Нужен ли возврат к ревизионному началу
в кассационном и надзорном производстве?
· Нужен ли возврат к ревизионному началу в
кассационном и надзорном производстве? (Н.Н. Ковтун, "Журнал российского
права", N 12, декабрь 2002 г.)
Выступая в качестве весомой конституционной гарантии прав,
свобод и законных интересов участников процесса, государства и общества, тот
или иной порядок проверки состоявшихся судебных решений, по существу, есть лишь
продолжение защиты участниками судебного разбирательства своих интересов в
новых процессуальных условиях. Этим обстоятельством во многом и обусловлено
единство цели и задач осуществляемой деятельности в стадии кассационного,
надзорного и апелляционного производства в уголовном судопроизводстве России.
В отличие от апелляции, сущность, содержание и
процессуальная форма проверки судебных решений в суде кассационной и надзорной
инстанции, как представляется, достаточно полно изучены в теории российской
уголовно-процессуальной науки, в том числе на монографическом и диссертационном
уровне*(1). Считаются априори
доказанными тезисы о том, что:
а) производство в суде апелляционной, кассационной и
надзорной инстанции, а также по вновь открывшимся обстоятельствам есть
самостоятельные формы отправления правосудия по уголовным делам или, что
точнее, - формы судебного контроля за правосудностью актов, вынесенных в суде
нижестоящей инстанции;
б) единство сути осуществляемой деятельности объективно
обусловливает единство цели и задач для всех названных производств,
соответственно понимаемых нами как защита (обеспечение) прав, свобод и законных
интересов участников судебного разбирательства, посредством проверки (контроля)
законности, обоснованности, мотивированности и справедливости обжалованных
судебных решений и обоснованного ответа судом вышестоящей инстанции по существу
заявленных требований;
в) как и в суде первой инстанции, апелляционная,
кассационная и надзорная инстанции по результатам проверки судебных решений
разрешают дело (спор, конфликт сторон) по существу, то есть с разрешением
основного вопроса уголовного дела: о виновности обвиняемого и мере его
ответственности за содеянное*(2);
г) единство цели, задач и сути осуществляемой деятельности
влечет и единство оснований к проверке, отмене (изменению) судебных решений в
каждом из названных процессуальных порядков*(3),
единство их ведущих начал и предмета проверки*(4)
и, безусловно, должно влечь методологическое единство пределов контроля в судах
вышестоящей инстанции.
Между тем именно в последнем, на наш взгляд, наиболее
значимом*(5) из названных тезисов
законодатель не может найти "золотой середины", то необоснованно
расширяя пределы судебной проверки, то все же пытаясь отыскать компромиссы
между публичным ревизионным началом контроля и частным интересом того или иного
субъекта.
Было бы неправильным говорить о том, что в нормах всецело
публичного УПК РСФСР ревизионное начало кассационно-надзорной проверки судебных
решений было ограничено частным интересом субъекта, управомоченного к внесению
жалобы*(6). Позволяя суду вышестоящей
инстанции проверить дело в полном объеме, вне зависимости от доводов жалобы или
протеста, и в отношении всех лиц, в том числе и не подававших жалобу, это
начало детерминировало не только предмет и пределы проверки в кассационно-надзорном
порядке, но и виды возможных решений суда, его полномочия и процессуальную
форму самого процесса контроля.
При подобном положении дел требования заинтересованных лиц
служили лишь поводом к началу проверки*(7),
практически никак не ограничивая публичную активность суда по всестороннему,
полному и объективному исследованию обстоятельств дела*(8) и реализации государственной воли в любом из вопросов
процесса.
Соответственно этой публичной идеологии было сформулировано
и такое начало кассационной проверки, как "широкая свобода"
обжалования (ст.325 УПК РСФСР). Всегда имея возможность к всестороннему,
полному и объективному исследованию всех материалов дела, государство
практически не предъявляло требований к форме и содержанию кассационной жалобы.
В силу тех же публичных причин не требовалось и особой активности сторон в
доказывании своих притязаний в суде вышестоящей инстанции.
Таким образом, кассационно-надзорный порядок проверки
судебных решений служил лишь средством реализации идеи законности, публичности
и объективной истины в соответствии с общим публичным строем процесса.
Казалось бы, на принципиально отличных началах должен быть
сформирован апелляционный порядок проверки судебных решений, разрабатываемый
законодателем в условиях торжества начал состязательности и диспозитивного
усмотрения сторон в порядке защиты своих интересов. Предполагалось, что
законодатель не просто учтет конституционный приоритет интересов личности над
государственным или общественным интересом, но и проведет его в телеологически
согласованных нормах закона, четко различая, чей интерес лежит в основе
нарушенной нормы и соответствующих ей правовых отношений.
Во многом это удалось. Центральной в контексте данного
вывода могла быть ч.2 ст.487 УПК РСФСР, определяющая пределы проверки
заявленных требований в суде апелляционной инстанции. Ограничивая, в лучших
чертах классической кассации, ревизионное начало, законодатель впервые поставил
определение границ возможной проверки судебных решений в зависимость от воли и
интереса сторон. Соответственно этому в новеллах Закона от 8 июля 2000 года
были сформулированы и полномочия апелляторов, требования, предъявляемые к
процессуальной форме и содержанию апелляционного отзыва*(9), виды возможных решений суда и основания принятия того
или иного вида решений по результатам проверки.
Указывая на диспозитивные полномочия сторон в предъявлении и
формулировании своих притязаний к суду апелляционной инстанции, законодатель
вместе с тем правомерно ограничил их требования лишь своим интересом, не
позволяя частным апелляторам произвольно вторгаться в сферу тех отношений,
которые защищаются исключительно в публичном или ином частном порядке. В данной
связи формально определенные в норме закона требования к апелляционному отзыву
(ст.481 УПК РСФСР) не столько ограничивали широкую свободу обжалования, сколько
обязывали апелляторов изначально точно определиться в пределах тех требований
(притязаний), которые они предъявляют к суду вышестоящей инстанции, рассчитывая
на их разрешение по существу.
Исходя из этих концептуальных посылок, в новом
состязательном смысле можно было бы истолковать и основания к отмене
(изменению) решений мирового судьи, и закрепленную в нормах закона публичную
(по форме) активность суда по самостоятельному истребованию дополнительных
доказательств или производству отдельных судебных (следственных) действий вне
инициативы сторон и иные подобные нормы. Однако возможности к подобному
истолкованию сути и содержания возрождающейся российской апелляции были
зачеркнуты положениями ч.3 ст.487 УПК РСФСР, которая, вступая в противоречие с
частью второй этой же статьи, ввела в названный процессуальный порядок все то
же публичное ревизионное начало проверки, обусловливая тем самым практически
неограниченную активность суда в защите прав и интересов осужденного*(10) и, соответственно, публичный (ex
officio) выход в объеме проверки за пределы заявленных требований, а также
фактически неизбежный в данной связи переход в объемах проверки от пересмотра
приговора к пересмотру всего дела. Отсюда вполне возможны и публичные смыслы
оснований к отмене (изменению) решений, оказавшихся предметом обжалования, и
публичная активность суда по истребованию дополнительных данных. Не случайной в
данном контексте оказалась и норма ч.2 ст.478 УПК РСФСР, обязывающая прокурора,
вне зависимости от его участия в деле или внутреннего убеждения, опротестовать
каждый незаконный (неправосудный) приговор мирового судьи и (или) его
постановление о прекращении уголовного дела*(11).
Таким образом, в нормах Закона от 8 июля 2000 года
законодатель так и не смог уйти от идеи публичности и до конца последовательно
выдержать процессуальную форму судебной проверки, основанной, в зависимости от
природы нарушенного интереса, на частном или публичном интересе сторон,
самостоятельно и равноправно отстаивающих свои притязания перед беспристрастным
судом. И суть апелляции, закрепленной в новеллах Закона, видится в том, что законодатель
всего лишь стремится найти компромиссы между частным и публичным началом
процесса, уже признавая правовое значение первого, но еще не отказываясь и от
второго.
Между тем подобные "метания" законодателя в одном
из центральных вопросов института судебной проверки не могли не сказаться на
сути и содержании новой русской апелляции, ибо двусмысленные возможности к
истолкованию одной и той же нормы закона, как в частном, так и (в возможном)
публичном контексте, никак не способствуют оптимальности деятельности суда
апелляционной инстанции и процессуальной роли сторон в подобном процессе. Тем
интересней представляются нормы, регламентирующие процедуры апелляционного,
кассационного и надзорного производства, в новеллах нового УПК РФ.
Анализируя по нормам УПК РФ процессуальную форму проверки
судебных решений в суде вышестоящей инстанции, можно прийти к достаточно
значимым и, как представляется, знаковым выводам о смене публичных ориентиров в
позиции законодателя. Определившись в тождестве цели, задач и сути проверочной
деятельности в судах вышестоящей инстанции, законодатель достаточно
последовательно конструирует процессуальную форму института судебного контроля,
где элементы проверки законности, обоснованности и справедливости вынесенных
судебных решений составляют главное направление (стержень) осуществляемой
деятельности.
Отказавшись от ревизионного начала проверки и понимая
тождество сути контрольно-проверочной деятельности в судах вышестоящей
инстанции как специфической формы защиты заявленных требований (притязаний
сторон), законодатель достаточно строго проводит в нормах апелляционного,
кассационного (гл.43-45 УПК РФ) и отчасти надзорного производства (гл.48 УПК
РФ):
а) единство цели, задач и процессуальной формы проверочной
деятельности в судах вышестоящей инстанции (ст.365, 377 УПК РФ), что особенно
явно проявляет себя применительно к форме апелляционного и кассационного
пересмотра. Включение в ч.4 ст.377 УПК РФ нормы о том, что при рассмотрении
дела в кассационном порядке суд вправе по ходатайству стороны непосредственно
исследовать доказательства по правилам судебного следствия в суде первой
инстанции (гл.37 УПК РФ), как представляется, уже позволяет констатировать
вывод не о введении элементов апелляции в кассационный порядок, а о фактическом
тождестве апелляционного и кассационного порядка рассмотрения отзыва;
б) единство предмета (ст.360, 361, 373, 402 УПК РФ) и
пределов (ч.2 ст.360 УПК РФ) проверки, последовательно понимая под первым
законность, обоснованность и справедливость приговора (или иного судебного
решения)*(12), вынесенного в суде
нижестоящей инстанции, а под вторым - границы (объем) проверочной деятельности
и, соответственно, объем возможных полномочий суда в итоговых выводах,
императивно определенных волей (интересом) управомоченных сторон;
в) единство формы и содержания апелляционного, кассационного
и надзорного отзыва (ст.363, 375, ч.1 ст.404 УПК РФ);
г) единство, для апелляционно-кассационного порядка
пересмотра судебных решений, сроков (ч.1 ст.356 УПК РФ), субъектов (ч.4 ст.354
УПК РФ)*(13), внесения жалобы и их
полномочий как в круге заявленных требований, так и в плане их защиты в суде
вышестоящей инстанции;
д) единство оснований к отмене (изменению) решений суда
нижестоящей инстанции (ст.369, 380, ч.2 ст.409 УПК РФ)*(14) и отчасти самих решений суда, выносимых по результатам
судебной проверки (ст.367, 378, 408 УПК РФ).
Таким образом, применительно к названным
уголовно-процессуальным порядкам, наиболее явно проявляют себя элементы
материальной диспозитивности, методологически точно организующие институт
судебного контроля в судах вышестоящей инстанции по правилам: 1) nemo sine
actor - нет процесса без иска; 2) judex ne eat ultra petita partium - суд не
может выйти за рамки требований сторон; 3)nemo invitus agere cogiture - отказ
стороны от иска прекращает дело; 4) признание обвиняемым уголовного иска
является актом распоряжения: re in juducium dedata, влекущим за собой решение
об удовлетворении иска, несмотря на то, что суд убежден в обратном.
Воплощая в себе квинтэссенцию состязательной формы процесса,
каждое из названных правил и вся их система в целом служит тем объективным
критерием, который позволяет реально определиться в частной или публичной
природе (сути) осуществляемой деятельности в суде вышестоящей инстанции, ее
движущих началах и возможных исходах.
Вместе с тем анализ отдельных новелл УПК РФ, регулирующих
порядок проверки судебных решений в судах вышестоящей инстанции, дает основание
и для не столь радужных выводов. В целом ряде моментов позиция законодателя
либо достаточно трудно объяснима с рациональных позиций, либо просто
противоречива в сущностных моментах процессуальной формы проверки или ее
исходных началах.
Обратимся к анализу позиции законодателя относительно
пределов проверки в суде надзорной инстанции. В этом центральном моменте всей
процедуры контроля законодатель без разумных к тому объяснений отходит от
положений ч.2 ст.360 УПК РФ, строго определяющих границы возможной проверки и,
соответственно, объем полномочий суда вышестоящей инстанции исключительно
требованиями сторон, заявленных в отзыве. В соответствии с ч.1 и 2 ст.410 УПК
РФ суд надзорной инстанции, независимо от доводов жалобы (представления),
вправе проверить дело в полном объеме и в отношении всех осужденных, в том
числе тех, которые (или в отношении которых) жалоб не подавали. Таким образом,
возвращаясь к ревизионному началу проверки судебных решений, законодатель не
просто подрывает единство сути контрольно-проверочной деятельности в судах
вышестоящей инстанции, он изначально конструирует порочный процессуальный
порядок, при котором решения апелляционного и (или) кассационного суда уже в
момент их вынесения в целом ряде случаев являются потенциально неправосудными и
подлежащими безусловной отмене в суде надзорной инстанции (в случае их
рассмотрения по жалобам заинтересованных лиц).
Представляется достаточно очевидным, что если суд
апелляционной (или кассационной) инстанции, в точном соответствии с ч.2 ст.360
УПК РФ, проверил отзыв сторон лишь в пределах заявленных требований, не входя в
обсуждение других нарушений закона и не давая им юридической оценки, то они же
будут являться безусловными основаниями для отмены названных судебных решений в
суде надзорной инстанции, который без труда выявит их в ходе ревизионной
проверки дела. Тем самым правило ч.2 ст.360 УПК РФ полностью теряет тот
состязательный смысл, который вкладывался в нее изначально.
Названная новелла законодателя, возможно, имела бы смысл,
если бы суд надзорной инстанции, подобно апелляционному и кассационному суду,
получил возможности к непосредственному исследованию доказательственного
материала по правилам судебного следствия. Однако законодатель, полагаем,
вполне обоснованно, не идет на это, и проверка в суде надзорной инстанции
осуществляется лишь по письменным материалам дела и объяснениям вызванных
(явившихся) в суд сторон (ст.407 УПК РФ). Поэтому возвращение законодателя к
ревизионному началу проверки в надзорном суде можно объяснить либо досадной
технической ошибкой, которую в целях оптимизации процесса контроля необходимо
устранить, либо введение данной новеллы есть достаточно плохо завуалированное
средство управления нижестоящими судами посредством постоянной угрозы отмены
состоявшихся (вынесенных ими) судебных решений.
С позиций ст.19 и ч.3 ст.123 Конституции РФ,
предусматривающих безусловное равенство прав сторон в вопросах судебной защиты,
некоторое несогласие вызывает и позиция законодателя в таком начале
контрольно-проверочной деятельности в суде вышестоящей инстанции, как
"недопустимость поворота к худшему". Практически полностью игнорируя
интерес потерпевшего в вопросах защиты его нарушенных прав, законодатель в ч.3
ст.360 и ст.405 УПК РФ исходит из абсолютного запрета поворота к худшему как в
суде кассационной, так и надзорной инстанции, действуя тем самым в интересах
одного осужденного.
Конечно, применительно к надзорному порядку проверки
судебных решений подобная позиция законодателя во многом и объяснима, и
обоснована тем, что в силу прямого действия конституционных норм (ч.1 ст.50)
одно и то же лицо не может быть дважды судимо за одно и то же деяние (non bis
idem). Приговор, вступив в законную силу, как достаточно ясно выразил
государственно-правовую оценку содеянного и личности преступника, так и подвел
итог усилиям органов уголовного преследования в части законности и
обоснованности их притязаний.
Возможное несогласие стороны обвинения с названным
приговором могло (скорее - должно было) стать предметом судебной проверки в
суде апелляционной или (и) кассационной инстанции, исключительно в рамках
которых суд и стороны должны иметь (и имеют) достаточно средств для исправления
возможных судебных ошибок как в пользу стороны обвинения, так и в пользу
стороны защиты, поскольку на этом этапе приговор еще не вступил в законную силу
и еще не олицетворяет собой в полной мере акт правосудия. Именно в целях
реализации данного правила в апелляционно-кассационном порядке проверки
судебных решений достаточно широко сформулированы виды возможных решений суда,
действуют широкая свобода обжалования и нормы о непосредственном исследовании
доказательств судом. Вместе с тем в отличие от апелляции, где суд, основываясь
на результатах своего судебного следствия, может непосредственно изменить
приговор, в том числе и по мотивам, ухудшающим положение осужденного (ч.3
ст.367 УПК РФ), суд кассационной инстанции, действующий практически в тех же
процессуальных условиях и в тех же процессуальных целях (ч.4 ст.377 УПК РФ),
подобного права почему-то лишен, что во многом нивелирует весьма продуктивную
новеллу, предусмотренную ч.4 ст.377 УПК РФ.
В нормах, регулирующих надзорное производство, законодатель,
как уже отмечалось, обращается к абсолютному запрету пересмотра обвинительного
приговора по мотивам, ухудшающим положение осужденного. Не допускается (по тем
же мотивам) и пересмотр оправдательного приговора, а также постановления суда о
прекращении уголовного дела. При этом надзорный суд вправе смягчить назначенное
осужденному наказание или применить уголовный закон о менее тяжком преступлении
(ч.3 ст.410 УПК РФ). Вероятно, в силу этого же правила суд (судья) надзорной
инстанции вообще не будет реагировать на жалобы (представления) стороны
обвинения как поводы к надзорному пересмотру дела, если они направлены к
возможному ухудшению положения осужденного, и, не истребуя по ним уголовное
дело для изучения, однозначно отказывать в удовлетворении заявленных требований
(п.1 ч.3 ст.406 УПК РФ).
Казалось бы, достаточно принципиальная позиция. Однако
абсолютный запрет к обжалованию и надзорному пересмотру оправдательного
приговора или постановления о прекращении дела никак не учитывает тех моментов,
что оправданный, например, может быть не согласен с мотивами оправдания, ибо в
силу ч.2 ст.306 УПК РФ это объективно отражается на "судьбе" гражданского
иска. В свою очередь, лицо, в отношении которого дело прекращено судом,
возможно, желало бы оспорить нереабилитирующие основания такого прекращения.
Как с подобными притязаниями сторон согласуются нормы ст.405 УПК РФ, остается
неясным.
Не до конца проработан законодателем и целый ряд вопросов
апелляционного производства. В частности, нет необходимой ясности в вопросе о
том, в каком процессуальном порядке должны быть рассмотрены в районном суде
частные жалобы апелляторов или жалобы на решение мирового судьи об отказе в
восстановлении пропущенных сроков (ч.3 ст.357 УПК РФ); какова правовая природа
поданных апелляторами возражений (ч.2 ст.358 УПК РФ). Есть определенные
противоречия и в полномочиях суда и сторон при реализации процедуры контроля в
том или ином процессуальном порядке. Каждая из этих проблем требует своего
разрешения, поскольку в той или иной мере может сказаться на оптимальности
деятельности суда вышестоящей инстанции, призванного посредством судебной
проверки правосудности судебных решений к судебной защите конституционных прав,
свобод и законных интересов граждан.
Н.Н. Ковтун,
доцент Нижегородской
академии МВД РФ,
кандидат юридических
наук
"Журнал российского права", N 12, декабрь 2002 г.
─────────────────────────────────────────────────────────────────────────
*(1) Обзор литературы и генезис основных проблем как
первого, так и второго производства дан в работе: Алексеев Н.С., Даев В.Г.,
Кокорев Л.Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж,
1980. С.219-226, 230-235.
*(2) Предельно убедительными в данном вопросе представляются
аргументы И.Д. Перлова, который указывает на то, что разрешение дела по
существу имеет место и в определениях (постановлениях) вышестоящих судов, в
которых, во-первых, дается ответ по существу заявленных требований, и,
во-вторых, ими же могут быть внесены существенные изменения в приговор, либо он
может быть вовсе отменен. См.: Перлов И.Д. Надзорное производство в уголовном
процессе. М., 1974. С.103, 104-105.
*(3) Именно так, несмотря на некоторое терминологическое
различие, они сформулированы в нормах УПК РФ применительно к апелляционному
(ст.369 УПК РФ), кассационному (ст.379 УПК РФ) и надзорному производству
(ст.409 УПК РФ).
*(4) В каждом из названных процессуальных порядков в
качестве единого предмета проверки нормативно указан приговор или иное судебное
решение (постановление, определение), вынесенные в нижестоящих судебных
инстанциях.
*(5) Здесь и далее мы последовательно настаиваем на том, что
именно пределы (объем, границы) проверки обусловливают собой как процессуальную
форму той или иной формы контроля, так и полномочия субъектов осуществляемой
деятельности.
*(6) Исключение в этом плане составляют лишь нормы,
регламентирующие недопустимость "поворота к худшему" в суде
вышестоящей инстанции. Более того, в коллизии ревизионного начала и
недопустимости поворота к худшему приоритет, как правило, отдавался последнему.
См.: Перлов И.Д. Указ. соч. С.112-115.
*(7) См.: Куцова Э.Ф. Советская кассация как гарантия
законности в правосудии. М., 1957. С.77; Перлов И.Д. Указ. соч. С.136, 172 и
др.
*(8) Именно в данной связи И.Д. Перлов предельно точно
обращает внимание на то, что посредством ревизионного начала проверки пересмотр
приговора (ограниченный интересом сторон) неизбежно превращается в ничем не
ограниченный пересмотр дела (в публично-правовых интересах). См.: Перлов И.Д.
Указ. соч. С.7.
*(9) Хотя действующее уголовно-процессуальное
законодательство не использует термина "апелляционный отзыв", он был
хорошо известен процессуальному законодательству России 1864-1917 годов. Мы
используем названный термин в значении "апелляционная (кассационная)
жалоба". См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996.
С.537, 539; Духовской М.В. Русский уголовный процесс. М., 1908. С.392-395.
*(10) Непонятна в этом вопросе "принципиальная"
позиция законодателя в отношении других апелляторов. Почему положения ч.3 ст.
487 УПК РСФСР, так яростно отстаиваемые законодателем в отношении осужденного,
не действуют применительно к другим апелляторам (потерпевшим), равенство прав
которых на судебную защиту также гарантировано конституционной нормой и,
следовательно, должно быть реально обеспечено?
*(11) Истолкование этой же нормы в состязательном смысле
объективно предполагает право, а не обязанность прокурора (вернее - государственного
обвинителя, участвовавшего в деле), по внесению протеста (представления) на то
или иное неправосудное судебное решение, как это имеет место в нормах нового
УПК РФ (ч.4 ст.354).
*(12) Здесь и далее мы в основном будем анализировать те или
иные нормы, решения и процедуры производства в суде вышестоящей инстанции лишь
применительно к приговору, одновременно понимая под этим и иные решения,
вынесенные в данных судах в форме определения (постановления), которые также
могут стать предметом проверки и разрешения в судах вышестоящей инстанции.
*(13) Субъекты обжалования фактически идентичны
применительно к любому из порядков пересмотра судебных решений. Отсутствие в
ч.1 ст.402 УПК РФ (надзорное производство) указания на гражданского истца и
гражданского ответчика (или их представителей) в качестве возможных субъектов к
обжалованию противоречит конституционному равенству граждан перед законом и
судом и (в случае запроса) может быть признано неконституционным
Конституционным Судом РФ.
*(14) Полагаем, вряд ли оправданна попытка законодателя
сформулировать отдельные основания для отмены решений в надзорном порядке (ч.2
ст.409 УПК РФ).
| 
