяжных в истинности именно своих выводов, что главным образом необходимо при непризнании своей вины подзащитным. К сожалению, как показывает практика, при признании виновности судебные прения носят достаточно формальный характер, так как по сути отсутствует предмет спора (состязания) между обвинением и защитой, хотя признание вины подсудимым и облегчает задачу его адвоката (особенно оплачиваемого за счет государства) в силу определенных преимуществ (даже после принятия нового УПК) стороны обвинения в уголовном процессе.
Напомним, что обычно позиция обвинения в суде (в том числе и в обвинительной речи прокурора) почти полностью согласуется с материалами уголовного дела, каковые предоставляются защите для полного ознакомления только после окончания расследования. Нельзя не согласиться, что защитнику приходится работать в более сложных условиях, чем обвинителю, ибо преодолеть обвинительную инерцию, сообщенную уголовному делу предварительным следствием, не всегда просто,1 даже в условиях состязательного уголовного процесса, предлагаемого новым УПК РФ.
Объявив окончание судебного следствия, председательствующий по делу обычно выясняет у сторон их готовность к прениям или необходимость в перерыве для согласования позиций с клиентом, другими защитниками, подготовки выступления (речи) в прениях. Безусловно, что по делам о групповых преступлениях или по многоэпизодным делам подобный перерыв необходимо использовать в подавляющем большинстве случаев, в том числе и, по необходимости, для письменного изложения своей речи, чем большинство адвокатов, к сожалению, пренебрегают.
Последовательность выступлений участников прений сторон устанавливается судом. При этом первым во всех случаях выступает обвинитель, а последними — подсудимый и его защитник. Гражданский ответчик и его представитель выступают в прениях сторон после гражданского истца и его представителя (ч. 3 ст. 292 УПК РФ). Думается, что вышеуказанный перерыв можно использовать и для согласования последовательности речей адвокатов, поскольку в некоторых ситуациях (как при защите одного подсудимого двумя и более адвокатами, так и в групповых делах с несколькими защитниками) это может иметь определенное значение.
Бесспорно, что, обсуждая данный вопрос, необходимо стремиться к тому, чтобы выступления всех защитников представляли собой стройное изложение защитительных выводов, а не нагромождение случайно следующих друг за другом речей.2
Убедительная, мотивированная, заранее подготовленная речь повышает как качество самого правосудия через реализацию принципа состязательности, так и авторитет самой защиты по уголовному делу, личный авторитет самого защитника (в первую очередь адвоката). Именно в защитительной речи адвокат представляет суду свои выводы по делу, свои возражения против обвинения в целом или против его отдельных утверждений, излагает и истолковывает обстоятельства дела, как они видятся ему с точки зрения защиты.3
Речь защитника — это не только кульминационный пункт его выступления в суде, а по сути — последняя процессуальная попытка (в суде присяжных еще проводятся прения после обсуждения последствий обвинительного вердикта) судоговорением в суде первой инстанции отстоять интересы своего подзащитного, так как после произнесения речей всеми участниками судебных прений они могут выступить лишь по одному разу с репликой по поводу сказанного в речах (ч. 6 ст. 292 УПК РФ).
Напомним, что право последней реплики всегда принадлежит подсудимому или его защитнику. Справедливо замечено, что право возразить на реплику для адвоката — возможность не столько хлестко ответить оппоненту, сколько оставить последнее слово за собой, не дать почувствовать присяжным, что выпад государственного обвинителя остался безнаказанным.4
После окончания прений сторон в случае вынесения обвинительного вердикта присяжными председательствующий предоставляет подсудимому последнее слово, заслушав которое судья удаляется для вынесения решения. Никакие вопросы к подсудимому во время его последнего слова не допускаются. Суд не может ограничивать подсудимого определенным временем, но вправе останавливать подсудимого в случаях, когда обстоятельства, излагаемые в последнем слове, не имеют отношения к рассматриваемому уголовному делу (ст. 293 УПК РФ).
В соответствии с ч. 7 ст. 292 УПК РФ участники судебных прений (в том числе и защитник) до удаления суда в совещательную комнату вправе представить суду в письменном виде предлагаемую ими формулировку решения по вопросам п. 1-6 ч. 1 ст. 299 УПК РФ (ст. 303 УПК РСФСР). Для защитника это может быть, по сути, официальным конспектом (объем этих формулировок, кстати, не ограничен) его речи, где можно высказать и обосновать свое мнение о наличии деяния, в котором обвиняется подсудимый, и о наличии в нем состава преступления, совершил ли подсудимый это деяние и виновен ли в совершении, подлежит ли подсудимый наказанию за совершенное. Не обоснован, по нашему мнению, запрет изложения защитником своих предложений и по другим вопросам дела, так как если не ограничивается их изложение в защитительной речи, не логично ограничение защитительных доводов, излагаемых в письменном виде.5
По данным А. Д. Бойкова, исследования 1970-х годов показали практическое отсутствие этого полномочия в адвокатской практике тех лет.6 При изучении 900 уголовных дел конца 80-х годов о квалифицированных хищениях чужого имущества путем кражи, грабежа, разбоя и мошенничества нам также не удалось обнаружить ни одного подобного документа. Опубликованная судебная практика 90-х годов не дает значимых примеров использования ч. 7 ст. 292 УПК РФ (ст. 298 УПК РСФСР), хотя, по отзывам адвокатов, судьи положительно относятся к приобщению подобных письменных мнений.
В ряде случаев, как отмечает Ю. И. Стецовский, подготовка адвокатом письменных предложений может быть и необходима, так как наличие документа, в котором сформулированы предложения по вопросам, разрешаемым в приговоре, может оказать помощь и суду, и делу защиты подсудимого7 (автор в своей адвокатской практике, к сожалению, ни разу не использовал этой процессуальной возможности).
Между тем следует иметь в виду, что протокол судебного заседания обычно ведется секретарем судебного заседания на слух и речь адвоката (справедливости ради надо сказать, наверное, и иных участников прений) попадает в протокол в не совсем полном или тождественном виде; кстати, УПК РФ предусматривает, что в протоколе указывается основное содержание выступлений сторон в судебных прениях. Безусловно, что участники судебных прений имеют право подать на протокол судебного заседания свои замечания (ч. 1 ст. 260 УПК РФ), но подавляющее число таких замечаний обычно отклоняется, поскольку эти замечания в соответствии с ч. 2 ст. 260 УПК РФ (ст. 266 УПК РСФСР) рассматривались и рассматриваются судьей, председательствовавшим по данному делу. Думается, что в необходимых случаях содержанием представленных формулировок можно попытаться доказать неполное соответствие произнесенной защитительной речи, тексту, отраженному в протоколе судебного заседания, что может иметь значение при кассационном пересмотре дела.
Следует сказать, что процессуальное значение речи защитника (в большинстве случаев адвоката) повысилось с восстановлением в 1993 г. суда присяжных в Российской Федерации. Как известно, в обычных судах процент оправдательных решений (а это, наверное, можно рассматривать как один из критериев успешной работы защиты, в том числе и эффективности защитительной речи) составлял и составляет менее 1 % (думается, что после вступления в силу нового УПК этот показатель должен быть несколько выше). В суде присяжных (до 1 января 2003 г. действует пока только на территории девяти субъектов Федерации) решения оправдательные составляют от 15 до 20 %, хотя в законную силу вступает не более 7—10 %.
Не так давно в одном из районных судов Санкт-Петербурга в реплике государственного обвинителя на защитительную речь автора в деле по обвинению двух подзащитных по п. «а» и «в» ч. 3 и ч. 4 ст. 228 УК РФ довелось услышать (вряд ли это было бы возможным в суде присяжных) о бесполезности подробной аргументации речей обвинения и защиты, так как в силу особого положения председательствующего (присутствовало еще два народных заседателя женского пола и пенсионного возраста8) при принятии решения эта аргументация для него значения не имеет. Речь государственного обвинителя произносилась около 10 минут, речь защиты — более часа. Несмотря на признание виновности подсудимыми только по ч. 1 ст. 228 УК РФ, их мотивированный отказ в суде от показаний на предварительном следствии, наличие только косвенных доказательств и т. п., суд в обвинительном приговоре полностью согласился как с выводами следователя, так и с позицией государственного обвинителя.9
В среднем российские судьи рассматривают в день порядка 3—4 уголовных дел, и процессуальными условиями подобной «оперативности» могут быть подтвержденное в суде полное признание своей виновности на следствии, формальное отношение к доводам защиты или предпочтение доводов обвинения как представителя государства и защитника интересов потерпевшего. В суде присяжных именно сами присяжные (вместо профессионального судьи) решают вопрос о наличии события преступления, доказанности того, что деяние совершил подсудимый, и его виновности. Суд присяжных, не будучи представителем стороны государства, «менее заинтересован» в обвинительном решении, нежели профессиональный судья, оттого и доводы речи адвоката могут иметь большее значение.
В связи с вышеизложенным главными задачами защитительной речи являются анализ фактических и юридических обстоятельств уголовного дела с их правовой оценкой, нравственно-психологическая характеристика личности подсудимого, мотивов и целей его поведения. Исходя из конкретных обстоятельств уголовного дела, защитник (адвокат) как сторона уголовного судопроизводства может иметь следующие цели:
— опровергнуть обвинение в целом, доказывая наличие реабилитирующих оснований, предусмотренных п. 1—2 ч. 1 ст. 24, п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ (ст. 5 УПК РФ) (например, отсутствие события преступления);
— оспорить обвинение в отношении отдельных его частей и эпизодов;
— оспорить правильность квалификации, доказывая необходимость изменения обвинения на менее тяжкую статью УК;
— доказать меньшую степень вины и ответственности в силу смягчающих обстоятельств;
— доказать невменяемость подзащитного, что исключало бы его уголовную ответственность (прекращение рассмотрения уголовного дела в связи с установленной невменяемостью подсудимого — ст. 352 УПК РФ).
В советской уголовно-процессуальной литературе было принято указывать на общественно-политическое значение защитительной речи в силу выполнения защитником важной общественной функции, имевшей большое государственное значение; подчеркивалось, что, защищая подсудимого, нельзя защищать преступление, из чего и следует обязанность правильной общественно-политической оценки разбираемого дела во всех случаях.10 Воспитательное значение речи защитника определялось тем, что он должен использовать судебную трибуну для пропаганды советского права, принципов коммунистической нравственности и морали, уважения правил социалистического общежития.11
Справедливости ради надо сказать, что в выступлениях дореволюционных русских адвокатов преобладал высочайший эмоционально-нравственный настрой сострадания (пафоса12) к подзащитному с глубокой (даже излишней, на взгляд современного юриста) морально-психологической характеристикой подсудимого (его родственников, знакомых, сосед сослуживцев), современного общества и государства, устоев жизни, мировоззрений, привычек и т. п. Немалое место отводилось риторическим нагромождениям и литературным изыскам для усиления эффекта воздействия на публику (кстати говоря, большинство современных российских судей, по мнению автора, почему-то не приветствуют наличие публики в зале суда).
Думается, это объясняется тем, что большинство уголовных дел (подсудность современного российского суда присяжных значительно уже) рассматривалось судом присяжных заседателей, где эти способы психологического воздействия имели немаловажное значение. Большинство опубликованных в советское время речей известных русских юристов, по утверждению составителей одного из сборников, было произнесено именно перед судом присяжных.13
Относясь с немалым уважением к социалистическому правосудию, полагаем, что в начале XXI в. в условиях состязательного процесса не выглядят явно неприемлемыми рекомендации дореволюционной российской адвокатуры «найти идею, не только объясняющую факт правонарушения, но и оправдывающую преступление с точки зрения защиты интересов подсудимого, человека слабого и немощного, не способного устоять перед стечением обстоятельств или натиском страстей», или утверждения о подсудимом «как личности, противопоставляемой обществу, и о преступлении как естественном или единственном выходе из сложного стечения обстоятельств».14
Безусловно, что воспитательное значение речи защитника (равно, как и обвинителя) обусловливается публичностью выступления в суде (даже в закрытом судебном заседании) и в какой-то мере может служить задачам общей превенции (предупреждения) преступлений, хотя общественно-политическая оценка уголовного дела — это, скорее всего, задача обвинителя. Однако бывают ситуации, когда не только можно, но и нужно, и необходимо дать указанную оценку событий в интересах защиты подсудимых.
Примером может служить дело по обвинению в бандитизме, захвате и хранении огнестрельного оружия пяти представителей леворадикальной оппозиции (февраль 1994 г.) для защиты себя и членов семьи от возможных репрессий (все пятеро были защитниками Верховного Совета России в сентябре-октябре 1993 г.) со стороны тогдашнего государственного режима. Председательствующий по делу пытался неоднократно прервать адвоката в его защитительной речи в местах, где давалась общественно-политическая и правовая оценка действий тогдашнего Президента страны и его окружения (на основе действующего законодательства — УК РСФСР) как преступных и не соответствующих закону. Обвинение же и сам суд старались придать этому делу общеуголовную направленность, хотя действия подсудимых и были вызваны Указом Президента от 21 сентября 1993 г. № 1400 и последующими за Указом событиями. Защита просила о прекращении уголовного дела на основании акта политической и экономической амнистии от 23 февраля 1994 г. В итоге подсудимые хотя и были осуждены за хищение огнестрельного оружия путем разбойного нападения и незаконное хранение оружия, но трем наказание было назначено условно, а двум организаторам общественно опасного деяния — ниже низшего предела с последующим снижением размера наказания в кассационной инстанции до отбытого срока15 (думается, что в суде присяжных по этому делу, скорее всего, был бы оправдательный вердикт).
Еще раз подчеркнем, что основной целью действий адвоката в судебном разбирательстве — как итог в судебных прениях с речью — была и остается попытка добиться оправдания или смягчения положения подсудимого, что не всегда может согласоваться с общественно-политической оценкой события преступления, например, недавний оправдательный приговор (думается, в силу активной позиции защиты) в отношении лиц, обвинявшихся во взрыве железнодорожного вокзала в Пятигорске.16
С научно-практической точки зрения все варианты защитительной речи в судебных прениях можно разделить на три вида: а) при полном отрицании вины подсудимого, б) при частичном признании виновности, в) при полном признании вины подзащитным. В литературе указывается, что подготовительная работа защитника к участию в судебных прениях складывается из досудебной подготовки (изучение материалов дела, ведение досье защитника, беседа с подзащитным, собирание дополнительных материалов для предоставления в суд, изучение законодательства, судебной практики и научной литературы, выработка линии и плана защиты, составление письменного варианта или развернутых тезисов речи), подготовки во время судебного следствия и непосредственно перед произнесением речи.17
Надо полагать, что качество речи защитника напрямую зависит от эффективности его участия в судебном следствии, где должно быть сделано все, что можно было сделать для защиты клиента, должны быть выяснены все факты и обстоятельства, благоприятствующие подсудимому. Надо полагать, что защитник (не только профессиональный адвокат, хотя все вышесказанное относится не только к адвокатам) обязан хорошо знать материалы уголовного дела, а в большинстве случаев иметь из него подробные выписки. Можно рекомендовать, по возможности, сделать ксерокопию самого уголовного дела, тем более, что это разрешается новым УПК РФ. Это не запрещалось и УПК РСФСР, но следственные органы шли на это неохотно, требуя, например, на стадии предварительного следствия разрешение на ксерокопирование надзирающего прокурора.
В соответствии с ч. 4 ст. 292 УПК РФ (ч. 2 ст. 447 УПК РСФСР) участники прений сторон не могут ссылаться на доказательства, которые не рассматривались в судебном заседании или признаны судом недопустимыми. Надо полагать, что материалы из уголовного дела могут быть оглашены в ходе судебного следствия как документы в порядке ст. 285 УПК РФ (ст. 292 УПК РСФСР). Наблюдаемая практика показывает, что председательствующий по делу — за исключением суда присяжных — в большинстве случаев, ограничивается перечислением имеющихся в деле документов с указанием их процессуального назначения, значимости, краткого содержания. В подобных ситуациях доскональное знание содержания уголовного дела может иметь немаловажное значение для подготовки своего выступления. Адвокат по назначению, оплачиваемый за счет государства, в большинстве случаев (по мнению автора, это в меньшей степени относится к адвокатам по назначению в суде присяжных) знакомится с материалами дела за 5—10 минут до начала судебного заседания. О какой подготовке речи, о каком ее качестве, о каком качестве защиты вообще можно говорить в этом случае?
Определив исходную позицию защиты (надо надеяться, не перед самым началом судебных прений), согласовав или убедив в необходимости таковой своего клиента, выступающий должен устно или письменно наметить круг вопросов, которые он хотел бы рассмотреть в своей речи, определить их соотношение и значимость, конкретную логическую последовательность. Особое внимание необходимо уделить (при несогласии с позицией обвинения о доказанности) возможным доводам будущей обвинительной речи прокурора, которые для более или менее опытного адвоката должны быть понятны уже после ознакомления с материалами уголовного дела в порядке ст. 217 УПК РФ (ст. 201 УПК РСФСР) при окончании предварительного следствия.
Следует согласиться с тем, что не имеет серьезного значения спор о том, как адвокат должен готовить свою защитительную речь: следует ее составлять до начала процесса или только в ходе рассмотрения дела, следует ее писать целиком или можно ограничиться конспектом, планом, тезисами. Все это очень условно и во многом зависит от характера и содержания дела, от его объема, от навыков и умения адвоката, но при всех условиях речь защитника должна быть основательно продумана и тщательно подготовлена.18
Видный судебный деятель П. С. Пороховщиков (П. Сергеич) в свое время настоятельно рекомендовал судебным ораторам писать свои речи от начала и до конца, не полагаясь на свою гениальность, вдохновение, импровизацию; из того, что речь написана в законченной форме, не следует, что она должна быть произнесена наизусть. Чем прочнее составленная вами речь, тем легче украшать ее живыми красками судебного следствия, тем легче оратору пользоваться живым сотрудничеством других участников процесса.19 Подобное мнение разделяли известнейшие судебные ораторы того времени — С. А. Андреевский, В. Д. Спасович, А. Я. Пассовер.
А. Ф. Кони в свою очередь был противником письменной подготовки к выступлениям в суде, говоря о том, что заранее подготовленная речь неизбежно должна стеснять оратора, гипнотизировать его. У всякого оратора, пишущего свои речи, являются ревностно-любовное отношение к своему труду и боязнь утратить из него то, что достигнуто иногда усидчивой работой. Заранее подготовленная речь при изменении обстановки в суде, по его мнению, может стать обузой для оратора.20
Мы полагаем, что письменная подготовка (конечно, в случаях необходимости, если, например, изначально не понятно, что дело будет прекращено) может помочь выступающему (в первую очередь начинающему адвокату и особенно в суде присяжных21) предусмотреть многие нюансы дела, которые без этого можно и упустить. Написанное выступление (конспект речи, подробный план, развернутые тезисы) придает уверенности в публичном выступлении — даже если это закрытое судебное заседание — и напоминает о главном в защитительной речи. Конспект, план, тезисы все-таки лучше подготовить в ходе судебного следствия, и вряд ли допустимо прочтение в прениях речи, заранее написанной до начала судебного следствия.
При отсутствии подготовленного конспекта или плана можно использовать для этого перерыв перед судебными прениями. Наблюдаемая автором практика, к сожалению, показывает, что перерывами для подобного составления намного чаще пользуются представители государственного обвинения, нежели защита.
С идеальной точки зрения овладению основами подготовки и произнесения защитительной речи может помочь и изучение великолепного юридического наследия, оставленного известнейшими русскими и советскими адвокатами,22 классических примеров зарубежной адвокатуры.23
Уголовно-процессуальный закон не определяет структуру защитительной речи и ее содержание, но для правильного решения вопроса предлагается придерживаться в выступлении ст. 303 УПК РСФСР (ст. 299 УПК РФ), где имеется перечень вопросов, разрешаемых судом при постановлении при-гозора.24
Вне зависимости от варианта защитительной речи в ней обычно можно выделить пять составных частей-элементов: вступительную часть, анализ фактических обстоятельств дела, анализ юридической стороны предъявленного обвинения, характеристику личности подсудимого (подсудимых) и заключительную часть.
Я. С. Киселев, один из известнейших советских адвокатов начала 0-х годов, писал, что при произнесении защитительной речи, в которой адвокат оспаривает поддерживаемое прокурором обвинение в его основе, Издается сложная и острая коллизия мнений: прокурор утверждает, что подсудимый виновен и заслуживает сурового наказания, а адвокат утверждает, что ни в чем не виновен и заслуживает оправдания, полной реабилитации. У присутствующей в суде публики подчас возникает недоумение: кто нe прав и как могли возникнуть у двух добросовестных лиц столь различные мнения по одному и тому же вопросу? Впечатление от такого расхождения мнений иногда может быть очень тягостным. Выход из этого положения может быть только один: каждая сторона должна понятно и четко аргументировать свою точку зрения. Адвокат, возражая прокурору и оспаривая его обвинительные доводы, обязан привести такие доводы, из которых были бы видны корень расхождений в выводах сторон, причина разногласий в их оценке доказательств, и привести их таким образом, чтобы точка зрения адвоката была ясна всем присутствующим, а его позиция внушала уважение и тем, кто с ней не согласен.25
Вступительная часть любой защитительной речи вряд ли может нести доказательственную направленность по делу. В ней можно указать на особенности рассматриваемого дела, обозначить общую позицию защиты и программу своего выступления, криминогенную характеристику обстановки в регионе и в стране в целом. Например, защищая уже упоминавшихся обвиняемых по ч. 3, 4 ст. 228 УК РФ (сбыт наркотиков в особо крупном размере), автор, ссылаясь на статистику роста преступлений, связанных с наркотиками, и особую тяжесть вменяемого преступления, попросил иметь в виду, что и обвиняемые в таких преступлениях имеют право на справедливый суд, на действие в их отношении презумпции невиновности, на толкование сомнений в их пользу, что суд, к сожалению, обычно соглашается с выводами следствия и т. п. Главное во вступительной части, по нашему мнению, — попытаться заинтересовать в своем выступлении судью и присяжных заседателей, попытаться заставить их внимательно, вдумчиво слушать себя, не меняя взятый тон и настрой речи до конца.
По мнению классика английской адвокатуры, лучшее средство обеспечить себе внимание присяжных заключается в том, чтобы быть или, по крайней мере, казаться, искренне проникнутым своей задачей. Если вы на самом деле горячо к ней относитесь, некоторая доля вашего настроения передастся присяжным. В этом и заключается искусство речи: надо увлекать за собой помыслы и чувства слушателей.26
Нельзя не согласиться с тем, что какие бы тон и стиль ни характеризовали защитительную речь, она будет удачной и полезной только в том случае, когда ее произносит адвокат, глубоко увлеченный защитой и озабоченный судьбой своего подзащитного. Равнодушие, безразличие, вообще нетерпимые в области правосудия, неизбежно сделают бесплодной любую речь адвоката, какими бы цветами красноречия он ее ни украшал.27
В доказательственной части защитительной речи (анализ фактических и юридических обстоятельств уголовного дела) при несогласии с инкриминируемым деянием, на наш взгляд, главное внимание (имея в виду и дальнейшее развитие состязательности в российском уголовном процессе) необходимо уделить доказательственным доводам обвинительной речи государственного обвинителя. В личной практике автор предпочитает записывать доводы прокурора по отдельным позициям-пунктам и в защитительной речи разбирает каждый довод обвинения, по мнению прокурора, доказывающий вину подзащитного. Оспаривая доводы обвинения, в подобных ситуациях можно указывать на наличие только косвенных доказательств, отсутствие очевидного мотива преступления, неоднозначность трактовки какого-то доказательства,28 заинтересованность показаний свидетелей и потерпевших, возможную недопустимость отдельных доказательств (например, допрос обвиняемого с его согласия без адвоката).
В практике встречаются характерные случаи, когда обвиняемый, соглашаясь (причины подобного согласия в протоколе не указываются, но должны быть понятны) на дачу показаний без адвоката, признает вину в своих показаниях, но через несколько дней при допросе с участием защитника отказывается от этого. Спустя несколько дней ситуация повторяется.29 Отметим, что новый УПК РФ считает недопустимыми доказательствами показания обвиняемого на следствии в отсутствие защитника, включая случаи отказа от него, при неподтверждении этих показаний обвиняемым в суде (п. 1ч. 2 ст. 75).
Безусловно, что анализ выступления государственного обвинителя в речи защитника может и должен сочетаться с разбором материалов из уголовного дела, способствующих позиции защиты.
Опубликованная практика предлагает достаточно интересные и убедительные примеры демонстрации перед присяжными в защитительной речи адвоката наглядных пособий в виде составленных им схем или графиков, а также фотографий, рисунков орудий преступлений, макетов вещественных доказательств и т. д.30
Следует помнить, что прения сторон проводятся лишь в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями. Стороны не вправе касаться обстоятельств, которые рассматриваются после вынесения вердикта без участия присяжных заседателей. Если участник прений сторон упоминает о таких обстоятельствах, то председательствующий останавливает его и разъясняет присяжным заседателям, что указанные обстоятельства не должны быть приняты ими во внимание при вынесении вердикта (ч. 1 ст. 336 УПК РФ).
Суд не может ограничивать продолжительность судебных прений определенным временем, но председательствующий вправе останавливать участвующих в прениях лиц, если они касаются обстоятельств, не имеющих отношения к рассматриваемому делу, а также доказательств, признанных недопустимыми или не исследовавшихся в судебном заседании (ч. 5 ст. 292, ч. Зет. 336 УПК РФ).
Суд не должен допускать ограничения выступающих при изложении ими доводов по существу обвинения. В защитительных речах нередко приходится высказываться по различным вопросам, якобы не имеющим к делу прямого отношения, но, в сущности, тесно связанным с ним. Если председательствующий пытается остановить всякое общее рассуждение защитника как не имеющее отношения к делу, защитник вправе заявить свои возражения и просить о занесении их в протокол судебного заседания.31
Следует согласиться, что вряд ли предметен спор о расположении доводов в речи адвоката. Доводы в речи должны быть приведены в систему, сведены к единому плану, располагаться не по степени их предполагаемого воздействия, а таким образом, чтобы придать выступлению в целом наибольшую логическую стройность и завершенность. Все они взаимно подкрепляют друг друга, логическая связь и последовательность определяются степенью раскрытия основной идеи защиты.32 Думается, не противоречат закону ссылки в речи защитника на доводы, вызывающие определенные сомнения в своей достоверности, если эти доводы, доказательства, факты благоприятны для подсудимого.33
Безусловно, что позиция защиты, излагаемая в речи адвоката, должна быть согласована с подсудимым и соответствовать его позиции защиты, все иные варианты не согласуются с адвокатской этикой, за исключением, может быть, случаев признания подзащитным своей виновности, с чем адвокат категорически не согласен.
Публичный критический анализ выступления обвинителя, тактичное указание на его ошибки, оговорки, обмолвки в суде присяжных34 более значимы, так как судья в этой ситуации лишен возможности «помочь» прокурору в его обвинительной деятельности. Безусловно, что надо пытаться расположить к себе и подзащитному присяжных заседателей, хотя бы и путем создания у них неблагоприятного впечатления от деятельности обвинения. Справедливо подмечено, что присяжные, как все люди, судят не по тому, что есть в действительности, а по тому, что представляется им действительностью;35 что умелый и опытный адвокат всегда различит среди присяжных того, которому подчиняются другие: к нему он и обратит свою речь; что ум и предубеждение — это две силы, действию которых более всего поддаются присяжные.36
В групповых делах возможно наличие коллизионных интересов (противоречий) между подсудимыми, каждый из которых имеет своего защитника. Считается, что если интересы подсудимых противоречивы и успешная защита одного подсудимого в той или иной мере может отягчить положение другого, адвокат должен сделать все, что возможно, в интересах своего подзащитного, но он не вправе занять позицию обвинителя в отношении другого подсудимого, не вправе его оскорблять, унижать, делать в отношении него несправедливые выводы. Этого адвокат не должен допускать и на судебном следствии, тем более в защитительной речи.37
Соглашаясь, укажем, что вряд ли следует занимать нейтральную позицию, если на вашего подзащитного, не признающего свою вину, пытаются переложить ответственность другие подсудимые или их адвокаты, в этой ситуации можно сделать разумные отступления от данного правила.
Надо полагать, иначе должна строиться защита в случаях, когда факт преступления и виновность подсудимого полностью доказаны материалами судебного следствия, когда между обвинением и защитой нет спора ни о квалификации преступления, ни по поводу обстоятельств, устраняющих противоправность или наказуемость вмененных подсудимому деяний. В этом случае защитник, не пытаясь приуменьшить значение бесспорно установленных по делу фактов, должен перенести центр тяжести защиты на освещение обстоятельств, смягчающих вину и ответственность подсудимого, на выяснение условий, в которых совершено преступление, на выяснение подлинных мотивов, толкнувших подсудимого на совершение преступных действий.38
В нравственно-психологической характеристике личности подсудимого и мотивов его поведения рекомендуется освещать личностные качества подсудимого, его морально-психологический склад, факты нравственно-психологического характера как смягчающие обстоятельства по УК РФ, индивидуально-характерологические свойства, содержание его действий и конкретной ситуации, в которой они имели место. Данные о состоянии здоровья, возраст, семейное положение, трудовые и государственные заслуги и т. п. должны быть изложены в речи в пользу подзащитного. Исследование в суде (и подача в речи) мотивов преступления определяет побуждения подсудимого, квалификацию преступления, форму вины.39
Как пример можно привести профессионально-этическую характеристику подсудимого в речи адвоката, защищавшего обвинявшегося по ч. 1 ст. 85 УК РСФСР капитана затонувшего в аварии пассажирского парохода «Нахимов» Маркова (1986). Капитан, успев дать необходимые указания, покинул судно последним, случайно остался жив, находясь в воде, лично спас несколько человек.40 Кстати, в речи по этому известнейшему делу адвокат по сути доказал вину в аварии капитана сухогруза, протаранившего пароход, хотя в отношении его подзащитного и был вынесен обвинительный приговор (в суде
|
